орынь, в районе Цумань — Клевань — Деражно, а 13-я тд ушла на юг к Дубно, вероятно, с целью выхода на шоссе Дубно — Ровно (см. Карта № 5).
Таким образом, три из четырех немецких танковых дивизий (13, 14, 16-я) оказались утром 26 июня сосредоточенными в окрестностях города Дубно. К началу боевых действий в составе этих трех дивизий числилось всего 438 танков, в том числе 139 Pz-III с 50-мм пушкой и 60 Pz-IV. Вот и все силы противника, которые теоретически могли бы принять участие в «крупнейшем танковом сражении у Дубно». На самом деле, с учетом потерь, понесенных немцами за четыре дня наступления, боеготовых танков у них должно было оставаться еще меньше. Что же касается еще одного танкового корпуса (14-го ТК в составе 9-й тд и двух моторизованных дивизий войск СС), входившего в состав 1-й ТГр вермахта, то он находился в резерве командующего группой и к этому времени не перешел еще советскую границу — причем по самой простой причине. 26 июня Гальдер делает в своем дневнике следующую запись: «Находящийся еще в резерве танковый корпус фон Виттерсгейма нельзя двинуть на фронт вследствие крайне плохих дорог, которые и без того перегружены обозом и не могут быть использованы для переброски танков...» [12].
Что могло реально противопоставить этим силам противника командование Юго-Западного фронта?
22-й МК был уже разгромлен, 16-й МК передан в состав Южного фронта, малочисленный и плохо укомплектованный 24-й МК оставался во фронтовом резерве, самый мощный 4-й МК под руководством Власова и Музыченко просто игнорировал приказы командования фронта и от участия в намеченном контрударе самоустранился. Таким образом, утром 26 июня принять участие в танковом сражении могли бы четыре мехкорпуса: 9, 19, 15 и 8-й. Клин, вбитый немецкими танковыми дивизиями от Радехова до Дубно, разделил ударную группировку Юго-Западного фронта на две неравные части: слабую «северную» (9-й МК Рокоссовского и 19-й МК Фекленко) и несравненно более мощную «южную» (8-й МК Рябышева и 15-й МК с приданной ему 8-й танковой дивизией 4-го МК).
Даже с учетом потерь и неразберихи первых дней войны Юго-Западный фронт все еще располагал огромными силами. В составе одной только «южной» ударной группировки к началу войны числилось более 1,5 тыс. танков. Бесспорным было и качественное превосходство: полтысячи новейших КВ и Т-34 против двухсот средних (во всех смыслах слова «средний») танков Pz-III и Pz-IV в трех танковых дивизиях немцев.
Первоначально (Боевой приказ штаба фронта № 0015 от 21.00 24 июня) командование Ю-3. ф. планировало начать контрнаступление утром 25 июня, но, убедившись в том, что 8-й мехкорпус и 8-я танковая дивизия 4-го мех-корпуса не успевают даже выйти в исходный район (не говоря уже о времени, необходимом для рекогносцировки местности и разведки противника), перенесло начало контрудара на утро 26 июня. Боевой приказ штаба фронта № 0016 гласил:
«1. К вечеру 25.6.41 г. противник сосредоточил в районе Радзехув до двух-трех танковых и одной моторизованной дивизий.
Основная задача войск правого крыла Юго-Западного фронта — разгром в течение 26.6.41 г. радзехувской группировки противника.
2. Главный удар по механизированной группе противника нанести 8-м и 15-м механизированными корпусами, последний с 8-й танковой дивизией, в соответствии с задачами, поставленными этим соединениям приказом № 0015 на 25.6.41 г. Исходное положение для атаки занять к 4.30 26.6.41 г. Начало атаки - 9.00 26.6.41 г.
Военно-воздушным силам фронта с 4 часов начать бомбометание по местам скопления танков противника с целью максимального подавления к началу атаки. Атаку предварить и сопровождать мощными ударами с воздуха.
3. Командующему 5-й армией генерал-майору Потапову объединить под своим командованием 9-й и 19-й механизированные корпуса и занять ими исходный рубеж для атаки на фронте Грудек, Рымно (оба пункта 8 км юго-западнее Луцка) с целью содействовать 8-му и 15-му механизированным корпусам в разгроме радзехувской группировки атакой вдоль железной дороги (Луцк, Броды). Исходный рубеж занять к 4.30 26.6.41 г. Начало атаки — 9.00 26.6.41 г.
4. Обозначение своего расположения танками — серия красных ракет. Опознавательные знаки авиации — покачивание на левое крыло» [29, стр. 28].
Приказ № 0016 не мог быть выполнен даже теоретически: танковая группировка противника уже покинула район г. Радехов и ушла на восток, к Дубно, и далее. Указанный исходный рубеж для атаки «северной» группировки (Грудек — Рымно, юго-западнее Луцка) был день назад занят противником; что же касается 9-го и 19-го МК, то они еще только выходили в район г. Ровно (т.е. находились в 60—80 км восточнее указанного им исходного района). В результате вместо предусмотренного в приказах № 0015 и 0016 удара с юга и с севера в общем направлении на Берестечко «южная» группировка пыталась наступать от Броды на Берестечко, а «северная» — от Ровно на Дубно.
Уже одно это несовпадение затрудняло организацию взаимодействия «южной» и «северной» группировок. В реальности же никакого взаимодействия не было вовсе.
Судя по документам командования мехкорпусов и послевоенным мемуарам оставшихся в живых генералов, командование Ю-3. ф. даже не поставило командиров в известность о планах и действиях соседей. Так, бывший командир 8-го МК генерал Рябышев пишет, что только во второй половине дня 27 (двадцать седьмого) июня на командный пункт корпуса «прибыл начальник автобронетанковых войск фронта генерал-майор Р.Н. Моргунов.
Он сообщил, что с северо-востока на Дубно должны наносить контрудар по противнику 9-й мехкорпус генерал-майора К.К. Рокоссовского из района Клевань, а 19-й мехкорпус генерал-майора Н.В. Фекленко — из района Роено.
Эта информация для меня была неожиданной. Затем генерал Моргунов уехал в 15-й мехкорпус, и никаких распоряжений от него не последовало...» [113].
В докладе о боевых действиях 43-й танковой дивизии (19-й МК) читаем:
«...за все время марша, вплоть до 26.6.41 г., никакой информации от высших штабов о положении на фронте штаб дивизии не имел». А что же изменилось после 26 июня? Читаем дальше: «...никаких данных о противнике и действиях наших частей на фронте штаб дивизии не имел, наша авиация также для ориентирования по обстановке ничего не дала...» [28, стр. 236, 237].
Дважды Герой Советского Союза B.C. Архипов — в те дни командир разведбата 43-й танковой дивизии — в своих воспоминаниях пишет:
«...когда вечером 26 июня... наша дивизия вышла к Дубно, никто из нас не знал, что с юга успешно продвигается к нам навстречу 8-й мехкорпус генерала Д.И. Рябышева... Подобная ситуация повторилась и на следующий день, когда мы и наши соседи, стрелки 36-го корпуса, вышли на подступы к Дубно, но не знали, что в город уже ворвалась 34-я танковая дивизия полковника И.В. Васильева из 8-го мехкорпуса...» [109].
В мемуарах маршала Рокоссовского читаем:
«...Никому не было поручено объединить действия трех корпусов. Они вводились в бой разрозненно и с ходу... По отдельным сообщениям в какой-то степени удавалось судить о том, что происходит на нашем направлении. Как идут дела на участках других армий Юго-Западного фронта, мы не знали. По-видимому, генерал Потапов был не в лучшем положении. Его штаб за все время, что я командовал 9-м мехкорпусом, ни разу не смог помочь нам в этом отношении...» [111].
К этому следует добавить и то, что все командиры во всех отчетах в один голос говорят об отсутствии какого-либо взаимодействия с авиацией, которая не только не «сопровождала атаку мощными ударами с воздуха», но и не обеспечила наступающие танковые части истребительным прикрытием и разведывательной информацией. Разумного объяснения этому найти совсем уже невозможно, так как авиация Ю-3. ф. насчитывала к 24 июня без малого тысячу самолетов [190]. Где же они были? Куда летали? Какая в эти дни могла быть более важная задача, нежели поддержка наступления ударной танковой группировки фронта?
Вернемся, однако, к последовательному изложению событий.
Ранним утром 26 июня из района южнее Ровно двинулась в бой 43-я танковая дивизия 19-го мехкорпуса (см. Карта № 5). К сожалению, загадочный «танковый падеж» не обошел стороной и эту, покрывшую себя в те трагические дни неувядаемой славой дивизию: из 237 танков, имевшихся в наличии до начала боевых действий, в атаку пошла сводная танковая группа в составе 2 танка КВ, 2 танка Т-34 и 75 танков Т-26.
О том, как развивались события, мы узнаем из сохранившегося доклада командира 43-й тд полковника И.Г. Цибина:
«...командование 43-й дивизии остановило отступающую пехоту и артиллерию 228 стрелковой дивизии, расположило их и отдало приказ о вступлении в бой совместно с танковой дивизией. После восстановления необходимого порядка было принято решение на немедленную атаку...
Артиллерия дивизии (43-й гап), двигавшаяся на тракторной тяге со скоростью 6 км в час, находилась еще в пути и к началу атаки открыть огонь не могла. В распоряжении дивизии не было представлено ни одного самолето-вылета, так что получить какие-либо данные о том, что происходит в глубине обороны противника, штаб дивизии не мог, в то время как авиация противника продолжала господствовать в воздухе, корректировала огонь и вела наблюдение за нашими действиями...
В 14.00 танки дивизии выступили в атаку, имея впереди два танка КВ и два танка Т-34, с ходу развернулись и ураганным огнем расстроили систему ПТО и боевой порядок вражеской пехоты, которая в беспорядке начала отступать на запад. Преследуя пехоту противника, наши танки были встречены огнем танков противника из-за засад и с места, но вырвавшимися вперед КВ и Т-34 (которых в этой дивизии было всего четыре штуки. — М.С.) танки противника были атакованы, а вслед за ними — и танками Т-26...
Танки противника, не выдержав огня и стремительной танковой атаки, начали отход, задерживаясь на флангах, но быстро выбивались нашими танками, маневрировавшими на поле боя. Танки KB и Т-34, не имея в достаточном количестве бронебойных 76-мм снарядов, вели огонь осколочными снарядами и своей массой давили и уничтожали танки противника и орудия ПТО...