Разумеется, Запад обвинил в обстреле Россию – однако доказательств не было предоставлено, хотя американские военные спутники должны были из космоса в точности зафиксировать инцидент. В ужасе от трагической авиакатастрофы Ветров позвонил в Москву. Его всегда хорошо информированный собеседник предложил ему следующее объяснение: «Украина спровоцировала обстрел пассажирского самолета. Украинские истребители-бомбардировщики летели прямо под пассажирским самолетом, хотели испытать противовоздушную оборону противника. Сепаратисты, бывшие любителями в зенитной технике, целились в истребители-бомбардировщики, но поразили не ту цель».
Шумиха в западных СМИ объявила Путина убийцей, были выдвинуты требования привлечь виновных в обстреле к Военному трибуналу ООН. ЕС и Америка ввели жесточайшие санкции против России. В отличие от крымских санкций, на этот раз существенно пострадала российская финансовая система, а передача технологий в Россию была серьезно ограничена. Многим политикам был запрещен въезд на Запад.
Прежде всего США думали, что смогут использовать Путина и олигархов друг против друга. Введя запреты на поездки и закрыв счета ближайшего окружения Путина, они надеялись – патриотизм сам по себе – на мятеж против главы государства. Но этот расчет не сработал.
Россия ввела контрсанкции. Путин точно знал, как наиболее болезненно ударить по Западу. Наибольший доход имели западные компании, продававшие на российский рынок продукты питания. Эти поставки были теперь запрещены, и экспортеры, десятилетиями поставлявшие продукты питания на российский рынок, понесли большие убытки. Ветров с беспокойством наблюдал, как рушились кропотливо выстроенные торговые отношения между Германией и Россией.
И он с облегчением констатировал, что Запад не был столь однороден в осуждении России, как это казалось в свете сообщений СМИ. Голландцы, граждане которых составляли большинство жертв, задавались вопросом, почему Украина не смогла заблокировать воздушное пространство над зоной военных действий для международных полетов. В Германии высказались ветераны мирной политики: Запад не имеет права провоцировать Россию на новую войну. Борьба за прерогативу толкования того, что на самом деле происходило на Украине, была далека от завершения.
Один член бундестага отвел Ветрова в сторону и пригласил его на прогулку в Грюневальд. Они спустились по длинной березовой аллее к охотничьему домику. Спутник угостил Ветрова натуральным вином:
– За атакой на тебя стоят американцы, Брек из партии зеленых и советник по безопасности канцлера. Они работают рука об руку. Твои рассказы про Россию, которые ты озвучиваешь в немецких СМИ, они считают вредными для здешнего формирования общего мнения. Твоя критика внешней политики Меркель тоже считается неприемлемой. Никто, в самом деле никто, не хочет здесь сталкиваться напрямую с российской интерпретаций. Все, что исходит из России, теперь считается пропагандой. Пойми: Россия напала на свободную Украину – страну, которая только что вступила в нашу либеральную систему ценностей. Россия объявила нам войну.
Ветров задумался. Неужели его Германия стала государством охраны добродетели, где контролеры взглядов и убеждений вводят запрет на мышление? Слухов и клеветы хватило, чтобы мнимая справедливость взяла свое. Средства массовой информации, приспешники или главные идеологи новой религии, следили за моральными нормами и накладывали табу. Это дало им огромную моральную силу. Страх перед новой инквизицией распространился. Одна негативная статья могла разрушить имидж целой компании и ее правления.
Американское посольство в Берлине постоянно посещало компании DAX, которые зарабатывали свои деньги на российском рынке, и советовало им не посещать Россию. Капитаны немецкой экономики сидели, поджав лапки. Им вдалбливали, что рынок США важнее российского.
Ветров содрогнулся, а его откровенный собеседник продолжал свои разъяснения:
– Мербах характеризует тебя в своих статьях как русского паука в немецкой сети, как путинского офицера пропаганды. В дальнейшем в интернете будут только такие сообщения о тебе. Местному русскому лобби будет отсечена голова. Сотрудничеству с Россией надолго нанесен урон, российские компании больше не допускаются на Запад. Если будешь сопротивляться, они сломают тебя психически, в сообществе с тобой будут обращаться как с прокаженным, коллеги будут переходить на другую сторону улицы, правительство тебя отовсюду выдавит, твой работодатель будет дистанцироваться от тебя, потому что из-за наездов СМИ ты стал обременителен и вредишь бизнесу. Появляется опасность плохой прессы, продукт исчезает с рынка. В конце концов, ты остаешься совсем один.
Ветров отпрянул в ужасе на несколько шагов. Что он сделал не так? В течение тридцати лет своей профессиональной жизни он действовал по убеждению, наводя мосты между двумя народами и борясь за международное взаимопонимание. Ведь за это он был награжден Крестом за заслуги перед ФРГ. За созданный им центр «Россия / Евразия» ему завидовало все научное сообщество. А теперь, когда между Россией и Западом разразился настоящий скандал, его вдруг списали, более того: он сам объявлен врагом. Его лицо вспыхнуло от гнева и отчаяния.
Но что он мог поделать? Из международного сообщества мозговых центров его выжили – там теперь дул только трансатлантический ветер. Мнения и анализы за пределами мейнстрима были безжалостно объявлены пропагандой. Глупо, что теперь и российские мозговые центры дистанцировались от так называемых «российских знатоков» на Западе. Российские ученые сами стремились к признанию западной элитой, зачем им публично показываться с кем-то, погоревшим на Западе?
Ветров должен был для начала собраться. Он оставил собеседника и быстро пошел один по утопающим в зелени улицам. И что ему теперь делать?
В этот момент зазвонил его телефон, и Поль Ревэ подарил ему искорку надежды с другого фронта.
– В Москве появилось произведение Нострадамуса под названием «О великой Татарии». Французский посланник, масон, поставил в известность последнего русского царя Николая II в день его коронации в 1896 году о существовании такой работы. К сожалению, книга была потеряна во Франции, но в Париже было известно, что она когда-то была подарена царю Ивану Грозному. Николай II, сам веривший в пророчества, не жалел средств на поиск книги в России – но напрасно. Но теперь выясняется, что она хранилась в подвалах Географического общества.
Телефонный звонок подействовал на Ветрова как электрический разряд. Ревэ получил намек от «знающего человека», что произведение Нострадамуса как часть знаменитой Либерии – царской библиотеки XVI века – должна быть выставлена для обозрения в Институте научной информации по общественным наукам в Москве.
Это был на тот момент самый холодный день 2015 года, когда Ревэ и Ветров добрались до Нахимовского проспекта. Почему они не отправились в поездку гораздо раньше, они потом не могли понять. А теперь так спешили, что не заметили преследователей. По прибытии их ждал шок всей жизни: накануне вечером в институте произошел пожар, здание ярко полыхало, и пожарные не могли справиться с огнем даже на следующий день.
На обочине дороги среди любопытных они заметили Орешека из Географического общества. Он вел себя странно, казался отчаявшимся и вообще не заметил двух иностранцев, лишь в голос сыпал проклятьями:
– Пять миллионов книг сгорели. Россия только что потеряла свою коллекцию средневековой литературы. Ни одна война в мировой истории не наносила такого колоссального ущерба.
Ревэ и Ветров молча отправились в обратный путь. Неужели вот здесь и сейчас пришел жалкий конец их длившимся десятилетиями поискам возможных следов путешествия во времени самолета?
– А что, если это был специальный поджог, чтобы что-то скрыть от нас? – без обиняков спросил Ревэ.
Еще не все было потеряно. Ревэ, которому было под восемьдесят, возлагал надежды на исследования Великого Магистра ордена Грааля. Не раздумывая, Ветров набрал его номер на своем мобильнике и выкрикнул:
– Неужели у Нострадамуса ничего нет про войну на Украине?
Он услышал ответ, которого не ожидал:
– Как известно, Нострадамус описал только великие изменения в мире. Украинский конфликт, в свою очередь, маргинален, он не войдет в анналы мировой истории.
Спустя несколько недель Ветров, следуя навигации на дисплее своего айфона, свернул в переулок с Тверского бульвара за Пушкинской площадью. Он стоял перед домом с введенным адресом. Величественное здание тридцатых годов, где раньше обитали коммунистические авангардисты, было чрезвычайно привлекательным. Всякий раз, когда Ветров проходил мимо монументальных зданий в Москве, он давал волю своему воображению. Как бы он хотел залезть в машину времени и провести хотя бы день в прошлом. Чтобы увидеть, как люди жили тогда, о чем думали, каким видели мир. Например, как живущие здесь художники и интеллигенция оценивали сталинский террор.
Он посмотрел на отделанную каменную стену дома. Еще был ранний вечер, но в большинстве квартир горел свет. Он нажал кнопку звонка, и тяжелая металлическая дверь автоматически открылась. Лифт не работал, ему пришлось подниматься по лестнице на третий этаж. Дверь в просторную квартиру была открыта. На лестничной клетке раздавались детские крики, из кухни доносился аппетитный запах.
Олег Русаков тепло обнял своего немецкого гостя. Стол был накрыт, блины и икра были готовы к употреблению, центр стола венчала бутылка хорошо охлажденной водки.
Раньше квартира принадлежала умершим родителям Русакова; отец его был высокопоставленным генералом советской службы внешней разведки, о которой Сталин был высокого мнения. Советский лидер отправил его после войны, когда возник новый мировой порядок, в Сирию. Его заданием было использовать местные христианские общины для геополитического сотрудничества с Русской православной церковью.
После грандиозной победы над Великой Германией Сталин стал меньше интересоваться идеологией мировой коммунистической революции. Теперь он завоевал половину Европы и половину Азии, мечтая построить восточную империю, в которой были бы объединены славяне и православные. Москва, Константинополь, но и татарская столица Казань должны были сформировать мощный е