– На портрете в учебнике, где же еще?
Действительно, где же еще? Что тут, черт возьми, стряслось за эти двадцать лет? Допустим, Голокосту надоела репутация безумного самородка-изобретателя или там нобелевки захотелось – и он, несмотря на клятвенные заверения держать все в тайне, взял да и объявил прессе, что ему наконец-то удалось отправить в будущее не спичечный коробок, не мышку с меткой – человека! И стал Антон Треплев кем-то вроде Юрия Гагарина…
А ведь это, между прочим, не самый плохой вариант. Может быть, даже самый хороший. Героям прощают все.
Размечтаться Антон не успел. Незнакомка вскинула глаза к небу, замерла.
– В рощу! – выдохнула она в страхе. – Бомбить будут!..
Они успели отбежать шагов на двадцать, когда их накрыли с воздуха. Рева моторов не было. Был надвигающийся шелест винтов. Надо полагать, вертолеты в будущем стали тише мыши, но мощности не утратили. Порыв – и роща обезумела, заметалась. Винтокрылая машина зависла над тополем, возле которого залегли беглецы. А потом с небес рухнул грохот.
Уп! Уп! Уп! Разрывы тупо лопались, вдавливая в землю. Ничего себе грядущее! Наступило и притоптало… Антон с ужасом ждал попадания. Не дождался. Отважился приподнять голову. Роща по-прежнему бурлила, и при этом нигде ни вспышки, ни вздымающейся земли, ни секущих листву осколков. Рядом, прикрыв голову руками, лежала и вздрагивала незнакомка.
Уп! Уп! Уп!..
И Антон внезапно осознал, что никакие это не разрывы. Это… Это музыка. Долбеж.
В изумлении уперся ладонью в землю, сел. А минуту спустя удары пошли на убыль. Вертолет удалялся.
Незнакомка шевельнулась и тоже села. К щеке ее прилип полуистлевший прошлогодний листок.
– Уходим!.. – всхлипнула она. – На дозаправку полетел…
– Что это было?
– Бомбежка… – Она поднялась на ноги. Оделила сердитым взглядом. – А все из-за вас… Уходим!
Расспросы пришлось отложить. Антон отобрал у дамы увесистый гаджет, к счастью, снабженный откидной ручкой, и преследуемые подались на закат – беглым шагом, то и дело переходя на трусцу. Открытые пространства одолевали чуть пригнувшись. Передышку они себе позволили, лишь углубившись в дубраву.
– Как вас зовут? – отдышавшись, спросил Антон.
– Громовица.
– Как? – не расслышал он.
Она повторила.
– Что происходит, э-э… Громовица?
– Ничего нового, – устало, почти враждебно отозвалась она. – А вы правда Антон?
– Правда.
– Но не Треплев же!..
– Почему его портрет в учебнике?
Девушка в раздражении повернулась к странному своему спутнику и вдруг поняла, что, кажется, тому не до шуток.
– Ну а как же?.. – ответила она в замешательстве. – Первый террорист-тихушник…
Дар речи вернулся к Антону не сразу.
– А… а фамилия Голокост вам ни о чем не говорит? Ефим Григорьевич Голокост…
– Первый раз слышу. Кто это?
Понятно. Стало быть, забудь о славе Юрия Гагарина и вспомни, что ты натворил перед тем, как метнуться к Голокосту.
– А Джедаев?
– Каких еще джедаев?
– Не каких, а какой! Это тоже фамилия.
– Не знаю я никакого Джедаева…
Террористический акт Антон Треплев совершил в нетрезвом виде. За неделю до того, как загреметь под трибунал, к нему на дачу приперся прапорщик Оболенский и попросил кое-что припрятать. А лучше прикопать. На вопрос, не проще ли прикопать самому, ответил, дескать, время поджимает. Поджало уже. И был прав.
Кое-что оказалось ракетным мини-комплексом. С виду гранатомет гранатометом, маленький, вроде бы даже игрушечный. Рассчитан всего на один залп. Боеголовка разделяется на двадцать пять снарядиков размером с карандаш, и каждый наводится на звук. Предназначен в основном для стрельбы по низколетящим целям, скажем, по стае реактивных беспилотников, но при желании можно долбануть и по автоколонне.
Антон Треплев долбанул по динамикам. Произошло это примерно в третьем часу ночи. Достали, падлы! Справа дискотека на турбазе, слева дискотека на турбазе, а на том берегу озера какая-то сволочь врубила радио на полную дурь и, судя по всему, легла спать. А вы представляете себе силу отражения звука от стоячей воды? Ну и вот…
Поискал снотворного – не нашел. Выпил водки. Не помогло. Еще выпил. Потом еще. И вдруг осенило: проказливо хихикая, полез в кладовку, достал припрятанное наследство прапорщика Оболенского, расчехлил и вышел в ночь.
Правильно рассчитав, что залп наверняка примут за очередной фейерверк, добрался под покровом темноты до дамбы – и долбанул. Залп, кстати, прозвучал куда глуше праздничной пиротехники. Далее Антон подобно киллеру-профессионалу обтер и выбросил пусковое устройство в овражек, после чего в обморочной тишине, прерываемой отдаленными воплями, вернулся на дачу, где тут же провалился в сон.
Судя по тому, что на следующий день передали по ящику, ни единого промаха не случилось. Оно и понятно, динамик – не беспилотник, по динамику не промажешь. Плохо было другое: участник и устроитель одной из дискотек в момент попадания стоял аккурат между грохочущими аудиоколонками, опершись на них локтями и свесив в упоении голову. Снарядец взорвался внутри одной из колонок. Порешетило изрядно. Не насмерть, правда, однако сам факт нанесения тяжкого вреда здоровью переводил деяние Треплева из разряда хулиганства в несколько иной и куда более серьезный разряд.
А самое страшное заключалось в том, что пострадавшего звали Орден Джедаев. Да-да. Тот самый.
Вскоре в новостях сообщили, что в овражке найдено пусковое устройство с отпечатками пальцев (видимо, обтер, да небрежно). Дело шло к развязке. Оставалось лишь гадать, кто первым доберется до преступника: бойцы спецназа или бойцы Джедаева.
Антон не ужаснулся лишь потому, что давно уже был в ужасе. Не дожидаясь трагического исхода, кинулся он к своему другу Голокосту (не столько за помощью, сколько за советом), и Ефим предложил рискнуть. Вообще-то добровольцев ему хватало, но все они хотели в прошлое, а устройство, сконструированное самородком, предназначалось исключительно для проникновения в будущее. Твори Голокост в предыдущую эпоху, отбоя бы не было от желающих, ибо кто из советских граждан отказался бы жить при коммунизме! Но в наши дни, когда существование с каждым днем становится все проблематичнее, надо быть последним дураком, чтобы не сообразить, в какое мы будущее катимся.
Возможно, именно поэтому фамилия великого изобретателя так и не попала на скрижали истории: на фиг кому нужна подобная машина времени? Разве что какой-нибудь дамочке, готовой на все, лишь бы оказаться моложе злейших своих подруг. Или, скажем, Антону Треплеву, которому уже было без разницы, куда бежать.
Вскоре вернулся дозаправившийся вертолет, но беглецы затаились, и пилот принялся мотаться над округой, глуша наудачу то одну рощу, то другую. Каждый раз, когда он зависал над их дубравой, обоим приходилось повышать голос, почти кричать.
– Так что за бомбежка?.. Кто бомбит?..
– Можно подумать, вы в самом деле из прошлого!..
– В самом деле!..
Наконец вертолет свалил достаточно далеко. Между стволами гуляли заплутавшие отголоски, гул оседал, как пыль. Глаза Громовицы стали еще тревожнее. Казалось, внезапного своего спутника девушка боится чуть ли не больше, чем атаки с воздуха. Явно же невменяемый…
Может, оно и к лучшему – всю правду с перепугу выложит.
– Треплев-то тут при чем?.. – допытывался Антон.
– До Треплева… – словно бы оправдываясь, объяснила она, – никто ничего не замечал… а после его теракта… все стало ясно…
Спиной девушка старалась к нему не поворачиваться, поэтому две даты на ее груди по-прежнему лезли в глаза. И почему между ними тире? Двадцатилетний юбилей собрались отмечать?
– Ясно?.. Что ясно?
– Что отшибленных уже большинство!
– Отшибленных?.. – беспомощно повторил он.
– Ну, понимаете, они могут жить лишь при определенном количестве децибелов… А тут этот теракт! Ну они и врубили в знак протеста аппаратуру на полную громкость…
– И?!
– И с тех пор не вырубали. В городах жить стало невозможно…
– Кому?
– Нам! Тихушникам!
– Тихушникам?.. А! Понимаю… Позвольте!.. А где же вы тогда живете?
– В резервации.
– Это резервация?!
Не спуская друг с друга глаз, кое-как выбрались на опушку. В отдалении что-то по-прежнему погромыхивало, но еле слышно.
– Нет, – сказала Громовица. – Если бы он влетел так в резервацию, мы бы на него в суд подали.
– Так это частный был вертолет?
– Конечно!
– Ну, положим, подали… И что было бы?
– Конфисковали бы… штрафанули…
– А! Значит, государство все-таки защищает?
– Да уж как оно там защищает…
На вечереющем западе взгромоздились лилово-розовые облака, ночь, готовясь к наступлению, накапливала в рощицах тьму. Вроде бы Громовица малость поуспокоилась. Пожалуй, непосредственной опасности дядечка все-таки не представлял, хотя эти его странные вопросы…
– А как же сами власти? Им же законы обсуждать, решения принимать… Для этого же тишина нужна!
– Может, вам учебник дать? – прямо спросила Громовица.
– Дайте!
Она полезла в задний карман шорт, где можно было хранить, ну, разве что кредитную карточку, но уж никак не книгу, однако извлечь ничего не успела, потому что в этот самый миг на них напали.
Треплева атаковали двое, Громовице хватило одного. Возникший ниоткуда парень в пятнистых бермудах и такой же майке поймал и зафиксировал уже заведенную за спину руку девушки, после чего сорвал с пояса Громовицы плеер. Собственных противников Антон не видел, поскольку был застигнут врасплох с тыла. Его крепко взяли за локти, выхватили гаджет, пригнули к земле. Чей-то бесцеремонный палец сунулся в одно ухо, в другое… Треплев попытался оказать сопротивление, и следует признать, что это ему удалось: все трое, не устояв на ногах, покатились по выгоревшему августовскому былью.