Миллхаузер исчезнет с экрана. Камера продолжала двигаться, в первые секунды не показывая ничего, кроме окна с видом на ярко-зеленую траву, голубое небо и… Скалы, той самой скалы! Затем появился край большого, аккуратного стола, блокноты и ручки, кофейная чашка с эмблемой «Манчестер Юнайтед», уголок тонкого жидкокристаллического монитора, табличка с надписью – Дэниел Миллхаузер, президент – и, наконец, сам Миллхаузер, который сидел за столом, чинно сложив руки на столешнице, и непринужденно улыбался.
И мы разом вздрогнули. По всей стране, возможно даже, во всем мире, прошла нервная волна от осознания увиденного. Миллхаузер поднялся на ноги и положил руку на плечо своего двойника. Он улыбнулся «Другу», и «Друг» улыбнулся ему, хотя их было невозможно различить. И хотя оба они выглядели как близнецы-весельчаки, трудно было сказать, что означал столь сомнительный юмор или кто пошутил на самом деле.
Они смотрели прямо в камеру и говорили в один голос:
– «Друг 3000», – повторяли они. – Мир будущего, в эту самую минуту.
Логотип «Сенеки», логотип «Друга 3000», черный экран с белыми буквами: цена, технические характеристики, указанные мелким шрифтом ежемесячные выплаты в размере 15 % годовых. Десять секунд или чуть меньше, и информация исчезла. Мгновение абсолютной темноты. Затем начались «Переулки».
В гостиных, домах, на улицах, в поселках и городах стоял неумолчный гам. Нашумевшее американское «мыло» выбросили из головы, как выбрасывают на свалку использованную батарею. На следующее утро, далеко за пределами кварталов, где располагались выставочные залы «Сенеки», по всему миру выстроились длиннющие очереди, но «Друзей» не было. Генеральный директор «Сенеки», Равиндра Мехта, более привлекательный и обладавший большей квалификацией в области пиара, чем его президент-отшельник, давал телевизионные интервью и выступал на ток-шоу. В интернет-анонсах и на открытиях торговых центров появлялись мужчины на ходулях, одетые в костюмы «Друга», прошло публичное выступление премьер-министра, но никаких признаков самого «Друга» не было. Бесконечно множились всяческие предположения и слухи. Мехта размахивал руками, улыбался безупречно белыми зубами и рассуждал о точной настройке.
Однажды мы легли спать, а когда наутро проснулись и вышли из теплых коконов наших домов, чтобы отправиться на работу или в школу, все пестрело комбинацией цифр: стены и уличные фонари, дорожные знаки, тротуары и бордюры, рекламные щиты и даже некоторые транспортные средства. Три парных числа. Дата, как мы вскоре поняли. 10.12.84.
В правительственных кругах громогласно возмущались тем, что, в сущности, было вандализмом. «Сенека» утверждала, что не несет ответственности за появление цифр. Мехта снова выступил в прямом эфире, чтобы раскритиковать претензии, предъявленные международной кампанией граффити, одновременно подтвердив, что да, это была официальная дата запуска. «Информация, должно быть, каким-то образом утекла в массы», – улыбнулся он. Мы лишь недоверчиво кивали, слушая такую явную ложь. Мы не ожидали никаких перемен к лучшему, и в этом была проблема. Стало легко игнорировать то, что они делали, притворяться, что это не имеет значения.
Вероятно, везде происходило примерно одно и то же, но в нашем городе «Друг» был единственной темой для разговора. Казалось, он связан с любым мало-мальски заметным событием. Битвой за Пиренейские горы, все такой же нестабильной, сомнительной экономикой, гигантскими расходами и осадками, как в буквальном, так и переносном смыслах, и межпланетными путешествиями. Повышением температуры Земли, безработицей, иммиграцией. Мы бесконечно обсуждали новости и спорили, и вечером наши охрипшие голоса звучали в кафе, барах и ресторанах, в бильярдных, ночных клубах и переулках, на фабриках, игровых площадках и в общественных местах, где собирались взбудораженные люди всех возрастов, с лицами, сияющими от едва сдерживаемой надежды. Это был наш самый счастливый период, мы бесконечно обязаны «Сенеке» за подарок – осуществленную мечту, плод воображения из крови и плоти. О, какой восторг от предоставленного шанса стать надеждой, полученной возможности быть чем-то большим, чем мы являлись сейчас, дара идеализма! В конце концов, это могло изменить все. Программисты канала «VS», как кабельного, так и спутникового, почувствовали этот новый голод, эту нашу надежду, и начали показывать старые фильмы прошлого века и более поздние картины: «Неделя Андроидов», «Вечер ИИ» (искусственного интеллекта) или «Сезон Киборгов». Жажда подобного искусства не отпускала нас до тех пор, пока мы не начали понимать, что многие сюжетные линии имели пессимистический конец, о котором никто не решался даже помыслить, не говоря уже о том, чтобы рассуждать вслух. Ходили шепотки, что вмешалась «Сенека», и никто не мог с уверенностью сказать, что именно произошло, но один за другим тиражи фильмов были отменены, оставив по себе смутное чувство тревоги, которое никто не осмеливался объяснить.
Прошли месяцы. Рекламы становилось больше, а плакаты и онлайн-ролики стали неизбежным злом. «Сенека» подготовила грандиозное освещение запуска новой модели, транслировавшегося бесплатно по всем каналам. В нем приняли участие известнейшие в мире кинозвезды, модели, певцы, королевские особы, президенты и премьер-министры. Наш город, как и многие другие, устроил уличную трансляцию запуска, проецируемую на побеленную стену. Пришли все. Мы смотрели в прямом эфире репортаж, в котором ведущая Би-би-си Летиция Дейли перенесла нас в центр распределения «Сенеки», чтобы мы могли увидеть тысячи коробок размером с человека. Коробки ползли по конвейерным лентам, напоминающим миниатюрные автомагистрали из какого-то фильма-антиутопии, ожидая загрузки в кузова высокотоннажных тягачей слепыми роботами «двухтысячниками». Мы комментировали ее мягкую, интимную интонацию, открытый взгляд, бледность кожи, метаморфозы, происходившие с ее кокетливой улыбкой. Затем на экране снова возник процесс запуска, знаменитости и музыка, белозубый оскал генерального директора Рави Мехты, и Летиция Дейли была забыта.
Мы предположили, что событие транслируется в дома по всему миру. Что переживаемое нами, отображалось на миллионах экранов, например склад «Сенеки», построенный из гигантских зеркал высотой с лунный шаттл. Коробки с «Друзьями» вывозили через вход «двухтысячники», одетые в униформу цвета хаки. Вот коробки раскрутили, осторожно очистили, как счищают кожуру с неземных плодов, и показался мягкий, полупрозрачный пузырь, в котором над серой гущей проплывали молочно-белые облака. Серая консистенция поражала своей текучестью и вместе с тем была способна удерживать яйцевидную форму. Вся масса дрожала как желе еще до того, как «двухтысячники» выпустили режущие лезвия из кончиков заостренных пальцев. Медицинские работники, находившиеся среди нас – врачи, медсестры, фармацевты, – не могли не заметить, что яйцевидное образование похоже на амниотический мешок[16]. Кое-кто поделился этим наблюдением с соседями. Другие молчали и просто смотрели, как роботы обретают твердую плоть, как растекается желе яичного белка, и вся масса рушится, чтобы явить нашим взорам «Друзей», почти обнаженных, за исключением нижнего белья, скрывающего их интимные части тела. Никто и не подумал спросить, зачем машинам вообще нужны такие органы.
И запросто занималась заря новой эпохи. Премьерное поколение «Друзей» вышло далеко за рамки того, что обещала «Сенека», и в течение первых нескольких недель машины, снующие повсюду, не вызывали удивления. И хотя было трудно управлять ими издалека, особенно когда они пребывали в режиме покоя, вы всегда узнавали роботов, видя их вблизи. Было что-то эдакое в их глазах, выражении лица. Никаких эмоций, никакой жизни, никаких чувств. Словно бы посмотреть на человека, пребывающего в коме. Они были теплыми на ощупь, умели смеяться или плакать, даже кровоточили, получив рану. Но реагировали на мир так, будто невероятно устали, прожив тысячу лет и ни к чему не привязавшись.
Без проблем, конечно, не обходилось. Как почти во всех новых технологиях, в этой произошел сбой, авария из-за человеческой ошибки. Сбой случился в партии оригинальных изделий, отправленных в Мельбурн, и распространился в Шанхае, Валенсии и Кёльне. Машины неким таинственным образом остановились, и их пришлось изымать из магазинов. В другой партии произошло короткое замыкание, и она загорелась, сровняв с землей здания в Бриджтауне, Мумбаи и округе Ориндж. Владельцы зданий подали на «Сенеку» в суд и вернули огромную сумму, а те, кто был застрахован, потребовали прислать замену. Одного робота приняли за женщину, которая закрутила интрижки с чужим мужем, и застрелили во время ночной прогулки по парку. Жена-мстительница была задержана, а затем освобождена без предъявления обвинений. Хоть машинам и запрещалось наносить вред людям, для нас подобного закона не существовало, и даже если бы он был, мы знали, что его рано или поздно нарушат. Жена вернулась к своему мужу, который спустя пару месяцев принялся за старое. Проследовав за ним до отеля на окраине города, она выбила дверь ногой и расстреляла в упор мужа и его любовницу. Итог – два пожизненных срока.
По большей части жалоб у владельцев «Друга» не имелось. Оригиналы были надежными и сильными, очень умными, и притом послушными. «Друзья» спасали людей от автомобильных аварий, ремонтировали сломанные машины и не давали потенциальным самоубийцам прыгать под колеса поездов. Даже количество жестоких преступлений резко снизилось. Говорили, что по всей стране производительность труда повысилась на 40 %. Дэниел Миллхаузер был удостоен Нобелевской премии. Ходили слухи, что он использовал прибыль компании, чтобы купить 400 акров у Mare Frigoris[17], Моря Холода, в тысячах километров к северу от возможных неприятностей. СМИ заявляли, что он планировал построить базу «Сенека», чтобы усилить борьбу за Марс. Миллхаузер не удостоил их ответом.