– Ну, успокойся, Михалыч! Ни к чему спецэффекты-то! Можно давать общие планы зрительного зала, а подчистить только звук. Это безопаснее…
– Ты поучи еще телевизионщиков картинку чистить, фельдшер-недоучка. – Полковник все еще был в ярости, но уже стремительно остывал. – Короче, без тебя разберутся, какие им делать спецэффекты, олух. Теперь главное – никого не выпускать из зала после программы, пока не дадут подписку о неразглашении. Все мобильники, планшеты, прочую лабуду – собрать и тщательно проверить! Отдавать назад только если нет снимков, видеороликов и аудиозаписей инцидента. И внимательно отследить весь трафик, кому и что было отослано из студии за время передачи. Мы, конечно, с самого начала передачи глушим вай-фай в телецентре, но мало ли что проскользнуло. После установления точки геолокации получателя – немедленно высылать группу для разъяснительной работы! С собаками и шанцевым инструментом!..
– Господин полковник, мобилы и планшеты у массовки и так собирают перед эфиром, – напомнил майор.
– Знаю! – взревел Плеханов. – Но всегда есть риск, что кто-то что-то пронес тайком! Для всех присутствующих по окончании эфира – подробнейший личный досмотр, включая белье и естественные полости тела!
– Даже для…
– Даже для ведущих и режиссеров!.. – Полковник безнадежно махнул рукой. – Черт, какая же досада, что этот крендель оказался из Москвы! Мало нам того, что теперь и так будут шушукаться, что билет явно подтасовали москвичу. А ведь жил бы в каком-нибудь сибирском Мухосранске, так, во-первых, нам бы не пришлось с ним нянчиться на первом этапе, им занимались бы местные безопасники. И во-вторых, пока везешь кренделя в Москву к следующему эфиру, на перекладных из Мухосранска, то-се, есть достаточно времени, чтобы его отменно обработать и подготовить. А мы этому тормозу свалились в прямом эфире как снег на голову, он и давай нам с перепугу фигвамы рисовать… Да еще и гипнотизер у нас калека!
– Ну, все, все, Михалыч, – поднял обе руки доктор. – Не виноват я в крови праведника сего. Крепколобый пациент попался, честное слово.
– Степана Викторовича это будет волновать меньше всего. Когда Ксения Анатольевна анально поимеет его по полной программе, он придет и поимеет меня, как ответственного. А я потом – тебя, еще раз и уже от души. Понял, животное?! Молись, чтобы телевизионщики успели все исправить! Сейчас это воронье – наши первейшие ангелы-хранители! А с тобой… – Плеханов грозно повернулся к Игорю, безучастно сидевшему на низком раскладном стульчике, свесив руки. Потом досадливо крякнул. – Впрочем, какой уже с тебя толк. Не бить же тебя. Поехали, правозащитник.
– Куда? – безразлично спросил Семенов.
– Домой, куда! Мы теперь при тебе извозчиками, телохранителями и няньками. У семи нянек правозащитник без глазу публично отказывается хлопнуть какого-нибудь урода, хотя ему за это ровно ничего не будет! Нет, не понимаю я тебя…
– Да и не надо, – сосредоточенно проговорил Игорь. – Раз уж вы при мне извозчиками, отвезите меня не домой, а туда, где взяли…
Плеханов зыркнул на него волком, но ничего не сказал.
Когда полчаса спустя стало окончательно ясно, что инцидент в прямом эфире успешно купирован эфирной командой и присутствие Игоря больше точно не потребуется, полковник молча проводил его до машины и назвал шоферу адрес Лобачевского. Сам устроился на переднем сиденье и всю дорогу молчал, глядя в лобовое стекло.
Вместо выбитой федералами двери у Лобачевского возникла новая – слегка обшарпанная, но вполне крепкая. Оперативно это он. Впрочем, в его связях Семенов никогда не сомневался.
– Постарайтесь пару дней никуда не выходить, – холодно посоветовал Плеханов. – Возможны всякие эксцессы. Сумасшедшие тоже смотрят телевизор.
Когда за Игорем закрылась дверь, отсекая его от направившихся к лифту федералов, он поспешно вытащил смартфон. Обнаружив двенадцать не отвеченных вызовов от Ани, просто активировал один из них.
Аня ответила сразу, словно держала палец на зеленой пиктограмме трубке, только и дожидаясь звонка:
– Семенов, придурок, от тебя даже в командировку нельзя уехать толком! Ты что там учудил опять?! Тебя по всем каналам показывают! Ты зачем эту лотерею купил, чучело?!
– Анечка, – сказал Семенов, – я потом все объясню. А теперь, пожалуйста, делай, что я говорю. Ругаться некогда.
И, видимо, было в его голосе что-то настолько непривычное, веское и убедительное, что Аня сразу закрыла рот и приготовилась внимать. И делать то, что говорит любимый мужчина.
– Значит, так, – произнес Игорь, добившись тишины. – От вас ведь там два шага до украинской границы, я правильно помню? Отлично. Твоя командировка закончилась. Ты едешь к тетке немедленно.
– Подожди-ка! Как я объясню начальству…
– Анечка, не время. Здоровье дороже. Ты должна понимать, что мы влипли в очень неприятную историю. Это не моя вина. Но меня сейчас очень плотно прессуют спецслужбы, чтобы я кого-нибудь убил. Шантажируют тобой.
– Но ты…
– Я не хочу. Категорически. И не буду. Чтобы так все и оставалось, пожалуйста, немедленно уезжай в Харьков. Лучше всего, если до самой границы ты не станешь светить на российской территории свой ID и банковскую карточку. Попроси коллег купить тебе билет на электричку, не знаю, займи денег. На пассажирские поезда не садись, там тебя мигом вычислят. В Украине тебе будет достаточно безопасно: мы им теперь, конечно, союзники, после того как Крым вернули, но хохлы не упустят случая поднасрать федералам – по любому поводу, просто из принципа. Слишком богатая история отношений.
– Ясно.
– В гостиницу не заходи, уезжай налегке, без вещей. Попроси коллег прихватить. Сим-карту выкинь сразу после нашего разговора. Нет, лучше выкинь смартфон. Целиком. Не жалей, я тебе потом куплю новый. Сиди в Харькове тихо и никуда не высовывайся. Я кину мыл, когда ситуация изменится. Поняла?
– Игоряш, я…
– Аньк, дела очень серьезные. Поверь мне. Я с этими людьми разговаривал. У них оптические прицелы вместо глаз, они ни перед чем не остановятся. Не рискуй напрасно. Ладно?
– Ладно. Игоряша, с тобой определенно не соскучишься. За что я только тебя люблю?..
– Я тебя тоже люблю. Ты все сделаешь, как я сказал?
– Я все сделаю. Вот только работа…
– Я найду тебе новую. Она того не стоит. Не наделай глупостей, малыш, умоляю.
Завершив разговор, Семенов задумчиво сунул смартфон в карман.
– Все действительно настолько серьезно? – мрачно осведомился Лобачевский, который стоял за спиной у приятеля, подпирая плечом стену.
– Боюсь, что да. Тебя-то они хотя бы не покалечили?
– Не. В самом деле побеседовали о перечислении компенсации за выбитую дверь. Взяли банковские реквизиты. И главное, тут же вставили временную, пока я себе железную не поставлю типа. Вот только что рабочие ушли.
– Фух. Полковник так это произнес… со значеньицем. Насчет побеседуйте, господа офицеры. Я думал, тебя вообще убивать ведут.
– Да я сам перессал конкретно. Но нет. Все было вежливо и по-деловому. Бабки мне уже капнули на карточку, кстати, пока ты ездил в телевизор, я на них могу себе две такие двери поставить, как раньше. Только надо будет поговорить с Рафиком со строительного рынка… – Лобачевский задумался.
– Ладно, не буду тебя напрягать лишний раз. – Игорь до сих пор даже не снял плаща и теперь собрался уходить. – Я вообще заехал только узнать, как у тебя дела. Посмотреть, не нужна ли тебе капельница.
– Разве что с виски. Ты уверен, что помощь не нужна тебе?
– Постараюсь справиться. У меня вон теперь твоими стараниями целый отряд федеральных телохранителей.
– Игорек… – Леха неловко шагнул вперед. – Ну, прости, брат! Не думал я, что такая хренотень выйдет…
– Бог простит, у него сердце большое, – сказал Игорь, закрывая за собой дверь. – Хотя потом ты мне, конечно, адски проставишься за все произошедшее…
Мимо двух темных машин, притертых к тротуару возле подъезда, пройти беспрепятственно не удалось.
– Прогуляться решили, Игорь Петрович? – дружелюбно окликнул его из приоткрытого окошка непременный полковник Плеханов. Ах да – они же его охраняют, вот и зависли рядом с домом Лобачевского.
– Домой иду, – буркнул Семенов. – Имею право?!
– Имеете, конечно. – Плеханов неопределенно закряхтел. – Но искренне не советую. У вас там под окном уже небольшой митинг образовался.
– До свидания.
– Ну, о’кей. Садитесь в машину, подвезем.
– Я на метро доеду.
– Садитесь, говорю. Нам не сложно.
– Я не о вас забочусь. До свидания.
Он зашагал в сторону метро.
Завелся двигатель. Машина догнала Игоря, открылась дверца.
– Садитесь, Игорь Петрович. Время позднее, на улицах гопота, в метро пьяные бомжи. Садитесь, подвезем с комфортом.
Семенов с тоской посмотрел в темный провал улицы. Фонари не горели – то ли очередной блэкаут, то ли их опять побили все до одного. Идти в эту колышущуюся склизкую мглу не хотелось совершенно.
Постояв несколько мгновений, Игорь все же забрался на заднее сиденье – Плеханов предупредительно подвинулся.
– Я вполне уважаю ваши принципы, – сказал полковник спустя некоторое время после того, как машина тронулась. – Вы же не религиозный человек, насколько я понял из досье?
– Нет.
– Ага. Все равно уважаю. Но тогда я хотел бы вам кое-что показать. Это быстро.
Семенов недовольно заворочался на сиденье, когда машина свернула в какой-то переулок.
– Смотрите, – сказал Плеханов. – Вон, видите? Это мы едва свернули с трассы, и уже. Там торгуют наркотиками, вы совершенно верно поняли. Даже особо не скрываются. Каждый такой торговец – он мало того что лично убивает своим зельем десятки человек. Так он еще и заражает здоровых людей наркоманией, и они растаскивают эту заразу по всему городу, как тараканы. Реальную заразу, между прочим, – у них там, кроме самих наркотиков, еще СПИД, гепатит и прочие прелести. Нет желания восстановить справедливость, немного сократить поголовье этих чумных крыс?.. Ладно. А вон, смотрите, идет девушка. А чуть поодаль, но явно следом за ней – два гопника с карманами, полными семок. Видите? Сейчас девушка войдет в подъезд, они пойдут за ней, а потом – в лучшем случае ограбят. Скорее всего изнасилуют и ограбят. Ну а дальше – возможно всякое. Знаете, сколько таких девушек ежедневно пропадает без вести на улицах Москвы? Впрочем, нет, вряд ли, для этих ребят спрятать труп так, чтобы не нашли, слишком сложно. Слишком высокоинтеллектуальное занятие. Видимо, завтра ее найдут под лестницей с перерезанным горлом. Хорошо, если у нее есть пистолет. Впрочем, свободную продажу оружия разрешили, а психология у нас по-прежнему рабская, совковая. Если ты не готов выстрелить в живого человека, можно смело считать, что оружия у тебя нету… Вот, к примеру, вы, господин правозащитник. Зачем вы таскаете с собой пистолет, если вы пацифист?