— Очень надеюсь.
— А что по поводу кражи сообщите?
— Какой еще кражи? Я ничего не крал!
— Да не вы крали, а у вас, — лейтенант склонился над столом, заглянув в свой планшет. — Вот тут у меня имеются данные из сводки: у вас украли новый телевизор, так?
— Так, — я понял, что с телевизором не пронесло. — Только это не я заявление подавал, а ненормальная электронная баба из фирмы.
— Это правда, — удовлетворенно качнул подбородком лейтенант. — Почему лично не сообщили о краже?
— А разве это противозаконно?
— Это странно. И, я бы даже сказал, несколько необычно.
— Возможно, — согласился я с ним. — Но я вам отвечу теми же словами, которые сказал этому телефонному чирю из фирмы: ему же хуже.
— Кому?
— Вору.
— Почему?
— А вы сами попробуйте этот телевизор спокойно посмотреть хоть пять минут, тогда узнаете.
Диалог с телефонным интеллектом повторился один в один, мне даже весело стало.
— Каждый день смотрю.
— У вас сколько плюсов?
— Вы о чем?
— О плюсах. Там после буковок «АЙ» еще плюсики стоят.
— Ах, вон вы о чем! Один, насколько я помню.
— Вам повезло, товарищ лейтенант, а у меня было три!
— И что?
— Он не давал мне смотреть фильмы, предлагал животный секс…
— Это как? — раскрыл от удивления рот лейтенант.
— Передачи, разумеется. А вы о чем подумали?
— Зоофилия? — не стал отвечать на мой вопрос лейтенант.
— Еще не хватало! Секс между животными — такие развивающие непонятно что передачи о природе. Только вот мне такого развития не надо.
— Понимаю вас.
— Точно?
— Ну-у…
— Вот именно, что «ну»! Он изводил меня своей болтовней, ввел в растраты, ко мне явилась полиция. И еще не давал слушать Бетховена!
— Собаку?
— Немецкого композитора девятнадцатого века. Классическая музыка.
— Разве такой есть?
— О, уверяю вас, он вполне реален!
— Да? Надо будет как-нибудь обязательно послушать.
— Обязательно послушайте, — а про себя подумал: «Если вытерпишь хоть пару минут…» Там ведь нет этих так любимых современной публикой «бум-бум» и «тирьям-пам-пам» в трех аккордах на всю музыку и припеве из двух-четырех слов, повторяющихся до бесконечности.
— А я еще хотел купить новый телевизор, — лейтенант в глубоком сомнении почесал себе щеку двум пальцами. Голос его дрогнул.
— И не рискуйте даже! — я сделал страшные глаза.
— Гм-м! — прочистил тот горло. — Не хотите ли сказать, господин Васильев, что все, случившееся с вами, произошло по вине м-м… телевизора?
— Возможно, — уклончиво отозвался я, уже чуя, чем это попахивает.
— Поточнее, прошу вас! — лейтенант подвинул планшет к себе поближе, приготовившись занести мои показания в программу.
— Если точнее, то — да. Но я ни на чем не настаиваю и ни с кем судиться не хочу.
— Это хорошо, — удовлетворенно кивнул головой лейтенант, склонившись над широким экраном и тыча в него одним пальцем. Губы его беззвучно проговаривали набираемое. — И последний вопрос.
— Слушаю вас! — с готовностью отозвался я, потому как эта беседа уже порядком меня утомила.
— Как быть с мусором, который вы выбросили за городом на несанкционированную свалку?
Я раскрыл рот для ответа, но так и застыл с отвислой челюстью.
— Что с вами, господин Васильев?
— Н-ничего, — промямлим я, плямкнув губами.
— Вас смущает вопрос?
— Скорее, ответ.
— Чем же, разрешите спросить?
— А вы докажите сначала! — принял я вызывающую позу.
— Пожалуйста, — пожал плечами лейтенант, развернул свой планшет на сто восемьдесят градусов и пододвинул ко мне. — Вот заключение экспертизы. На некоторых элементах пластика обнаружены ваши отпечатки.
Лейтенант победно уставился на меня. Я — ошалело — на экран смартфона. Буквы расплывались перед моими глазами. Впрочем, читать заключение не было никакого смысла, и так все ясно: я попался, как кур в ощип!
— Прочли?
— Прочел, — буркнул я и отвернулся.
— Значит, ваш мусор?
— Мой. Но не весь, разумеется.
— Я это понимаю. Такую груду мусора вы бы один за день при всем своем желании не натаскали.
Я незаметно скривил губы в улыбке. Неплохо, видать, квадрокоптер постарался.
— Ну что, будете говорить?
— Я же сказал: мой мусор.
— Зачем вы его там бросили.
— А потому что баки не хотели его у меня принимать и требовали сортировки!
— Почему в утиль не сдали?
— Не додумался, — я опустил глаза и взялся разглядывать свои босые грязные ноги.
— Опять врете?
— Зачем? — пожал я плечами. — Да и какая, собственно, теперь разница — бросил и бросил. Но ведь это не статья.
— Отчего же? Статья, только административная.
— Выпишите штраф, — безразлично ответил я лейтенанту.
— Это само собой. Вот только…
— Ну что еще? — я поднял умоляющий взгляд на лейтенанта. Лицо того абсолютно ничего не выражало.
— Экспертиза установила, что осколок пластика, на котором обнаружены ваши отпечатки, мог принадлежать, скажем, некоему изделию. Довольно новому, кстати, поскольку на нем нет следов износа, — лейтенант сделал паузу, а потом добавил. — Ничего не хотите сказать?
— Нет.
— Тогда я скажу: то, что вы выбросили, ранее являлось телевизором, который вы сегодня приобрели в магазине…
— Сегодня?
— А что вас так удивило?
— Я думал, уже утро следующего дня.
— Нет, только вечер сегодняшнего.
— Этот день, похоже, никогда не закончиться, — застонал я, спрятав лицо в ладонях.
— И теперь ничего не хотите рассказать следствию?
— А что рассказывать, если вы и так все знаете? — я сгорбился и облокотился на колени.
— Следствие интересуют не только сухие факты, но и причины, подувшие вас совершить преступление.
— Причины?! — встрепенулся я, стремительно распрямляясь, словно отпущенная, до предела сжатая пружина. От моего голоса лейтенант вздрогнул и вместе со стулом подался на полметра назад. — Вы хотите знать причины? Вот вам причина: чтоб он сдох, этот проклятый искусственный интеллект со всеми его плюсами, сгнил на корню! Чтоб его в бараний рог, сволочь такую, скрутило! Чтоб его динамики треснули и камеры полопались!
— Сядьте! — привел меня в чувство требовательный окрик лейтенанта. Я сел, замолчав и почувствовав полное опустошение, будто меня вывернули наизнанку и хорошенько вытряхнули. — Вот так! — лейтенант нервно одернул воротничок рубахи и опять придвинулся к столу вместе со стулом. — А теперь рассказывайте все по порядку…
Лейтенант Трофимов слушал меня внимательно, не перебивая и постоянно что-то фиксируя в своем планшете. Я выложил ему все, как на духу. Мне кажется, у него еще ни разу не было такого рассказчика, как я. Он смотрел на меня то недоуменно, то с сомнением, а то и с плохо скрываемым страхом. А когда я наконец выдохся, подсунул мне свой планшет с явным облегчением.
— Прочтите и распишитесь, — сказал он.
Я даже читать не стал. Какой, собственно, в этом смысл? Все равно уже назад ничего не воротишь.
Я приложил палец к сенсору и отвернулся к окну.
Лейтенант поднялся со стула, сунул планшет под мышку и, довольно сухо попрощавшись со мной, вышел. Я ему не ответил.
Дверь за ним закрылась.
Наступила гнетущая тишина.
Я посидел так некоторое время на краешке кровати, а потом растянулся во весь рост на кровати, подложив правую руку под голову, и закрыл глаза — это мое новое жилище и нужно было начинать привыкать к новой жизни, не строя бесполезных надежд. Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы меня оставили в покое, наедине с собой.
Но я ошибся.
Не прошло и часа (приблизительно, разумеется, — часов у меня не было) как в двери вновь повернулся ключ, и в комнату вошел какой-то полулысый со сверкающей плешью, несколько полноватый тип с повадками гиены и в больших круглых очках, через которые он долго изучал меня своими огромными серыми глазами. На типе был надет белый халат…
Так я попал в сумасшедший дом — самое тихое и спокойное место на земле, если бы, конечно, не Лунтики всякие с Человеками-пауками и подобными им. И еще кое-что, но об этом — тс-с-с!..
Часть 2
Глава 1
Помните: «Нет повести печальнее на свете…»? Может, и не помните или вообще не читали, но это не имеет ровным счетом никакого значения. Важно то, что печальных повестей в жизни каждого человека хоть отбавляй, и у каждого, разумеется, обязательно самая трагическая. К примеру, у маленького ребенка — «чем повесть об отобранной конфете». У голодного взрослого — «о не съеденном обеде». Или вот еще, у нас в больнице особо актуально: «о закрытом туалете» — бежал, держался изо всех сил и… В общем, вы поняли, о чем я. Туалет всего один, а желающих — хоть отбавляй. Будто специально ждут, когда зайдет кто. Впрочем, чего с идиотов возьмешь. Психи — они поумней будут, у них стадный эффект отсутствует.
А что до печалей, то, в принципе, их у меня никаких особо и нет. Только бы не выпустили обратно в этот сумасшедший мир нормальных людей. Но это маловероятно: социальная дезадаптация — это вам не игрушки, да еще вкупе с маниакально-депрессивным психозом или биполярным расстройством — как кому больше нравится. Главное — правильную линию поведения выбрать, соответствующую образу. Мне, похоже, удалось. Так что скорый выход на свободу мне не грозил, за что отдельное спасибо нашей психиатрии. Я просто млел от покоя — что идиоты в сравнении с искусственным интеллектом! Последний гораздо опаснее, и нет ничего разрушительнее для человека, чем этот самый искусственный интеллект, потому как своего уже вовсе не надо, а тот, без сомнения, знает все лучше человека — ему виднее, что да как.
В общем, жизнь моя скользила словно по маслу, и почему я вдруг, ни с того ни с сего о печальных повестях заговорил, спросите вы. А потому что неприятности на меня нежданно-негаданно свалились, будто снег на голову!