ку в шестом классе! У каждого человека есть смертельный враг, которого он без малейших колебаний отправил бы в утиль, если бы был абсолютно уверен, что выйдет сухим из воды. Это – та волшебная мечта, за возможность исполнения которой люди готовы платить любые бабки. Мало, что ли, на свете засранцев, мешающих тебе жить?
– В данный момент больше всего мешаете мне жить вы, – сухо заметил Семенов.
Полковник тяжело покачал головой.
– Логично, но не советую, голубь. Ноль шансов. Впрочем, уже хорошо, что начинаешь потихоньку пошевеливать мозгами. Еще есть кандидатуры?
– Нету у меня кандидатур.
Плеханов вздохнул.
– Слушай. – Он вдруг резко развернулся к Семенову, взял его за грудки и притянул к себе – пахнуло дорогим одеколоном. – Вот если ты такой весь из себя морально правильный, возьми да прикончи Кучерявенко! Смотришь небось новости? Тот подонок, что насиловал и убивал детей. Шестьдесят восемь доказанных эпизодов! Нету у нас нынче смертной казни, отменили сгоряча в девяностых и никак не соберутся ввести обратно, хотя уже давно пора. Правозащитники вроде тебя, мать вашу так! Представляешь, этот подонок еще долго будет жить в тюрьме, молодой, скотина, а содержать его будут в том числе и из тех налогов, что платят родители детей, которых он убил! Всего-то и делов: войти в камеру, вышибить этой твари мозги из моего ПМТ и выйти героем! А? Гарантирую, что наши ребята тебя пропустят, еще и ковровую дорожку постелют. Так мы одним зайцем всех убьем: приз будет разыгран, Кучерявенко сдохнет, как собака, а твои нравственные принципы останутся при тебе, потому что ты не прикончишь человека, а раздавишь ядовитую гадину, тем самым оказав неоценимую услугу обществу… Что? Не хочешь?.. Прямая кишка тонка? – Плеханов брезгливо оттолкнул Семенова от себя. – Слюнтяй. Тряпка половая… – Он мотнул бородой. – Приношу свои глубочайшие извинения, конечно, Игорь Петрович…
– Нет, в этом случае я вполне вас понимаю, – тихо сказал Семенов.
– Стало быть, по рукам? – азартно рявкнул полковник.
– Нет.
– Ну, о’кей. – Плеханов извлек из-за пазухи небольшой электронный планшет и активизировал его. – Давайте тогда я помогу вам определиться с кандидатурой. Нет, в самом деле помогу, согласно вашим личным предпочтениям и антипатиям. Так, что тут у нас в досье… Семенов Игорь Петрович. Историк, политолог. Ну, можно было догадаться. Список научных и публицистических работ… эту хрень мы пропустим, с вашего разрешения… Степана Бандеры, дом 16, квартира 152. Холост. Военнообязанный, уволен в звании рядового… Понюхал жизни, стало быть! Кстати, о запахах: очень любите лук и чеснок, но едите редко, потому что утром воняет… Штраф за справление малой нужды в публичном месте?! – Плеханов заинтересованно посмотрел на собеседника. – А с виду такой интеллигентный человек!
– Это я поздно возвращался домой тридцать первого числа, – нехотя пояснил Семенов. – А у ментов на станции метро план по задержаниям горел. Передо мной шел какой-то пьяный, нас вдвоем и забрали – мол, вместе пили. Пьяного оставили в обезьяннике до утра, а меня, поскольку я вел себя вежливо, называл дежурного офицера на «вы» и не протестовал против незаконного задержания, пожалели, оштрафовали по самой мелкой статье, да и отпустили с миром.
– Менты, менты, – задумчиво проговорил Плеханов. – Три беды в России: дураки, дороги и менты. Причем эти подмножества зачастую тесно и причудливо переплетаются… – Он замолчал.
– А чего я, собственно, перед вами оправдываюсь тут? – запоздало вскипел Семенов.
Плеханов пожал плечами.
– Вину чувствуете? – деликатно предположил он.
Семенов не нашелся, что ответить.
– О! А вот это вот, кажется, тема! – продолжал свои изыскания полковник. – Лазутина Анна Кирилловна. Двадцать первого года рождения. Отличное фото. Миленькая! Не изменяет, не достает? Нет желания поменять на новую?..
– Слушайте, вы! – взревел Семенов.
– Ну, тихо, тихо, тихо. Убавили обороты. Я же не грублю, я прикидываю варианты. Нет? О’кей. Совет да любовь, что называется. – Полковник задумчиво потеребил нижнюю губу. – А вот этот вот, Леша… хозяин квартиры… не кандидатура? Он же тебя, выходит, подставил по полной программе. Это не повод наказать придурка?..
– За Лешку, – очень спокойно проговорил Игорь, – я вас самого убью. И лично закопаю.
– Я же сказал, голубь, ноль шансов. Не петушись. Не желаешь Лешку – не надо. Целуйся со своим Лешкой сколько хочешь. Поехали дальше…
Из прихожей выглянул один из спецназовцев, одетый в осенний европейский камуфляж:
– Михалыч, время.
– Ну, ладно! – Плеханов спрятал планшет и хлопнул себя по коленям. – Нету у нас кандидатур, чтобы порадовать прессу, – значит нету. А то раскатали губу на полноценное шоу: дескать, сейчас победитель объявит жертву, мы с ней тут же большое интервью по всем каналам, а потом, может, отчаявшаяся жертва сама решит открыть охоту на потенциального убийцу, такие шикарные репортажи получатся… Зрителей от экранов за уши не оттащишь. – Он бросил взгляд на Игоря. – Не смотри на меня так, голубь. Мы здесь как раз для того, чтобы с тобой ничего такого не случилось. Чтобы на тебя ни жертва грядущая охоту не объявила, ни антифа никакая, а если объявят – так мы их мигом скрутим. Но ты вообще имей в виду, что, не раскрыв будущую жертву, рискуешь больше, чем если бы сразу ее назвал. В условиях неочевидности слишком много кретинов, знающих за собой грешки по отношению к тебе, решат, что ты выбрал именно их. Всякому человеческому индивидууму свойственно сильно преувеличивать свое значение в мироздании. Каждый из них подумает, что ты выбрал именно его, и многие постараются нанести опережающий удар. От одной заранее объявленной жертвы уберечь тебя было бы проще, чем от десятка непредсказуемых одиночных террористов. Впрочем, не уговариваю, хозяин – барин. – Он кивнул камуфляжному офицеру. – Подготовь-ка его, майор.
– Не слишком рано? – усомнился спецназовец.
– Готовь, говорю! Нам его к машине сквозь строй репортеров вести, не дай боже брякнет чего ненужное.
– Как это воронье вообще ухитрилось слететься сюда чуть ли не раньше нас?
– Все личные данные этого голубя добываются в Глобалнете любым бомжем с улицы в два щелчка трекболом! Сунулись к нему домой – нету. Пробили геолокацию мобилы. Все гениальное просто.
– В следующий раз нефига сразу давать им сведения о личности победителя.
– В следующий раз об этом подумает руководство. Мы с этим вороньем все-таки одно дело делаем. А ты давай делай свое. – Плеханов хлопнул камуфляжного по плечу. – Работаем, доктор!
Майор приблизился к Игорю, поигрывая небольшим хрустальным брелоком.
– Жарко, – тягуче проговорил он. – Тяжело. Свинцовая тяжесть.
Семенов хотел попросить камуфляжного доктора не вертеть в пальцах брелок, потому что его слепили вспышки, игравшие на гранях кристалла, но ощутил, что не в состоянии этого сделать. Его внимание было полностью поглощено переворачивающейся с грани на грань хрустальной призмой.
– Надо спать, – нараспев, авторитетно и убедительно произнес доктор.
Семенов покорно закрыл глаза.
Пока майор поочередно обращался к разным уровням подсознания Игоря, его рассудок слабо и бесстрастно мерцал в пустоте, словно аварийный светодиод. Семенов несколько раз ответил «да», один раз «хорошо» и еще один раз – «понял». Затем открыл глаза и увидел перед собой озабоченную физиономию Плеханова.
– Живой? – спросил полковник. – Хорошо. Бери плащ, поехали.
До телецентра они в составе кортежа с мигалками доехали в один миг. Семенов даже не подозревал, что от Лобачевского до улицы Академика Королева можно добраться с такой скоростью. Из машины его выдернули и в здание вели под руки – чтобы уберечь от беснующейся толпы фанатов, желающих прикоснуться к новому селебрити, который обрел свои законные десять минут славы.
– Все, – резюмировал полковник, когда пребывающего в странном мозговом клинче Игоря сгрузили во внутренних помещениях какой-то студии, и миловидные девушки приятно запорхали по лицу победителя лотереи мягкими гримерными кисточками. – Собрались. Пять минут до эфира. Все в порядке? – поинтересовался он, поочередно заглядывая Семенову в каждый глаз. – Не подведешь?
– Не под… веду, – с трудом качнул головой Семенов. Голова казалась абсолютно пустой и удивительно легкой, словно воздушный шарик.
– Ну, добро. – Плеханов хлопнул его по плечу. – Работаем, правозащитник!
Раскрылись двери, и под торжественные фанфары с бурными аплодисментами Игоря впустили в студию. Полковник с майором просочились внутрь через другой вход и присели перед техническим монитором, после чего двери закрылись. В гримерной остались только миловидные девушки, которые тут же уткнулись в свои смартфоны.
Минут через пять одна из них подняла голову. За дверями студии явно происходило что-то незапланированное.
Прошло еще пять минут, и в гримерную ввалился красный как рак полковник Плеханов.
– Твою мать, – вполголоса повторял он как заклинание. – Твою мать, твою мать, раствою мать, раствою же размать!..
Двери раскрылись снова, и в гримерной появился Игорь Семенов – весь белый, прямой, как палка, с отсутствующим выражением лица. Следом за ним прошмыгнул доктор-майор, и Плеханов сразу же, на противоходе, ухватил его за грудки и притиснул к стене.
– Как?! – страшно прорычал он прямо в лицо майору. – Ну, мать же твою, Паша! Как он у тебя сорвался, а?! Ты вообще нюх потерял, что ли? На пенсию пора, боец?!
– Михалыч, задушишь!.. – пискнул доктор. – Фу, черт! – Едва полковник выпустил его из медвежьих объятий, принялся растирать пострадавшее горло. – Случаются такие научные феномены, что ж теперь поделать! Вообще негипнабельные! Он еще пьяный вусмерть, а это еще плюс сто очков к сопротивляемости… Возможны всякие статистические погрешности!..
– У каждой погрешности есть имя и фамилия, – отчеканил Плеханов. – И у случайности, которая может завалить нам всю работу, тоже. Славь господа бога, что телевизионщики сегодня благоразумно дают сигнал в эфир с пятиминутным запаздыванием. Во избежание таких вот накладок. Пока идет рекламный блок, они обещали исправить ситуацию. Пять минут у них на это есть. Я не знаю, как они это сделают, какие спецэффекты и какую графику применят, но если зрители в результате всех этих спецэффектов решат, что их надувают, – вот лично я уже знаю, кого швырну на расправу жаждущей крови толпе. Чтобы брызнуло во все стороны.