00217 от 15.06.1941. Экземпляр № 2 приказа был направлен командующему 8-й армией[372].
Указания о развертывании 12-го механизированного корпуса, выдвижении 48-й стрелковой дивизии, развертывании двух батарей для усиления 125-й и 90-й стрелковых дивизий, передового артиллерийского склада и другие за период 18.06.1941—21.06.1941 отдавались приказами, переданными через телеграф (зашифрованными)[373].
18 июня 1941 г. начальник штаба 8-й армии ПРИБОВО отдал следующее распоряжение: «Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бубяй к утру 19 июня. Немедленно готовить место нового КП. Выезд произвести скрытно, отдельными машинами. С нового КП организовать связь с корпусами в течение первой половины дня 19 июня 1941 г. ГРУ подготовило и направило высшему руководству СССР специальное сообщение «О признаках вероятного нападения Германии на СССР в ближайшее время»[374].
19 июня 1941 г. в приграничные округа была дана директива с уточнением срока исполнения директивы от 14 июня 1941 г. о выводе на полевые командные пункты фронтовых управлений. По данным маршала Захарова, это уточнение гласило, что указанное мероприятие должно было быть исполнено не к 25 июня, как было указано ранее, а к 22 июня[375]. Соответственно 19 июня 1941 г. за подписью начальника ГШ командующий КОВО генерал Кирпонос получил предписание следующего характера: «Народный комиссар обороны приказал: к 22.06.1941 г. управлению выйти в Тернополь, оставив в Киеве подчиненное вам управление округа… Выделение и переброску управления фронта сохранить в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа»[376].
По непонятной до сих пор причине командованию ЗАПОВО было предписано вывести фронтовое управление на полевой командный пункт не к 22 июня, а к 23 июня! Вот полный текст этой директивы: «Комвойсками ЗАПОВО. Лично. Нарком обороны приказал: 1. Выделить управление фронта и к 23 июня с/г перевести его на Обуз-Лесна, тщательно организовав управление войсками. Минске оставить подчиненное Вам управление округа во главе с Курдюмовым (генерал-лейтенант, заместитель командующего ЗАПОВО по тылу. — А.М). Выделение и переброску управления фронта сохранить в полной тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа. 2. Управление 13 армии к 25 июня с/г перевести Новогрудок. Исполнение телеграфте. Жуков»[377].
Здесь вот что важно. Во-первых, язык военных хотя и не похож на язык поэзии, но тем не менее весьма лаконичен и однозначно воспринимается. Если приказано к 22 июня перебазироваться на фронтовые КП, то это означало, что к 24.00 21 июня это должно было быть неукоснительно осуществлено. Приказ есть приказ. Во-вторых, если всем, кроме ЗАПОВО, было приказано осуществить перебазирование на фронтовые КП к 22 июня, это означает, что в момент составления директивы с уточнением сроков перебазирования на фронтовые КП нарком обороны и начальник ГШ абсолютно точно знали точную дату и час начала нападения, и известные на сегодня данные это подтверждают! И в таком случае спрашивается, за что, в связи с чем так подставляли ЗАПОВО?!
19 июня 1941 г. штаб ПРИБОВО, согласно директиве ГШ, перебазировался на полевой КП в Паневежис.
19 июня 1941 г. командующие флотами и флотилиями получили согласованный с ГШ приказ перейти в оперативную готовность № 2[378].
19 июня 1941 г. штаб ПРИБОВО издал очередной приказ по дальнейшему приведению войск округа в боевую готовность. Вот выписка из этого документа:
«ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА.
19 июня 1941 г.
1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить.
2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы. Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье, так и (в) основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности. В районе позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с погранчастями.
3. Особое внимание обратить, чтобы не было провокации и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности. Все делать без шума, твердо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку.
4. Минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану командующего армией — тоже по плану оборонительного строительства.
5. Штабам, корпусу и дивизии — на своих КП, которые обеспечить ПТО по решению соответствующего командира.
6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелета госграницы немецкими самолетами.
7. Продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения. Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте.
Командующий войсками ПрибОВО генерал-полковник Кузнецов
Начальник управления политпропаганды Рябчий
Начальник штаба генерал-лейтенант Клёнов»[379].
Вроде бы все по делу в этом приказе, если бы не одно «но» в пункте № 4, в котором речь идет об установлении минных полей. Дело в том, что это не первый приказ по округу, в котором говорится о необходимости минирования. Первый был издан еще 15 июня 1941 г. Однако, издав его, Военный совет ПРИБОВО в тот же день — 15 июня 1941 г. — «красиво» снял с себя всякую ответственность за срыв минирования. Взял да и обратился к начальнику Генерального штаба со слезной просьбой ускорить отправку в Каунас и Шяуляй запланированные для округа 100 тысяч противотанковых мин, 40 тысяч тонн взрывчатки и 45 тысяч тонн колючей проволоки[380]. А что, разве командование округом, как, впрочем, НКО и ГШ, пораньше не могли сообразить, что против любителей блицкрига, на острие которого действуют танковые и моторизованные части вермахта, противотанковые мины (и взрывчатка) одно из лучших средств, и что их желательно своевременно иметь под рукой? Да и что, не знали, какие колоссальные транспортные проблемы существуют для доставки грузов в округ?!
«Вовремя» в округе «спохватились» — когда уже сверху пошло указание о приведении войск в полную боевую готовность. А если бы заблаговременно да своевременно, то на каждый танк и даже на каждую единицу мобильной бронетехники ГА «Север» пришлось бы примерно по 100 противотанковых мин. А в сочетании с противотанковой артиллерией, грамотными действиями пехоты — так и вовсе было бы абсолютно гарантировано абсолютное уничтожение острия блицкрига на этом направлении. Увы…
Такое впечатление, что командование ПРИБОВО, да и ГШ вместе с НКО как будто не знали уже в начале июня, что против ПРИБОВО с его 16 дивизиями РККА сосредоточено до 30 дивизий вермахта при тысяче танков?!
В данном случае 6 дивизий прибалтийских вояк, доставшиеся РККА после официального вхождения Прибалтийских республик в состав СССР, не учитывались. Рассчитывать на них как на боеспособные части, готовые сражаться за интересы СССР, было нереально. Тем не менее их почему-то использовали по планам ГШ, причем именно в тех местах, где было наиболее опасно их применение — на стыке ПРИБОВО и ЗАПОВО. И именно там они и показали себя 22 июня в самом что ни на есть предательском виде, открыв фронт врагу.
К 19 июня 1941 г. устными распоряжениями командующего округом в ПРИБОВО были приведены в полную боеготовность семь из девяти приграничных дивизий и выведены, согласно ПП, к границе (две — 23-я и 48-я сд — выводились к границе с 16 июня и тоже должны были приводиться в боевую готовность). В том числе рубежи обороны в окопах заняли те батальоны, которые, согласно ПП, и так должны были находиться там в угрожаемый период и которые под видом работ там же, на границе, находились еще с 5 мая 1941 г. Такие действия командования округа были обусловлены собственной разведывательной информацией, согласно которой следовало ожидать нападения в ночь с 19 на 20 июня. Эти же дивизии так и остались на границе до 22 июня 1941 г.
19 июня 1941 г. заместителем командующего ВВС ПРИБОВО по политработе довел до сведения командиров смешанных авиадивизий (САД), приданных каждой армии в западных приграничных округах, точную дату и точное время нападения немцев — 3.00 22 июня, что четко зафиксировано в документах военной контрразведки — в направленной в Москву докладной записке № 03 от 28 июня 1941 г. начальника 3-го отдела Северо-Западного фронта дивизионного комиссара Бабича указано, что «…командир 7-й авиадивизии полковник Петров с самого начала боевых действий все боевые вылеты организовывал по своему усмотрению, надлежаще боевыми операциями не руководил с самого начала. 19 июня Петров был предупрежден заместителем командующего ВВС по политработе о возможных военных действиях; ему был указан срок готовности к 3 часам 22 июня с.г. Петров к этому указанию отнесся крайне халатно»[381]. Это прямое подтверждение того, что уже 19 июня командование округа с политработниками точно знало, что в 3 часа ночи 22 июня начнется нападение Германии.