Во время показа мод Роберт сидел за обычным столом, далеко от подиума, что и естественно – ведь он не знаменитость. Но теперь его вежливо попросили подождать. Вскоре к нему подошел администратор зала и торжественно проводил его к одному из столов, накрытых для главных лиц торжества. Стол был сервирован серебряной и золотой посудой на троих, но пока за ним никто не сидел. На одной из табличек перед приборами, прямо напротив него, золотой вязью было выгравировано имя шейха Мансура – миллиардера, близкого родственника эмиратской королевской семьи и одного из организаторов Недели в этом году. На другой табличке, справа от Роберта, значилось имя Дмитрия Седова, капитана российской команды, ставшего еще более знаменитым после сверхдраматичной развязки финальной олимпийской битвы с корейцами. Вскоре оба соседа по столу присоединились к ужину. Седов говорил по-английски бегло, но с сильным славянским акцентом, иногда путая значения слов, но затем поправляясь. Источающий атмосферу изысканной восточной роскоши и трудновообразимого богатства шейх говорил по-английски почти свободно и держался как радушный хозяин. Роберта поначалу удивляло, почему его посадили вместе со столь важными персонами, но в ходе беседы они оба засыпали его вопросами об устройстве жизни и учебы в Гарвардском университете, и он, как всегда интересно, рассказывал, почувствовав себя уверенно, вполне в своей тарелке.
Когда принесли изысканный, по-восточному очень сладкий десерт, на часах было около десяти. Шейх восторженно описывал им свой дворец, построенный по уникальному проекту прямо в пустыне, километрах в двадцати от Дубая. Это сооружение, известное как «Замок сокола», во многом было новаторским в плане архитектуры: спустя какое-то время его удостоили чести быть внесенным в список всемирного культурного наследия. Явно впечатленный рассказом об университете и обширными познаниями Роберта, шейх предложил закончить этот насыщенный день открытия, весело погоняв втроем на вездеходах по ночным барханам великой пустыни, а затем продегустировать образцы личной коллекции редких, изысканных вин в баре его знаменитой резиденции. Шейх пообещал, что они вернутся в отели не слишком поздно. Роберт вежливо поблагодарил Мансура, но отказался, сославшись на усталость. Завтрашним утром ему предстояло знакомство и серьезный разговор с профессором Тальботом, ради которого он и прилетел сюда. Роберт уже встал, чтобы откланяться, но рука русской звезды киберспорта неожиданно остановила его, придержав за локоть, и Дмитрий начал тихо шептать ему на ухо:
– Роберт, пожалуйста. Шейх и меня не пригласит к себе, если вы откажетесь, – таков причудливый восточный этикет. А мне очень надо обсудить с ним невероятно важный, огромный благотворительный проект. Речь идет о детском образовании. Оно во многих частях мира находится в плачевном состоянии. С помощью виртуальных технологий мы представим равный доступ к онлайн-курсам лучших школ планеты для всех детей. Но это потребует больших инвестиций и политического влияния. Будет хорошо, если вы поддержите меня в этом разговоре. Я остановился в «Парусе», по соседству с вами. После вернемся вместе, на одной машине.
Роберт кивнул, и уже через несколько минут они втроем шли к роскошному позолоченному лимузину. По пути все в салоне молчали. Резиденция шейха оказалась огромной – намного больше, чем выглядела на фотографиях. Роберт открыл дверь и вышел из лимузина первым. Шейх и его телохранитель последовали за ним. Затем двери закрылись, автомобиль развернулся и поехал назад, к побережью. Дмитрий из него так и не вышел. За воротами Роберта ждали несколько вооруженных людей с угрюмыми лицами. Впрочем, никаких агрессивных действий и даже жестов от них не исходило. В ответ на немой вопрос гостя шейх холодно, но вежливо попросил его войти внутрь. Здание резиденции из серо-белого мрамора или похожего материала было волнистым, изогнутым, непропорциональным, что и делало его облик уникальным. Проведя Роберта через несколько богато обставленных залов, охрана проводила его в дальнее крыло. Здесь интерьеры были скромнее, а помещения походили на комнаты в обычном доме.
– Господин Олдридж, простите за неприятный сюрприз. Вы временно задержаны по запросу прокуратуры Соединенных Штатов, подтвержденному нашим правительством. Откровенно говоря, я даже не знаю, в чем здесь дело. Какое-то время вам придется провести под домашним арестом в моей резиденции, до того, как мне сообщат, что вы можете вернуться домой. Официально вы подозреваетесь в покушении на совершение террористического акта в какой-то американской правительственной лаборатории. Подробности мне неизвестны. Здесь вам будет комфортно, есть все необходимое, кроме доступа в интернет. Разумеется, вы не сможете общаться с прессой и родными – на некоторое время просто исчезнете из информационного поля. При попытке побега к вам могут быть применены крайние меры. Но я искренне надеюсь, что они не понадобятся.
Все происходившее казалось нереальным, дурным сном. Охранники мягко взяли Роберта под руки и проводили в одно из помещений, впрочем, вполне комфортное и даже стильное, оборудованное различными гаджетами, со множеством бумажных книг на высоких полках. К этой комнате, напоминавшей библиотеку в старинном английском особняке, примыкали роскошные ванная, туалет и кухня. Как только дверь за охранником закрылась, посреди комнаты сразу включился голографический коммуникатор. Человек, а точнее, его абсолютно живой образ, сидел напротив Роберта на стуле. Он был красив и мучительно похож на кого-то, кого ученый знал в юности. Взгляд виртуального и вместе с тем словно совершенно реального человека был открытым, изучающим, в целом доброжелательным.
– Добрый вечер, господин Олдридж. Смею надеяться, что вас не обидит, если в дальнейшем я буду называть вас по имени. Ко мне вы тоже можете обращаться по имени. Считайте, что вы некоторое время пробудете у меня в гостях. Надеюсь, мы станем друзьями или хотя бы единомышленниками.
– Кто вы?
– Меня зовут Шейн.
Глава 13Непознанное
Марс, Долина Маринера, 15 октября 2084 года
– Слава богу. Я думала, этот день уже никогда не наступит.
Обязательная программа восьмидневной адаптации астронавтов к Красной планете подошла к завершению. С точки зрения требований космического агентства все основные показатели жизнедеятельности их организмов в целом соответствовали норме. Можно было сказать, что их адаптация к Марсу прошла успешно.
Утром над Лабиринтом Ночи, как обычно, поднялся легкий туман. Лабиринтом Ночи называлась система из примерно двадцати длинных изрезанных каньонов, расположенных в центре необъятной долины Маринер. Каждый из таких рукавов-каньонов по ширине не уступал, а по высоте намного превосходил Гранд-Каньон в Аризоне. Другой такой обширной и грандиозной геологической формации было не найти во всей Солнечной системе.
Начало Лабиринта находилось всего в нескольких километрах от Хаба. Эта была единственная или, по крайней мере, одна из немногих областей Красной планеты, над которой наблюдался туман. Происхождение тумана считалось одной из множества марсианских загадок. Спектральный анализ, проделанный со спутников на орбите, показал, что этот туман, как и на Земле, состоит из мельчайших кристалликов обычного водяного льда. Но для того, чтобы они конденсировались в воздухе каждое утро, необходим обильный источник воды в жидкой форме на поверхности. А жидкой воды на Марсе не только не было, но и по законам физики, даже и быть не могло. Как обычно в таких случаях, ученые пожимали плечами и, посетовав, как много в Солнечной системе еще непознанного, плавно переходили на другую тему.
Подробный отчет обо всем происходящем, как и о том, что адаптация людей проходит успешно, капитан Роджерс дважды в день делал в ходе сеансов с Землей. Но на самом деле не все в этом странном, новом, неведомом мире шло столь уж гладко.
Человеческий сон на другой планете – как и в открытом космосе – назвать сном можно лишь весьма условно. Трудно сказать, заключается ли проблема в недостатке естественного кислорода для мозга, слабой гравитации, радиации или в чем-то еще. Как и альпинисты высоко в горах, вместо привычного глубокого восьмичасового сна астронавты довольствуются лишь одним или двумя промежутками беспокойного забытья в сутки, каждое из которых редко длится три часа. Правда, в экстремальных условиях человек даже и к этому привыкает.
Пространство Хаба, построенного роботами, уходило на десять метров вглубь и было разделено на три яруса. В нижнем ярусе, на максимальной глубине, обустроили спальные отсеки. Здесь радиация была в пять раз ниже, чем на полностью открытой гамма-излучению поверхности. Таким образом, общая доза радиации, которую могли получить астронавты в ходе миссии, позволяла им не только выжить, но и надеяться дожить здоровыми до старости на Земле.
Прямо над ними располагался рабочий модуль. В нем находилось множество приборов, оборудование, включая мониторы видео– и радиосвязи с Хьюстоном. На верхнем этаже, под самой поверхностью, был склад инструментов. На поверхности, рядом с Хабом, астронавтов ожидало чудо техники – многофункциональный вездеход «Центурион» на атомной тяге, в котором экипаж мог перемещаться по Марсу на большие расстояния. Обзорная застекленная кабина вездехода в автономном режиме обеспечивала полную герметичность и нормальное давление – так что астронавты могли находиться в ней без скафандров, не расходуя понапрасну их ресурс. Вездеход перемещался на высоких, сверхпрочных двухрядных гусеницах, превращающихся при необходимости в обычные колеса. Его скорость достигала шестидесяти километров в час по ровной местности. Правда, на дне каньона ровной поверхности не было: его рельеф – самый сложный и изрезанный на всей планете, а красно-серый песок – скользкий, смерзшийся и рассыпчатый, не говоря уже о разбросанных почти повсюду больших валунах, с острыми как лезвие краями.
Если бы «Центурион» оказался несправным, то вся марсианская миссия (кроме самой высадки человека) оказалась бы неосуществимой. Уже на следующий день после посадки Шремп, самый физически подготовленный член экипажа, регулярно пробегавший дома марафоны, попробовал сделать пешую вылазку, детально описывая коллегам свои ощущения. Несмотря на удобный скафандр и малую гравитацию, пройдя менее километра от Хаба, Шремп сообщил, что его силы на исходе, и поспешил вернуться. Ноги скользили и предательски увязали даже в совсем не глубоком песке, а дыхание и сердцебиение после медленного перехода через дюну высотой в несколько метров участились вдвое. Серьезное исследование планеты было невозможно без транспорта. К счастью, вездеход работал во время испытательных поездок бесперебойно.