— Пустое все это, — сказал Степан зевая.
Хряк, словно нехотя или раздумывая над каждым своим шагом, двинулся вперед.
— И глупо! — добавил Степан. — Свинья — агент.
Похоже, это и стало последней каплей для несчастного Самсона, который никак не мог взять в толк, за что на него все разом ополчились. Он рванулся к вмятой в грязь эфорамки, и, визжа, взялся топтать ее передними копытами, словно мстя за все обиды. А может, так оно и было на самом деле.
— Гениально! — всплеснул я руками и хлопнул в ладоши. Затем вытащил из кармана еще одну морковку и протянул хряку. — Умничка, Самсон. Заслужил.
Довольно похрюкивая, огромный свин принял подачку, а как только прожевал, вновь набросился на эфорамку, полагая, что за подобный пустяк, не стоивший ему особых усилий, его по уши завалят лакомствами.
— Э, не-ет! — поводил я пальцем перед его пятачком. — Это слишком просто. А теперь главное. Слушай и запоминай.
Хряк навострил уши. Уж больно ему хотелось полакомиться аппетитной морковкой.
Я снял с шеи Степана эфорамку и продемонстрировал ее Самсону.
— Эфорамка — плохо! — затем показал морковку. — Морковка — хорошо! — Опять показал эфорамку. — Плохо. — И морковку. — М-м, вкуснотища! — И рамку.
Зубищи хряка клацнули, но я успел отдернуть руку с эфорамкой раньше, чем она превратилась в жеваный пластик.
— Видел? — с видом победителя повернулся я к Степану.
— Здорово! — невольно восхитился тот. — А ну, еще раз.
Я поднес прибор к нервно подрагивающему пятачку Самсона. Хряк дернулся вперед не хуже натасканной легавой, но я опять успел среагировать раньше. А чтобы закрепить приобретенный навык, подсунул Самсону совсем маленькую морковку.
— На, заслужил.
Хряк остался недоволен подачкой, и возбужденно сучил копытами, сгорая от желания получить нечто более существенное.
— А теперь так: ты, Степа, надеваешь рамку на голову, а Самсон…
— Ты чего, умом тронулся? — Степан повертел пальцем у виска.
— А что такое?
— Да он же мне голову оторвет!
— Не, разве что помнет немного. Надевай.
— Да не буду я это одевать! Сам надевай, — Степан решительно отпихнул мою руку.
— Да ты чего, Степа? Во-первых, я дрессировщик — мне нельзя. А во-вторых, я должен видеть все огрехи и выправлять их.
— Все равно не буду, — уперся Степан отворачиваясь.
— Вот как так можно работать, а? — спросил я у Самсона.
— Уи-и! — взвизгнул тот воодушевленно и покивал.
— Да вы не бойтесь, дядя Степа, — влезла Маринка. — Самсон — он безобидный.
— Ты в этом уверена? — Степан поглядел под ноги, на то место, где из грязи торчали дужки безжалостно уничтоженной эфорамки.
— Вообще-то, он головы не ест, — серьезно заключила Маринка. — Только репу. Еще капусту обожает.
— Вот видишь, Степа! — сказал я. — Ну, потопчет немножко, и всего делов.
— Ага, разве что несильно, — не без сомнения добавила Маринка. Видно, ей эта забава, разбавлявшая довольно скучную деревенскую обыденность, пришлась по душе. — Самую капельку.
— Ну, ладно, — повел плечами Степан. — Только если что, отвечать будете вы.
— Будем, будем, — заверил я Степана, и тот долго, с явным недоверием во взгляде, сканировал мое лицо. Потом выдернул из моих пальцев эфорамку и нацепил на голову.
— Ну, что дальше? — спросил он.
— А дальше… Самсон, взять!
Хряк напрягся, но не двинулся с места, пожирая глазами ненавистный прибор на голове у Степана.
— Морковка, вкусная! — подзадорил я его.
Хряк занервничал.
— Ну?! Апорт! — рявкнул я.
Самсон вздрогнул всем своим тучным телом и бросился на Степана.
— А-а! — завопил тот и вспрыгнул на забор, повиснув на руках. — Я передумал, уберите его, уберите! — Кое-как подтянувшись на руках, Степан отпихивал правой ногой наседающего хряка. Но Самсон изменил тактику. Свиньи — они, оказывается, сообразительные.
Хряк уселся под самым забором и уставился на висящего Степана. Времени у хряка было предостаточно, а вот долго ли провисит Степан? Забор, после того как его опутали металлической сеткой, стал совершенно неудобным для лазания. Поставить сапог на горизонтальную перекладину Степану никак не удавалось, и он без толку елозил им, гремя сеткой, а на одних руках больно-то не подтянешься.
Хряк ждал.
Маринка заливалась смехом, будто звенели серебристые колокольчики.
Я старательно сохранял серьезный вид, что удавалось мне с большим трудом.
Степан, пыхтя, держался до последнего — ему одному было совершенно не смешно.
— Все, больше не могу, — сдался он и скользнул с забора на землю.
Самсон удовлетворенно хрюкнул и бросился Степану под колени. Степан, неловко взмахнув руками, перевалился через хряка, с хриплым «эк!» приложился правым боком к земле, и свин победно поставил ему на спину копыто. Затем Самсон протянул пятачок к эфорамке и спихнул ее на землю. Остальное оказалось делом вовсе не хитрым. Хряк заученно втоптал копытом в грязь устройство и, вполне довольный собой, потопал ко мне за угощением.
Маринка аплодировала Самсону, скача на месте.
Степан, кряхтя, поднимался с земли.
— Ох-х, чтоб я еще раз…
— Но ведь получилось же! — воскликнул я, восторженно хлопая Степана по плечу.
— Получилось! — не смог отрицать очевидного Степан, пожирая ненавистным взглядом довольного собой хряка. — А дальше-то что?
— Дальше? — прищурился я. — А дальше вот что…
Часть 3
Глава 1
— И все-таки у группы имеются большие сомнения насчет твоей идеи, — произнес Степан, выглядывая из-за деревьев. — Ведь это порча личного имущества!
— Переживут, — отмахнулся я, успокаивающе поглаживая меж ушей возбужденного хряка, скрытого парковой скамейкой. — Не настолько оно и дорогое.
Самсон действительно был несколько на взводе. Его привезли в город в тесном фургоне, что само по себе действовало на хряка угнетающе. К тому же Самсон нигде и никогда не бывал, окромя своей деревни, и потому, подозрительно оглядываясь по сторонам, проявлял заметное беспокойство, явно ощущая себя не в своей тарелке. И только источающая морковные ароматы сумка сдерживала его. Хряку совсем не нравились ни шум проезжавших мимо машин, ни гомон сотен людей за оградой парка, ни странное замкнутое пространство, совсем непохожее на его родные просторы.
— Тихо, тихо, Самсон, — похлопал я его по складкам на спине.
Возбужденное и не очень уверенно «хрю» донеслось из-за скамейки.
— Степа, по-моему, мы уже обо всем договорились.
— Так-то оно так. Ну а если Самсон поведет себя не совсем так, как задумано.
— Не обижай свина — он не тупее паровоза, к тому же чует морковку. Много морковки.
— А если?..
— Никаких «если», — решительно оборвал я его. — Весь ваш «бобер» противозаконен, и ничего, живете пока.
— Да, но…
— Степа, давай так: еще одно «но» или «если», и мы сворачиваемся и вертаем обратно. Лады? Самсон не может работать в такой напряженной обстановке — натура у него чувствительно-творческая.
— Все шутки шутишь? — буркнул Степан.
— Какие уж тут шутки, — вздохнул я. — Шутки кончились. Ну, что ты решил?
— А-а, была не была! — после некоторых, вполне резонных колебаний дал отмашку Степан.
— Самсон, взять! — прорычал я хряку в обвислое ухо.
Свин весь подобрался, хвост его свернулся крючком, щетина встала дыбом, а пятачок, словно радар, заходил из стороны в сторону, выискивая первую жертву. Жертв было много, и несчастный хряк никак не мог решить, с какой начать. Я прямо-таки ощущал, как в его огромной голове ворочаются извилины в поиске оптимального решения задачи о минимуме и максимуме — поменьше двигаться и побольше поиметь.
И вдруг Самсон сорвался с места. Радостно похрюкивая, он припустил вприпрыжку за дамочкой, собравшейся покинуть парк. Мы бросились за ним следом.
Надо отдать Самсону должное, соперника он выбрал себе под стать: дама была довольно крупной, упитанной, высокой и с крайне задумчивым видом, в смысле, о чем-то натужно размышляя. Эфорамка в ее пышной прическе посверкивала огоньками, отзываясь на мысли дамочки. О чем уж она думала в тот момент, когда на нее налетел хряк, никто, разумеется, никогда не узнает, но столкновение оказалось ошеломительным! Я думал, что даму снесет напрочь с дорожки, но этого не произошло. Дамочка, взмахнув полными руками, медленно перевалилась через спину хряка, издав короткий вскрик, и задрыгала ногами, торчавшими из достаточно узкой юбки. Что с ней произошло, она, по-видимому, еще толком не успела осознать — никто раньше не позволял себе кидаться ей под ноги и, тем более, опрокидывать на спину. Самсон тем временем довольно резво для своих габаритов, вывернулся из-под толстухи, развернулся на месте и, похрюкивая, потыкался пятачком в ее размалеванное лицо.
— Ох, кто это? — вскрикнула та, отмахиваясь от хряка. — Убирайся, гнусное животное. Слышишь? Оставь меня в покое!
Свин понятливо покивал, мол, слышу тебя хорошо, цапнул с прически дамочки эфорамку и, повизгивая от счастья, принялся ее топтать.
— Безобразие! — враз очухалась дамочка. — Какое безобразие! Это… полиция! Где полиция?
— Ага, щас! — буркнул я себе под нос, спеша дамочке на подмогу, будто просто случился поблизости. Главное, чтобы Самсон не приклеился ко мне, словно родному. Но тот оказался на редкость сообразительным.
Как только мы приблизились к ворочающейся на бетонной дорожке даме, Самсон кончил неистово топтать прибор и припустил мимо нас обратно к скамейке, задорно вскидывая задние ноги.
— Что с вами случилось? — первым к даме подлетел я. За мной подоспел и Степан. Вдвоем мы подхватили дамочку под локти и, краснея от натуги, начали воздевать на ноги.
— Ах, не знаю, — отдувалась та, вертя головой. — На меня налетело это животное, повалило и… Ничего не понимаю, чего ему от меня надо было?
Она вопросительно взглянула на Степана. Тот только пожал плечами.
— Ужас какой! — вновь ожила дама, оправляя юбку. — Куда только смотрят городские власти? Кабан в городе — кошмар, просто кошмар!.. А… где моя рамка? — дамочка растерянно провела рукой по прическе и огляделась. Лицо ее мгновенно вытянулось, как только она узрела рядом с собой кучку пластика и посверкивающие металлом внутренности прибора. — Ох! — прижала она ладони к щекам. — Да как же это? Что это? Как же я?..