Потребовалось всего несколько минут, чтобы Федеральная авиационная служба подтвердила: пилот Джозеф Зарроу, ошибка которого привела к аварии рейса «Аэро Глобале», действительно за четыре дня до этого сидел за штурвалом самолета, прилетевшего из Мехико в Лос-Анджелес. Затертая формулировка «человеческий фактор» неожиданно приобрела новый смысл. Но доказательства все еще оставались косвенными, и прежде чем переходить к решительным действиям, которые непременно породят массовую панику, Стэнтон и его команда должны были получить неопровержимые научные данные о том, что ФСБ передается от человека к человеку даже при случайном контакте или прикосновении.
В начале шестого утра он, облаченный в перчатки, хирургический халат и маску, уже работал вместе с коллегами под прикрытием защитного навеса в своей лаборатории. Для этого ему пришлось поднять с постелей весь штат института и среди ночи вызвать на работу. Ко времени их приезда Стэнтон как раз закончил приготовление специального раствора, который, как он надеялся, поможет выявлять прионы, где бы они ни затаились.
Существовало несколько вариантов передачи инфекции при кратковременном контакте с больным. Основным был воздушно-капельный — через выделения из носа и рта. Ими-то Стэнтон и занялся в первую очередь. Нужно было не только проверить, переносилась ли зараза со слюной, носовой слизью или мокротой из легких, но и понять, каким путем ФСБ попадает из мозга человека в эти органы.
Заготовив достаточное количество тестового раствора, Стэнтон пипеткой накапал образцы выделений на предметные стекла, добавил реагент и взялся за исследования под микроскопом. Начал он с образцов слюны Волси и Гутьерреса, тщательно просматривая проверочный материал, вращая стекла и перемещая их то слева направо, то справа налево.
— Результат отрицательный, — наконец сообщил он Дэвису.
Они повторили тот же процесс с мокротой. Она выделяется при кашле из горла и легких, она давно стала известна как переносчица многочисленных инфекционных заболеваний, включая такие смертельно опасные, как туберкулез. Но как и в случае со слюной, тест не дал результатов.
— Неужели ФСБ разносится как обыкновенная простуда? — удивился Дэвис.
Образцы слизи из носа Стэнтон проверил трижды, и с каждой минутой его беспокойство и раздражение только нарастали. Покончив с последним стеклом, он закрыл глаза, ощущая полную растерянность. Носовые выделения тоже оказались чисты.
— Как же, черт возьми, она передается? — недоумевал Дэвис.
— Это какая-то бессмыслица! — горячилась Джиао Чен. — Наша теория переноса при личном контакте не может быть неверной.
— Но приходится верить и обследованным образцам, — с горечью заметил Стэнтон.
Если они не сумеют достоверно обосновать способ распространения прионов, ему не удастся убедить Атланту принять серьезные меры для противодействия расползанию инфекции. Неужели в логической цепочке, построенной на контактах между людьми, крылось ошибочное звено? Если прионы передавались именно таким путем, они неизбежно должны были попадать в выделения организма. Но первые лабораторные анализы дали ошеломляющие результаты: ни в одном из подвергнутых проверке образцов эти белки не содержались.
Зазвонил телефон.
— Это наверняка Каванаг, — сказал Дэвис. — Что мне ей сообщить?
В лаборатории повисла напряженная тишина, пока люди ждали заключения Стэнтона. На всех сотрудниках были маски, закрывавшие нижнюю часть лиц, но глаза… Они выражали обеспокоенность и бесконечную усталость. Люди практически не спали с того момента, когда Волси был поставлен диагноз.
Джиао Чен сняла очки и стала тереть глаза.
— Быть может, мы неверно приготовили образцы? — высказала предположение она.
Если не считать самого Стэнтона, Джиао спала меньше всех присутствующих в лаборатории. И когда она кончиками пальцев круговыми движениями массировала себе веки, Стэнтон вдруг ощутил смутное беспокойство, пытаясь разобраться, что же в этой картине его так смущает. Переутомление наложило отчетливый отпечаток на лицо его подчиненной, и Стэнтон пристально следил, как ее ладони скользнули затем вниз по щекам.
А потом он схватился за телефонную трубку:
— Эмили? Мы разобрались. Все дело в глазах!
Болезни, передававшиеся через глаза, были столь редкими, что в большинстве случаев даже хирурги не считали нужным надевать защитные очки, проводя операции. Но после того как Стэнтон и его помощники протестировали выделения слезных желез, тонким слоем покрывавшие глаза Волси и Гутьерреса, они обнаружили там концентрацию прионов, сравнимую только с их обычным количеством в головном мозгу.
Процесс передачи ФСБ начинался, таким образом, когда больной дотрагивался до глаз. Прионы попадали на его руки, а затем он ими прикасался к кому-нибудь или чему-нибудь вокруг себя. Людям вообще свойственна привычка дотрагиваться до лица намеренно или рефлекторно — подсчитано, что делают они это в среднем более ста раз за день. А бессонница, несомненно, лишь усугубляла ситуацию. Чем дольше не спал человек, тем чаще зевал и тер воспаленные глаза. А когда доходило до суток без сна, глаза больного уже практически совсем не закрывались, и у инфекции появлялись для распространения дополнительные восемь часов. Это напоминало заражение обычной простудой, когда насморк давал обильные выделения из носа, или малярией, при которой проблемой становилась, наоборот, сонливость и задремавшую жертву могли беспрепятственно кусать переносчики инфекции — москиты. ФСБ, таким образом, создала себе превосходный способ распространения.
Агенты ЦКЗ связались со всеми, кто мог контактировать с Волси, Гутьерресом или Зарроу, и картина стала вырисовываться крайне тревожная. Стюардесса, два вторых пилота, двое пассажиров, летавших рейсами «Аэро Глобале», а также владелец и трое постояльцев мотеля «Супер-8» первыми попали в следующую волну заболевания.
К середине дня этого слова уже никто не пытался избегать: эпидемия.
Самые скверные новости поступили из Пресвитерианской больницы, где шесть медсестер, два врача из приемного отделения и три санитара уже две ночи подряд страдали бессонницей. Тест на прионы в крови овец, разработанный институтом многие годы назад, оказался эффективным для выявления заражения людей ФСБ еще до появления полного набора симптомов. И с самого начала на них посыпались анализы с положительными результатами.
Стэнтон чувствовал себя виноватым — слишком много времени ушло на то, чтобы обнаружить инфекционную природу прионового заболевания; при этом он не мог избавиться от страха, что скоро сам окажется в списке зараженных. Стэнтон сдал анализы, до получения результатов ему разрешили продолжить работу при условии, что он будет постоянно носить костюм биологической защиты. Что касается сна, то за последнюю ночь у него снова не было возможности хотя бы попытаться прилечь.
Толпы отчаявшихся людей осаждали вход в приемный покой, когда Стэнтон вернулся в больницу, страдая от жары и дискомфорта в своем громоздком желтом герметичном «скафандре». Более чем у сотни человек к этому времени уже были выявлены первичные признаки заболевания, а после пресс-конференции, проведенной ЦКЗ, началась предсказанная Каванаг паника. Вообще говоря, по статистике, даже при самых обычных обстоятельствах, каждый третий взрослый американец по временам испытывал приступы бессонницы. Теперь же жители Лос-Анджелеса, уверенные, что больны, осаждали все медицинские учреждения города.
— Просим прощения, что заставляем ждать, — громко объявил сотрудник ЦКЗ для восьмидесяти человек, действительно контактировавших с заболевшими, которых собрали в одном из залов больницы. — Врачи стараются работать как можно более оперативно, и вы уже скоро получите результаты своих тестов. А пока, пожалуйста, не снимайте защитных козырьков для глаз и масок. Ни в коем случае не дотрагивайтесь до глаз, как и до лица вообще.
Проходя мимо рядов кресел, Стэнтон не мог избавиться от навязчивой мысли, что он сам, Тэйн и Чель Ману подверглись значительно большему риску заразиться, чем кто-либо из сидевших здесь.
— Я уже давно не могу заснуть! — выкрикнул с места пожилой мужчина. — Как они определят, заболел я или нет?
— Самое главное, сообщите медикам все о том, что с вами происходило прежде, — ответил сотрудник ЦКЗ. — Им необходима как можно более полная информация.
— Ну и гиблое же здесь место, скажу я вам, — жаловалась женщина-латиноамериканка с грудным ребенком на руках. — Если я не подцепила эту заразу прежде, то теперь-то уж точно ее подхвачу.
— Не снимайте козырька, — увещевал ее мужчина из ЦКЗ, — не трогайте глаз и лица. Тогда с вами все будет в порядке.
Специальные защитные козырьки-наглазники считались важнейшей частью программы по сдерживанию развития эпидемии. Кроме того, ЦКЗ рекомендовал на всякий случай пользоваться и обычными масками. Но Стэнтон считал, что все это только полумеры. Он уже разослал руководству ЦКЗ электронную почту с рекомендациями прежде всего ничего не скрывать от общественности, призвать каждого жителя города провести в добровольной домашней изоляции по меньшей мере сорок восемь часов, а ношение защитных козырьков сделать обязательным во всех школах до тех пор, пока не удастся остановить распространение эпидемии.
Постепенно ему удалось добраться до временного штаба, устроенного представителями ЦКЗ в задней части здания больницы. Плакаты с распоряжениями министерства здравоохранения здесь прикрепили на все стены прямо поверх облупившейся краски. В конференц-зал набились более тридцати офицеров службы сбора информации об эпидемиологической обстановке, администраторы, медики из ЦКЗ — и каждый не забыл нацепить маску и козырек. Но Стэнтон оказался единственным в костюме биозащиты, и на него сразу устремились взгляды всех присутствующих, которым было известно, что это означает.
Медицинское начальство уселось за стол, установленный в центре помещения. Совещание вела заместитель руководит