[60]. А военный атташе СССР и резидент военной разведки в Берлине генерал-майор В.И. Тупиков и вовсе открыто указал в одном из своих докладов, что главная цель нацистов — захват Москвы в кратчайшие сроки. Да еще и схему направлений главных ударов вермахта прислал в Москву, на которой четко обозначена главная цель — Москва, о чем будет сказано ниже.
В-третьих, разведка своевременно — уже к концу декабря 1940 г. — установила факт принятия Гитлером плана агрессии против СССР, а в самом начале февраля 1941 г. подтвердила эти сведения после соответствующей проверки.
В этом заслуга прежде всего двух ценнейших агентов ГРУ — «Альты» (Ильзе Штёбе) и «Арийца» (Рудольф фон Шелия)[61].
Аналогичными данными по линии внешней разведки НКВД/ НКГБ СССР, относящимися именно к этому периоду, в настоящее время нет возможности располагать — очевидно, еще не все рассекречено. Однако нельзя не отметить, что, например, то же сообщение «Албанца», направленное в Москву, свидетельствовало о том, что в Германии активно ведется разработка плана агрессии и подготовка к нападению.
С другой стороны, нельзя не отметить также и того, что берлинской резидентурой внешней разведки НКВД СССР в декабре 1940 г. был зафиксирован чрезвычайно тревожный факт, о котором она немедленно сообщила в Москву. 18 декабря 1940 г. (как впоследствии выяснилось, именно в тот самый день, когда фюрер подписал пресловутую директиву № 21 — «Вариант Барбаросса») Гитлер выступил перед пятью тысячами выпускников военных училищ рейха с пространной, но крайне резкой антисоветской речью, в которой, в частности, высказался против «несправедливости, существующей на земле, когда 60 млн великороссов владеют ⅙ частью земного шара, а около 90 млн немцев ютятся на клочке земли» и призвал молодых офицеров к устранению этой несправедливости»[62]. И хотя в Германии эта речь Гитлера не была напечатана (правда, каким-то образом текст этой речи оказался за океаном и был опубликован в «Нью-Йорк таймc» 19 декабря 1940 г.), резидентура, тем не менее, сразу зафиксировала и сам факт, и суть речи фюрера, о чем и сообщила в Москву. Публично высказанные Гитлером крайне резкие пассажи в адрес СССР в переводе на нормальный язык — без разницы, хоть немецкий, хоть русский — означали, что фюрер призвал молодых офицеров к войне против Советского Союза. Главы государств, а Гитлер в тот период был не просто глава государства, а некое подобие рекламного слогана «пять в одном флаконе» — фюрер партии, нации, рейхсканцлер и президент, да еще и верховный главнокомандующий — просто так подобные заявления не делают, тем более перед такой аудиторией.
Вывод Кремля мог быть и на самом деле был однозначен — началась реальная военно-политическая подготовка к нападению.
Тогда же, 18 декабря 1940 г., в Москву поступила телеграмма-молния полномочного представителя СССР в Великобритании И.М. Майского в НКИД СССР следующего содержания: «18 декабря 1940 г. Немедленно. Строго секретно.
1. Из чешских источников сообщают как вполне достоверную информацию следующее: 29 ноября Кейтель выступал в Берлине на собрании высшего командного состава германской армии (начальники корпусов и дивизий, Генштаба и прочие) и сделал ряд важных сообщений и разъяснений. Прежде всего, он коснулся визита т. Молотова в Берлин, с удовлетворением констатировав, что СССР продолжает сохранять нейтралитет и что таким образом Германии с Востока не угрожает опасность, но затем в чрезвычайно резких выражениях заявил, что по большим вопросам политики “с русскими очень трудно разговаривать”, что “русские слишком отсталые и некультурны” и что в силу этого они в таких вопросах “ничего не понимают”. Кейтель дал при этом явно понять, что фюрер очень недоволен нежеланием “русских” вести разговоры о “новом порядке в Европе и вообще о разделе мира на сферы влияния”»[63].
Сочетание упомянутых выше трех информаций, не говоря уже об иных, в том числе упомянутых выше, а также пока еще не рассекреченных и потому не преданных гласности, могло привести действительно только к одному выводу — началась реальная военно-политическая подготовка к грядущему в скором времени нападению на СССР.
В-четвертых, разведка своевременно вскрыла основную суть стратегического замысла плана «Вариант Барбаросса», правда, без установления точного названия плана агрессии и соответствующего документального подтверждения.
20 марта 1941 г. начальник военной разведки генерал-лейтенант Ф.И. Голиков подписал «Доклад Начальника Разведуправления Генерального штаба Красной Армии в Народный Комиссариат обороны СССР, в Совет Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) “Высказывания (оргмероприятия) и варианты боевых действий германской армии против СССР”» от 20 марта 1941 г. (б/н)[64]для высшего государственного и военного руководства СССР — доклад, который к нашему времени стал самым знаменитым и легендарным документом военной разведки накануне войны. И хотя в докладе был сделан вполне аргументированный вывод о том, что вероятность нападения Германии весной 1941 г. ничтожна и муссируется лишь стараниями английской и германской разведок, сам доклад был посвящен не этому, точнее, не столько этому.
Основное его содержание лаконично указано прямо в названии «Высказывания (оргмероприятия) и варианты боевых действий германской армии против СССР». Проще говоря, в первую очередь, но в прогнозном стиле, причем не отдавая предпочтения, тем более категоричного, какому-либо из ставших известными разведке вариантов боевых действий германской армии, в докладе излагались разведывательные данные о наиболее вероятных направлениях главных ударов германской армии. В этом, прежде всего, главная суть основного содержания этого доклада. К докладу была приложена представлявшая особую ценность графическая «Схема возможных вариантов действий фашистской Германии против СССР», которую лично составил и передал в Москву резидент военной разведки в Берлине, он же военный атташе СССР в Германии генерал-майор В.И. Тупиков. Один из трех представленных В.И. Тупиковым вариантов действий немецких войск точно отражал замысел германского командования нападения на СССР.
Более того. В период добывания подробной разведывательной информации о грядущей агрессии Третьего рейха против СССР произошло редчайшее в мировой разведывательной практике, уникальное по всем параметрам событие. Внешняя разведка НКГБ СССР смогла предоставить высшему военному командованию Советского Союза картографический сценарий прототипа «Варианта Барбаросса», который по своей принципиальной сути мало чем отличался от варианта 1941 г., тем более если учитывать текущую разведывательную информацию того периода, которая прямо подтверждала этот «сценарий». Добыть разведывательные данные о генезисе плана агрессии, что называется, от истоков — это действительно редчайшая удача в разведывательной деятельности.
К исключительно глубочайшему сожалению, эта документально реконструированная с помощью одного из арестованных агентов германской военной разведки информация была воспринята на всех руководящих уровнях советской военной и разведывательной иерархии, причем даже в руководстве ГРУ и внешней разведки, с нескрываемым скепсисом, и ей не поверили из-за ее якобы фантастичности. Прежде всего из-за того, что в ней указывалось, что гитлеровское командование запланировало взятие Минска на пятые сутки с начала нападения (что, увы, почти так и произошло, правда, благодаря фантастическому мужеству и героизму простых советских солдат и их адекватно обстановке действовавших командиров, с опозданием почти на сутки, из-за чего, как было установлено благодаря утечкам из ближайшего окружения Гитлера, бесноватый фюрер закатил очередную истерику).
Фантастический парадокс этого скептического недоверия, проявленного к упомянутым данным, состоит не только в том, что не поверили документально реконструированной информации конца 1936 г., когда впервые был разработан прототип будущего плана агрессии Германии против СССР — кстати говоря, захват Минска на пятый день с начала агрессии был запланирован еще тогда, в 1936 г., — но и даже тому, что внешняя разведка НКГБ СССР представила прямое документальное подтверждение, полученное в мае 1941 г. от одного из ценных источников берлинской резидентуры НКГБ СССР — уже упомянутого выше ЙОНА ЗИГА, крупного железнодорожного чиновника Третьего рейха, который передал в распоряжение разведки адресованное лично ему письменное предписание верховного командования вермахта возглавить минский железнодорожный узел на пятые сутки с момента начала нападения.
А ведь эта информация прямо подтверждала то, что разведка практически очень быстро и, самое главное, безальтернативно установила, что нападение произойдет в соответствии с принципами стратегии молниеносной войны — то есть блицкрига, ибо к тому времени было четко установлено, что будет нанесен внезапный и молниеносный удар всеми заранее отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми для нападения силами. Убедительно свидетельствовавшие в пользу этого факты разведка предоставляла если и не в изобилии, то, по меньшей мере, в очень значительных объемах. Более того, эта же информация четко указывала и на направление главного удара противника.
Схема возможных вариантов действий фашистской Германии против СССР, представленная генерал-майором В.И. Тупиковым в РУ ГШ Красной Армии. На схеме фамилии командующих группами армий вермахта указаны по состоянию на март 1941 г. на основании имевшихся у Тупикова в тот момент агентурных и иных данных. К 22 июня Гитлер перетасовал командующих: фон Лееб возглавил ГА «Север», Рундштедт — ГА «Юг», фон Бок — ГА «Центр»