дой конец, хотя бы Монстр постучит в его дверь.
— Предлагаю слегка поддать, — сказал Дэвис, протягивая ему бокал с доброй дозой «Джека Дэниелса», но Стэнтон только отмахнулся, хотя, быть может, бурбон и помог бы унять возбуждение. Какого черта Тэйн до сих пор не позвонила? С инъекциями она должна была давно закончить. Он пробовал сам дозвониться ей на сотовый, но сигнал отсутствовал. Мобильная связь, которая в Лос-Анджелесе никогда не отличалась стабильностью, сейчас просто перестала работать. Но ведь Тэйн без труда могла найти обычный телефон.
Наконец его трубка издала долгожданный сигнал. Звонили с местного номера, который не был ему знаком.
— Микаела?
— Это Эмили.
Черт, Каванаг! Вот вляпался!
— Что у тебя? — спросил он, унимая волнение, чтобы не вызвать подозрений.
— Ты должен немедленно явиться ко мне в помещение временного штаба, Габриель.
— У меня в самом разгаре эксперимент с протеинами, который нельзя прерывать, — солгал он, переглянувшись с Дэвисом. — Я мог бы приехать, но только через пару часов.
— В Лос-Анджелес прибыл наш директор, и он хочет тебя видеть, — сказала Каванаг, — а потому мне плевать, чем ты сейчас занят. Тебе нужно быть здесь без промедления.
С тех пор как началась эпидемия, директор ЦКЗ Адам Канут постоянно находился то в Атланте, то в Вашингтоне, и его отсутствие в Лос-Анджелесе уже заметили все, включая, конечно же, прессу. Его сторонники утверждали, что он сейчас проделывает огромную работу, отслеживая заболевание по всей стране, а быть может, и в мире. Но недруги с готовностью пустили слух, что он просто боится подцепить инфекцию сам.
Стэнтону этот человек никогда не был симпатичен. Выходец из мира крупнейших фармацевтических корпораций, он и к науке применял принцип бизнеса — спрос определяет предложение. Финансирование на борьбу с редкими заболеваниями им выделялось редко. Вот почему Стэнтон так удивился, когда Канут поддержал план введения карантина.
Пепел в буквальном смысле осыпал Стэнтона с неба, когда он вышел из машины, припарковав ее рядом с временным штабом. Огромный пожар вспыхнул теперь в лесу на холме поверх знаменитой надписи «ГОЛЛИВУД», охватив уже сотни акров и покрыв дымовой завесой часть города вплоть до берега океана. Входя в здание, Стэнтон сделал над собой огромное усилие, чтобы собраться с мыслями и принять деловой вид. Канут захочет обсудить дальнейшие пути сдерживания эпидемии, способы введения эффективного карантина в других городах. И Стэнтону придется обсуждать с ним эти вопросы, не имея никакой информации от Тэйн.
Внутри закрытого теперь почтового отделения работники Центра по контролю заболеваемости трудились за пуленепробиваемыми стеклами, прежде защищавшими кассиров от обкурившихся грабителей. На стенах висели поблекшие плакаты с рекламой пущенных в обращение еще при Рейгане «вечных» почтовых марок. Дежуривший при входе полицейский сразу же проводил Стэнтона в бывший кабинет старшего почтмейстера.
Каванаг сидела в кресле рядом со столом, и Стэнтон сразу заметил, что она избегает встречаться с ним взглядом. Во главе же стола расположился сам Канут — крепкого сложения мужчина пятидесяти с лишним лет, с редеющими седыми волосами и бородой, которую на щеках не помешало бы укоротить.
— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, директор.
Самому Стэнтону сесть было уже не на что. Канут лишь небрежным кивком поздоровался с ним и начал:
— У нас возникла проблема, Габриель.
— Какая именно?
— Вы посылали сотрудницу Пресвитерианской больницы, чтобы она сделала группе пациентов инъекции полученных от мышей антител вопреки нашему строжайшему запрету?
Стэнтон похолодел:
— Не понимаю…
Каванаг резко встала.
— Мы обнаружили более двух десятков шприцев с растворами, содержащими антитела.
Неужели они застали Тэйн, когда она пыталась вводить жидкость? Так или иначе, им все известно. Но его долг защитить ее.
— Где сейчас доктор Тэйн? — спросил он.
Канут посмотрел на Каванаг, которая ответила:
— Ее нашли у подножия лестницы со сломанной шеей. Насколько мы можем судить, смерть наступила в результате перелома шейных позвонков.
Стэнтон пришел в неописуемый ужас:
— Она… Она упала с лестницы?
Каванаг окинула его уничтожающим взглядом.
— Ее убил один из пациентов.
— Если только вы не скажете мне сейчас, что она проводила тайный эксперимент с антителами по собственной инициативе, — сказал Канут, — вся ответственность, как я полагаю, ляжет на вас.
Стэнтон прикрыл глаза, и перед ним снова встало лицо Тэйн во время их первой встречи в больнице, когда она чуть ли не силком заставила его осмотреть больного, которого он вполне мог и не заметить. Он вспомнил и выражение ее лица при виде лаборатории, устроенной ими на дому, ее быстрое согласие помочь — без оглядки на риск для собственной карьеры. Он опять услышал надежду, прозвучавшую в ее голосе, когда она отправлялась делать инъекции своим коллегам и друзьям.
— Не буду отрицать, это я убедил ее ввести пациентам антитела, — чуть слышно прошептал он.
— Ты хотел получить разрешение протестировать свой препарат на контрольной группе, — тут же заговорила Каванаг, которая заранее знала, что он признает свою вину. — Мы сразу же поставили этот вопрос перед начальником ФДА, и меньше чем через сутки он бы дал согласие. Мы могли провести эксперимент в цивилизованных условиях под жестким контролем. Но ты нарушил приказ, и в результате погибла женщина-врач.
— Но что еще хуже, — вмешался Канут, — когда о случившемся станет известно публике — а утаить инцидент мы не сможем, — нас обвинят в том, что мы окончательно потеряли контроль над ситуацией. Вокруг нас огромный город, готовый взорваться, как пороховая бочка, от малейшей искры, и ты эту искру высек!
— Сдай свое удостоверение и даже на милю не приближайся к прионовому институту или любому другому учреждению ЦКЗ, — распорядилась Каванаг, даже не пытаясь сдерживать в своем голосе интонации глубочайшего разочарования и профессионального презрения.
— Доктор Стэнтон, с этого момента вы уволены! — подвел черту под разговором Канут.
26
Чель сидела под яблоней на южной лужайке музея Гетти, глядя вниз на сплошное море азалий во дворе и не думая ровным счетом ни о чем. Ей нужен был короткий отдых, возникла необходимость отвлечься, перезарядить батарейки.
— Чель! — окликнул ее кто-то издалека.
Сквозь пелену дымки она разглядела Роландо, стоявшего на верхней ступени лестницы, которая вела к центральной площади музея. Позади него маячила фигура Стэнтона. Его появление удивило Чель. Зачем он приехал сюда? Быть может, удалось что-то обнаружить со спутников? Впрочем, что бы ни привело Стэнтона в музей, она была рада снова встретиться с ним.
Роландо помахал ей рукой и удалился, оставив их вдвоем.
— Что происходит? — спросила Чель, когда Стэнтон спустился к ней. Ей сразу бросился в глаза его до крайности утомленный вид. Они впервые могли поговорить с глазу на глаз с той ночи, когда она призналась ему в обмане и они вместе посетили дом Гутьерреса. Но какими бы трудными ни выдались последние дни для самой Чель, это не шло ни в какое сравнение с тем, что она прочитала на лице Стэнтона.
Они перебрались под крышу южного павильона и сели за стол, поверх которого была инкрустирована шахматная доска. Стэнтон рассказал ей о гибели Тэйн и о последовавших за этим событиях.
— Я не должен был подвергать ее такому риску, — сокрушался он.
— Но вы ведь только хотели помочь больным людям. Если бы вам позволили применить антитела…
— Антитела оказались бесполезны! — Его голос был полон горечи. — Тесты не дали положительных результатов, но и в противном случае их сочли бы слишком опасными. Для меня нестерпимее всего думать, что ее смерть оказалась совершенно бессмысленной!
Чель, как никто другой сейчас, могла понять, что значило для профессионала быть лишенным доступа к любимой работе. Но ее собственный приговор хотя бы отсрочили, и именно благодаря ему. Она не знала способа дать ему второй шанс, какой предоставили ей с его помощью. И потому просто взяла Стэнтона за руку и сжала ее в своих ладонях.
Они просидели в молчании почти минуту, прежде чем она заговорила на другую волновавшую ее тему:
— Как я понимаю, наблюдение со спутников не дало никаких результатов?
— Я уже больше не часть системы. Думал, быть может, вам что-то сообщили из ЦКЗ, но, видимо, нет. А что нового у вас?
— Мы уже почти расшифровали кодекс. Надеюсь, что в последнем разделе будут новые географические подсказки, хотя мы опять столкнулись со сложностями в переводе.
— Позвольте мне помочь вам.
— В чем?
— В вашей работе.
Чель не смогла сдержать улыбки.
— У вас есть ученая степень лингвиста, о которой вы забыли упомянуть?
— Не смейтесь — я говорю серьезно. Процессы исследований похожи в любой научной сфере. Диагностировать проблему, найти элементы сходства с уже решенными и, отталкиваясь от этого, справиться с новой задачей. К тому же взгляд со стороны часто оказывается далеко не лишним.
До чего же странно — всего три дня назад ее будущее оказалось в его руках, а теперь судьба круто повернулась, и уже он пришел к ней за помощью. Неужели ему действительно больше нечем заняться? И что она вообще знает об этом человеке? Что Габриель Стэнтон, несомненно, незаурядный ученый, настоящий трудоголик, которого порой немного заносит. И больше, по сути, ничего. У них как-то еще не было случая открыть друг другу души за бокалом вина. Быть может, присмотревшись к Стэнтону поближе, она поймет, что ей не слишком нравится увиденное? И все же стоило помнить, что именно он дал ей шанс продолжать труд всей ее жизни, когда у него была веская причина не делать этого. Поэтому если сейчас в поддержке нуждался он, Чель не собиралась отталкивать его от себя. Нужно только постараться, чтобы в ЦКЗ не узнали об этом, когда они рано или поздно свяжутся с ней опять.