– Слишком поздно, – написала она, и это, несмотря ни на что, многим из нас понравилось. Как ни крути, это было в стиле прежней Эйприл.
Как-то раз мы спросили Эйприл о ее аватарке. Она не менялась с тех пор, как Эйприл впервые вошла в The Space, а ведь она была там дольше большинства из нас.
– Это образ, известный каждому, – написала она. – Даже те, кто не в курсе его происхождения, признают некоторые его аспекты. Для них это кошка, а другие, возможно, знают, что она символизирует удачу. Вы видите в магазинах ее лапы, заманивающие людей с улицы. Но в большинстве западных стран кодирование изображения – то есть то, как разные культуры его интерпретируют, – совсем другое. Когда лапа повернута подушечками наружу, предполагается, что она машет, а не манит.
Нам это нравилось, хотя иногда мы спрашивали себя, знаем ли мы, почему так происходит. Манера общения напоминала нашу обычную Эйприл, а иногда этого было достаточно, чтобы не задаваться вопросами.
Через несколько недель после блокировки Эйприл Кай опубликовал собственное свидетельство.
– Взрыв бомбы в Лондоне, – написал он. – Помните, Эйприл еще не верила, что он произошел? Так вот, он произошел. У меня не было желания выкладывать что-нибудь заранее, потому что я не хотел попасть под огонь ее критики. Вы знаете, какой она бывает, когда закусит удила. Но я там был.
Со стороны Кая было странным признавать физическое местоположение события, и то, что пост не был исключен из числа приоритетных, стало неожиданностью для многих из нас. Тем не менее Кай загрузил несколько анимированных изображений для наглядности. Сгоревшее здание, окровавленное лицо, расплывчатая толпа зевак. Он выложил аудиозапись со своего телефона. Вой сирен.
– Она ошибалась, – написал он. – И если она ошибалась в этом, она ошибалась и во всем остальном. Я не говорю, что приветствую ее отсутствие среди нас, однако мы не вправе забывать, что она ошибалась.
Мы никак на это не отреагировали. По правде говоря, мы дружно вспомнили то время, когда Эйприл обвиняла Кая в том, что он бот, как Билли К.
Это происходило несколько лет назад. Он тогда смешно сердился, это было забавно.
– Боты – идиоты, – написал он. – Посмотрите на Билли, он просто болтает без умолку. Он ничем не интересуется.
– Он также достаточно умен, чтобы не ставить лайки и не комментировать ничего, что можно считать спорным, – ответила ему Эйприл. – Он умнее, чем вы считаете. Билли должен быть очевидным. Он здесь не для того, чтобы рекламировать нам всякую ерунду. Он здесь, чтобы заставить нас недооценивать, насколько умны настоящие ИИ в The Space.
Вероятно, это было лишь шуткой, но все же.
Конечно, когда мы говорим, что Эйприл заблокировали, мы имеем в виду, что ее отключили от Сети.
Предположительно, что одно приводит к другому. Отключение является долговременной блокировкой. После блокировки есть шанс воскреснуть – отключение более убийственно. Эйприл больше ничего не выкладывала и не оставляла комментарии. Некоторые из нас пытались позвонить ей напрямую через интерфейсы.
– Слушай, – говорим мы, – позвони April2063. Посмотри, все ли с ней в порядке.
Перед тем, как ответить, синий диск какой-то миг вибрирует.
– Нет ответа, – говорит он. – Хотите оставить сообщение?
Мы молчим, и интерфейс отключается, его свет меркнет, пульсирует и пребывает с нами, все тот же, день за днем.
Эйприл всегда хотела двигаться вперед.
– Мы должны создать видимость, – написала она. – Сделать что-то значительное и очевидное, что было бы невозможно игнорировать.
Многие из нас с ней соглашались. Ее манера изложения была притягательной, хотя, оглядываясь назад, мы подозреваем, что так нам казалось, поскольку мы не понимали, о чем она просит. В некотором смысле, мы предположили, что она задумала очередную шалость, и эта идея нас заинтересовала. За неимением других вариантов, это был способ вернуть прежнюю Эйприл. Потому мы пустили в ход обычные инструменты активистов. Петиции одним нажатием кнопки мыши, формальный генератор писем инакомыслящих, позволяющий людям помечать свое местоположение в определенном месте в определенное время, создавая виртуальный митинг. Имелся и симулятор виртуальной реальности, в который мы могли войти одновременно.
У Эйприл были другие идеи.
– Мы должны делать это в режиме офлайн, – написала она. – Мы должны сделать больше, чем обычный бубнеж, как нам грустно или жаль или как мы злы на что-то там. Мы должны сделать это вне The Space и посмотреть, будет ли система вообще это записывать. Так или иначе, The Space нас обманывает. Она прячет от нас вещи. Показывает нам только то, что хочет показать. Нам нужно сделать что-то, что она не сможет игнорировать. Так поступали люди в прежние времена. Мы должны вернуться к решимости старой школы.
Ее сообщение было встречено с недоумением. Никто не поставил «Мне нравится», потому что, по сути, никто не понял, о чем оно.
– Мы находимся в разных местах, – написал Мако. – Даже не все из нас сейчас на Земле. У нас нет водительских прав. Нет документов. Как ты думаешь, сколько у нас денег?
– Так давайте соберемся там, где мы находимся сейчас, – написала Эйприл. – Будем создавать шум в местных группах. И так – везде. И если вы все время в Интернете, продвигайте информацию, делитесь ею, передавайте ее тем, кого здесь нет. The Space повсюду, и мы тоже. В каждом конкретном месте мы будем выкладывать одно и те же заявление: «The Space лжет». Если сборщики новостей The Space на что-то способны, они будут находить все инциденты и сопоставлять их.
– Ты говоришь как неолуддиты, – написал Мако.
– Они всего лишь раздражители, – ответила Эйприл. – Посмотрите, что они делают, и спросите, имеет ли это какой-либо смысл для вас. Это мультяшные злодеи.
– Они террористы.
– Может быть. Возможно. Понимайте, как знаете.
– Ты хочешь, чтобы против этого мы протестовали?
– Это не протест, – написала Эйприл. – Это заявление. Мы будем проверять новости. То же самое, что и «распластать и обжарить». Если это сделают многие из нас, если мы с вами будем об этом говорить, то The Space должна будет их утверждать и распространять.
– Ты хочешь создавать новости? – спросил Кай.
– Я хочу проверить метаданные, которые The Space применит к новостям.
Никто из нас на это не ответил. Это было слишком круто, даже для Эйприл. Некоторые из нас начали искать пользовательское соглашение, другие лихорадочно рылись в поисках того, насколько законными являются такие собрания в режиме офлайн.
И, как и в большинстве офлайн-процессов, все это казалось непрактичным.
Мы уклонились от прямого ответа, и пост Эйприл спускался в наших лентах новостей, пока не исчез из поля зрения. На его место пришли обычные радушные отвлекающие аспекты The Space. Сплетни, шутки, обмен мнениями, мощные волны окружающего нас мира, и мы повелись на них с благословенным облегчением.
Эйприл не позволяла системе лгать. Она начала размещать изображения недавних бомбардировок и помечать их «Скопье». Затем она пошла дальше, выкладывая изображения ранних кровавых преступлений, которые нашла в своей ленте новостей. Каждое из них помечалось таким же образом. «Скопье. Скопье. Скопье». Никто из нас ничего не сказал, поэтому она не останавливалась, выкладывая фотографию за фотографией.
Эйприл выкладывала все больше и больше информации о марше, как будто никто из нас не выражал по этому поводу озабоченности. Она проводила собственные исследования. Выбрала дату в конце мая, и все получили приглашения – назойливые маленькие напоминания, подпрыгивающие в почтовых ящиках. Изучила лучшие способы перемещения для тех, кто находится на Земле, и оптимальные маршруты для других, а также наиболее заметные места для акций протеста. Составила документ с подробной инструкцией, как собраться в разных частях мира.
Более того, Эйприл опубликовала найденные фотографии протестных маршей из прошлого. Поражающие воображение моря из человеческих фигур, держащих плакаты, флаги и транспаранты. И вновь все ее метки были связаны с подрывными элементами.
Она снова и снова выкладывала одну и ту же фотографию. Черно-белое изображение толпы людей, живших в конце двадцатого века. Похоже, его отсканировали в систему с какого-то аналога, и разрешение было слишком низким, чтобы добиться максимальной отдачи.
«Правда», – пометила изображение Эйприл, выкладывая его в первый раз. «Насилие», – поставила она вторую метку. Затем последовали «Надежда», «Восстание», «Любовь», «Гнев», «Сообщество», «Неверность».
Вы и представить себе не можете, сколько подобных фотографий она выложила.
Мы не придавали этому большого значения. Просто отпустили ситуацию, и ее аудитория вначале поредела, а затем полностью иссякла. Кто-то опубликовал фотографию страницы Эйприл и поставил тэг «отстой». Мы проигнорировали это так же, как игнорировали посты Эйприл. Они не вдохновляли, они не были смешными и даже не были оскорбительными. Они просто утомляли. Никто не ставил лайки под ее постами, и, не затронув ничьего внимания, они просто появлялись и исчезали. Вспышки эксцентричности Эйприл и проблески ее нарастающего отчаяния опускались все ниже в новостной ленте, и никто их больше не видел.
Мы знали, что в какой-то момент The Space неизбежно вмешается. Это место было предназначено для всестороннего общения, поэтому неудивительно, что где-нибудь в системе поднимал флаг одинокий глас революции. В рамках своего благосклонного отношения The Space столкнулась с проблемой и пыталась справиться с ней самыми что ни на есть простыми методами.
– Катитесь все к чертовой матери, – написала Эйприл. – Я отправляюсь на марш. Увидимся на другой стороне, долбаные кретины.
«Блиц-опрос: – написало The Space. – Вы считаете этот контент оскорбительным? Да/Нет».
Далеко не каждый выбрал вариант «Да». Эйприл была нашим другом. Мы не хотели быть черствыми, нерассуждающими. Теми, кто ее оттолкнул.