– Да что с вами?! – взорвался он. – Куда делась хваленая терпимость, которой некогда так гордились западные демократии и на которую опиралась их сила? Если бы европейские демократии были честны с собой, им пришлось бы понять, что вся система больше не работает. Но, вместо того чтобы переосмыслить ее и поискать варианты исправления, манипуляторы общественным мнением предпочитают любой ценой защищать свой «идеальный мир» от всех критиков. Государство – хранитель добродетели преследует сторонников ядерной энергетики, любителей дизельных автомобилей, критиков гендерной политики и даже «понимающих Россию» – любыми средствами. Это недостойно!
Шлангенбадер, явно взволнованный, принял брошенный мяч и изо всех сил попытался отбить его. В то время как Абель со скучающим видом разглядывал потолок, офицер BND высказал Ветрову свое мнение:
– Россия сама виновата в своем бедственном положении. Настоящую экономическую модернизацию она прозевала. Когда Путин вернулся в 2012 году в качестве президента, он вновь ввел государственную монополию, чтобы использовать экономику для национальных задач. Пришлось финансировать крупные спортивные мероприятия и другие инфраструктурные проекты. Идея стать великой державой была поставлена над благом отдельной личности.
Ветров вопросительно посмотрел на него:
– Что с этим было не так? В такой ситуации так поступил бы любой предусмотрительный государственный деятель!
Но Шлангенбадер не позволил отвлечь себя от своего сложившегося образа.
– Русские любят шмотки, машины и технику. Им не чужды богатство, потребление и роскошь. Они заразились западной капиталистической бациллой. Если их жизненный уровень резко ухудшится, они сделают то же, что делают другие народы: отправят своих политиков в отставку.
– Но они подтвердили свое доверие Путину как президенту большинством голосов, – возразил политолог.
– У манипулируемой псевдодемократии нет будущего в России, – поставил его на место Шлангенбадер.
Ветров набрал в легкие воздуха:
– Вы ничего не знаете! Олигархи будут экспроприированы, прежде чем решатся на путч. Быть богатым всегда было временной вещью в России. Частная собственность никогда не передавалась по наследству. После двух поколений всегда происходило перераспределение. Если государство оказывалось в нужде, оно всегда национализировало частную собственность. Ведь как было: Россия сталкивалась с западным процветанием с самого начала своей истории. Да, россиянам нравится смотреть на богатый Запад. Но нет – они слишком горды, чтобы постоянно учиться у Запада. Да, западные технологии лучше. Но нет – Россия не отказывается от собственных стандартов и продуктов.
Основная проблема в том, что Запад больше не уважает Россию, а без всяких на то оснований смотрит на всю нацию свысока. В советское время все было иначе, даже если уважение сопровождалось зубовным скрежетом. Общение было на равных. В противном случае кризис на Кубе перерос бы в новую мировую войну. Но этот уважительный подход – уже история. Как вы можете игнорировать такую важную страну?!
Это просто неуверенность? В идею Соединенных Штатов Европы, эту прекрасную мечту девяностых, когда мир во всем мире казался таким реальным, вряд ли сегодня кто-то верит. Тем не менее главы государств и правительств по-прежнему повторяют мантру углубления европейского единства, прикрываясь ею как щитом. То, что это больше не соответствует воле электората, могут не замечать только те, кто намеренно закрывает на это глаза. Архитектура европейской безопасности полностью лишена опор.
И не только Север и Юг все больше отделяются друг от друга, самонадеянный тон «старой Европы» по отношению к государствам Центральной и Восточной Европы, которые должны устранить свои «демократические дефициты», вызывает еще один идеологический раскол. Европейцы давно уже больше не говорят одним голосом.
Ветров точно знал, по какому пути пойдет дальнейший допрос. Обвинения всегда были одинаковыми. В отчаянии он задавался вопросом: почему только Западу позволено быть правым? Почему идея прогресса всегда связана только с Западом? Почему только западные стандарты могут быть ориентиром в мировой экономике? Ветров считал это несправедливым. У других народов были другие традиции, которые были ничуть не хуже. Запад гордился своим римским правом, но Россия также гордилась своей унаследованной из Византии концепцией права. Чувство высшей справедливости на Востоке было выше буквы закона, пусть даже никто не понимал этого на Западе.
Ветров не хотел жить в мире уравненной, жесткой и универсальной нормативности. Для него такая идея пахла старыми коммунистическими идеями мировой революции. Он заключил:
– Россия и Запад поменялись своими прежними местами.
После чего попросил стакан воды. Как долго эти двое собирались его здесь держать? Он об этом не имел ни малейшего понятия, но очень сожалел о конференции, которую только что пропустил.
Абель заговорил о главном пункте обвинения:
– Вы пропагандируете путинскую энергетическую сверхдержаву!
– Россия использует энергетическое оружие, чтобы доминировать в Европе, – добавил Шлангенбадер приказным тоном.
Ветров взорвался от негодования. Он попросил разрешения точно изложить свою точку зрения. Заскучавшие мужчины посмотрели на свои часы, но позволили ему говорить.
– Чтобы обойти стремительно растущую нефтяную зависимость от арабских стран, входящих в ОПЕК, стратегически мыслящие энергетические компании в Западной Германии в 1960-х годах разработали газовый альянс с Советским Союзом для добычи и транспортировки этого высокоэффективного для энергетики топлива. Этот газовый альянс с самого начала был бельмом на глазу США, они обвиняли немцев, что те поддерживают коммунизм. Даже в Западной Германии бизнес с Москвой не был бесспорным. Тем не менее появились два газопровода на Запад. Бизнес работал отлично, и Советский Союз планировал проложить транспортную инфраструктуру еще глубже на европейскую территорию.
Слушали ли вообще два господина лекцию Ветрова? Они продолжали шептаться друг с другом, но Ветров не сдавался:
– После распада Советского Союза энергетический альянс Восток – Запад изменился. С одной стороны, распался и мощный энергетический комплекс СССР. Важные производственные площадки и транспортные системы неожиданно оказались на территориях ставших независимыми государств. К сожалению, в 1980-х годах мировая цена на нефть упала до исторического минимума, что способствовало быстрому распаду Советского Союза. Это продолжалось до наступления нового тысячелетия, когда цены на нефть на мировых рынках снова выросли и администрация Путина наконец получила ожидаемую прибыль и смогла пополнить госбюджет.
В это время конфликты между Америкой и Россией вспыхнули с новой силой. Американские мозговые центры призывали к интернационализации российских энергоресурсов. Почему одна страна должна сидеть на таких ценных запасах нефти, газа и угля, если они срочно необходимы более бедным странам мира?
Российское руководство искало способ восстановить энергетический комплекс – частично путем политического давления на соседние страны, частично путем выкупа транспортной инфраструктуры. Некоторые страны, такие как Беларусь, были сговорчивы. Другие, как Украина, нет. ЕС больше не был прежним. Бывшие страны Варшавского договора корили себя за прошлое и принесли свои обиды в альянс. Идеологически настроенные чиновники из новых стран-членов в короткие сроки заняли центральные посты управления ЕС в Брюсселе и наложили свой отпечаток на политику в отношении России. Идея общих пространств для экономики, безопасности, информации и науки, которая была запланирована на рубеже веков между старым ЕС и Россией, бесследно исчезла. Отчуждение между Россией и основным потребителем поставок ее энергоносителей было окончательным.
На этом пункте Авель прервал Ветрова.
– На протяжении всего двадцатого века мы были вынуждены иметь дело с этой Россией. В Европе накопилась вполне объяснимая усталость от России. На этой земле есть много других интересных стран, которые заслуживают нашего внимания, – пренебрежительно отозвался он о гигантской стране.
Ветров раздраженно прищурился, но продолжил:
– Америка и Россия были вовлечены в ожесточенный спор о транзитных коридорах вдоль Каспийского моря. Сразу после распада Советского Союза США стратегически обосновались на Южном Кавказе. Они хотели во что бы то ни стало вывести из сферы влияния России богатый энергоресурсами Азербайджан, а также страны Центральной Азии, такие как Казахстан и Туркменистан. Для этого нужно было нарушить российскую трубопроводную монополию в регионе. Американские энергетические концерны открыли офисы в Баку. Были построены новые нефте– и газопроводы к Средиземному морю.
ЕС также хотел принять активное участие, но потерпел неудачу со всеми проектами и не смог закрепиться в этой части Евразии, поскольку задел сопредельные государства с их пастырской ценностной дипломатией. Вместо этого Путину удалось выстроить собственный газовый альянс с Турцией, которая уравновесила европейские интересы.
Шлангенбадер насмешливо улыбнулся. Для него слова Ветрова звучали, мягко выражаясь, рискованно. Но Ветрова было не остановить.
– В последний момент России всегда удавалось, прежде чем Запад успевал реализовать свои альтернативные планы по трубопроводу, убедить соседей продать ей свои энергоносители. Россия тогда продавала их самостоятельно на мировых рынках. Таким образом, российская транспортная монополия годами оставалась невредимой, а с ней и влияние на восточноевропейские правящие элиты. Только с революцией роз в Грузии в 2003 году американцам удалось прорваться на стратегический плацдарм на Кавказе.
На рубеже тысячелетий новым мощным конкурентом в оспариваемом регионе стал Китай, который увел из-под носа ресурсы Центральной Азии как у Запада, так и у России. Но до геополитического спора с Китаем у российской стороны не дошло. Напротив, Путин вместе с Китаем хочет реализовать древний план русского царя Ивана Грозного и создать сверхмощную Евразию. Россия поднимается, чтобы стать великой азиатской державой, в то время как расширение НАТО и ЕС вытесняет ее из Европы.