Со старой границы мы привезли десятка два „Максимов“ и штук 8—10 использовали, когда все это началось. Заняли позиции в столовой с пулеметами, и ребята открыли мощный огонь. Решетило и я ходили, командовали. Потом я лег за пулемет. После второй атаки (прошло, наверное, часа полтора-два с начала войны) появился броневик, но ребята с ним справились очень быстро. Только вошел на проходную, и его подбили прямо там гранатами и огнем из пулеметов. Наверное, пуля в смотровую щель попала и убили шофера… Опять отступили, а потом вновь пошли.
С левой стороны, прямо перед нами, появилась девятка самолетов. Я потом уже узнал, что это Ю-87, так называемые, лапотники и набросились на окопы перед укреплением… Ни один человек не пришел после этого удара. Представляете себе, на каких-то 100 метров 9 пикировщиков…
Тут мы заметили, что немцы решили нас окружить. Кроме того, у нас заканчивались боеприпасы — остались только НЗ-патроны (по 2 коробки на пулемет). Поэтому я дал команду открыть мощный огонь из пулеметов и винтовок и уходить. Тогда ни у кого часов не было, может быть, 2–3 часа оборонялись. Мы отошли в конец своего гарнизона, не зная, что немцы уже там. Решили рвануться к Северному гарнизону. Я с еще одним пограничником первым пробежали расстояние до Северного гарнизона. Началась стрельба, мы кувыркались, ползли… Прошли мы оба. А вслед ребята, оставшись без командира, рванулись все вместе, 40–60 человек. Как телята… Немцы открыли массированный огонь с автоматического оружия. Сюда больше никто не пришел. Может быть, они не все были убиты, но мы подойти туда не могли, потому что немцы тут же сразу пошли в атаку. Итак, из нашего подразделения один я остался жив. Во второй батарее ни одного человека не осталось. В третьей батарее еще остался жив один солдат по фамилии Чиж. Вот так за 2–3 часа войны из отдельного батальона остались 2 человека…»
Утром 22 июня гарнизоны дотов оказались в той же ситуации, что и части дивизий приграничных армий. Им нужно было по тревоге покинуть казармы и выйти на позиции. С учетом того что доты стояли близко от границы, времени на это практически не было. Командир взвода 18-го опаб А. К. Шаньков вспоминал: «С нападением гитлеровцев доты пришлось занимать под огнем. Это вызвало большие потери. Из 18 солдат и сержантов моего взвода в дот пробрались только пять… За снарядами, патронами и продуктами бойцы ползали на склад уже в ходе боя… Защитники нашей роты держались стойко. Особенно упорно отстреливались доты младших лейтенантов Москвина, Орехова, Глинина… Командир роты лейтенант Веселов погиб к исходу второго дня… У нас почти не осталось боеприпасов, взять их было негде. Склад взлетел на воздух еще 22 июня… Оборонительные сооружения, занимаемые ротой, из-за своей малочисленности не прикрывали друг друга огнем. Используя это, вражеская пехота и саперы подобрались к самому доту, начали забрасывать его связками гранат, заливать горючими веществами. Через вентиляционные отверстия в дот проникали газы. Я получил ранения в руку, ногу и грудь…»
На оголенные из-за невыхода на позиции частей 6-й и 42-й дивизий участки обрушился удар 2-й танковой группы Г. Гудериана. Она также строилась «проходческим щитом» — в центре армейский корпус (XII), а по обе стороны от него по одному моторизованному корпусу. Севернее Бреста наступал XXXXVII моторизованный корпус, а к югу — XXIV. В арсенале сил вторжения было немало техники, которая первоначально предназначалась для войны на Западе, а в 1941 г. была использована против Советского Союза. Помимо уже упоминавшихся выше 600-мм мортир можно назвать пикирующие бомбардировщики Ju87R. Первоначально эта модификация с увеличенной дальностью полета предназначалась для морских ТВД. Однако самой известной технической новинкой стали так на-зываемые «ныряющие» танки (U-Panzers или Tauchpanzers). Танки Pz.lll-Pz.IV и штурмовые орудия Stug III оборудовались аппаратурой подводного вождения Z-w, позволяющей преодолевать водные преграды глубиной до 5 м с жесткой трубой-«шнорхелем» или 15 м с гибкой трубой-шлангом и дополнительным насосом (в 1941 г. имелось оборудованных таким образом 120 танков Pz.Ill,40 танков Pz.IV и 40 Stug III). Первоначально эти танки и штурмовые оружия должны были использоваться в операции «Морской лев» — вторжении в Англию. Их предполагали сгружать с барж неподалеку от берега, чтобы они затем по дну шли к побережью и с ходу вступали в бой. Утром 22 июня «ныряющие» танки были использованы для преодоления по дну пограничного Буга.
Гудериан позднее вспоминал об этих событиях: «В роковой день 22 июня 1941 г. в 2 часа 10 мин. утра я поехал на командный пункт группы и поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы (15 км северо-западнее Бреста). Я прибыл туда в 3 часа 10 мин., когда было темно. В 3 часа 15 мин. началась наша артиллерийская подготовка. В 3 часа 40 мин. — первый налет наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 часа 15 мин. началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 4 часа 45 мин. первые танки, 18-й танковой дивизии форсировали реку. Во время форсирования были использованы машины, уже испытанные при подготовке плана „Морской лев“. Тактико-технические данные этих машин позволяли им преодолевать водные рубежи глубиной до 4 м.
В 6 час. 50 мин. у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг. Моя оперативная группа с двумя радиостанциями на бронемашинах, несколькими машинами повышенной проходимости и мотоциклами переправлялась до 8 час. 30 мин. Двигаясь по следам танков 18-й танковой дивизии, я доехал до моста через р. Лесна, овладение которым имело важное значение для дальнейшего продвижения 47-го танкового корпуса, но там, кроме русского поста, я никого не встретил. При моем приближении русские стали разбегаться в разные стороны. Два моих офицера для поручений вопреки моему указанию бросились преследовать их, но, к сожалению, были при этом убиты.
В 10 час. 25 мин. передовая танковая рота достигла р. Лесна и перешла мост. За ней следовал командир дивизии генерал Неринг. В течение всей первой половины дня я сопровождал 18-ю танковую дивизию; в 16 час. 30 мин. я направился к мосту, дорога через который вела в Колодно, и оттуда в 18 час. 30 мин. поехал на свой командный пункт».
В дальнейшем соединения XXXXVII моторизованного корпуса успешно продвигались вперед. В 12:00–13:00 18-я танковая дивизия корпуса столкнулась с частями двигавшейся к границе 30-й танковой дивизией 14-го мехкорпуса. Состоялся первый танковый бой в полосе Западного фронта. Советская танковая дивизия (командир — полковник СИ. Богданов, будущий командующий 2-й гв. танковой армии) была вооружена только танками Т-26, и ее частям удалось только приостановить наступление немцев. Командующий группой армий «Центр» Федор фон Бок записал в дневнике: «Пока у всех все идет гладко; только у Лемельсена [командир XXXXVII моторизованного корпуса] наблюдаются трудности с переправой через Буг. Должно быть, потому, что подъездные пути к военным мостам здесь проложены по болотистой местности».
К югу от Бреста утром 22 июня Буг форсировал XXIV моторизованный корпус Гейера фон Швеппенбурга. 3-й танковой дивизией этого корпуса командовал Вальтер Модель, будущий фельдмаршал и один из самых известных в наши дни немецких военачальников Второй мировой войны. Если для захвата мостов в районе Бреста были задействованы «бранденбургеры», то к югу от него никаких специальных операций не планировалось. В 3-й танковой дивизии было несколько «ныряющих» Pz. HI, а для постройки наплавного моста соединению был придан батальон понтонеров. Деятельный Модель решил, что он и без «Бранденбурга» сможет захватить мосты внезапной атакой. Для этого с разрешения Гудериана им было сформировано специальное подразделение пехоты саперов. Они должны были за 20 минут до первых выстрелов атаковать гарнизон и разминировать мост. План Моделя сработал на все 100 %, и в 3:11 22 июня офицер XXIV корпуса сообщил в штаб Гудериана, что мост захвачен. Когда фронт сотрясала артиллерийская подготовка, танки дивизии Моделя уже переправлялись через Буг по захваченному мосту.
Часовое прерывание связи между штабом 4-й армии и штабом округа привело к тому, что на восточном берегу Буга части 3-й танковой дивизии поначалу никто встретил. Первые донесения командиров боевых групп в штаб соединения звучали даже немного странно:
3:25 Боевая группа «Клееман» сообщает, что не встречает никакого сопротивления противника.
3:30 Боевая группа «Аудорш» сообщает, что вражеской реакции в ее секторе нет.
3:50 3-й пехотный полк уже форсировал Буг, так же как и первые танки танкового полка.
Первые березовые кресты. Уже к вечеру 22 июня простые немецкие солдаты поняли, что многие из них останутся в России навсегда.
К югу от Бреста по плану прикрытия должна была занимать позиции советская 75-я стрелковая дивизия. Приказ о приведении в боевую готовность командир дивизии генерал-майор С. И. Недвигин получил только после 4 часов утра. Никаких предварительных распоряжений полкам он не отдавал. Полки соединения, хотя они не были так скучены, как части в Брестской крепости, понесли большие потери от артиллерийского огня и авиации противника. В первые часы войны продвижение 3-й танковой дивизии в большей степени сдерживалось дорожными условиями, нежели сопротивлением советских войск. Заболоченная местность даже заставила развернуть дивизию Моделя немного вправо, в полосу наступления соседней 4-й танковой дивизии. Два немецких соединения двинулись в затылок друг другу в обход Бреста с юго-запада. Фактически Брест словно оказался между двух бушующих стальных потоков — с севера и юга город и крепость обходили немецкие моторизованные корпуса.
Еще одной жертвой мышеловки брестских казарм стала 22-я танковая дивизия 14-го механизированного корпуса. При выборе ее расположения удобство размещения точно так же, как и в случае с 6-й и 42-й стрелковыми дивизиями, было принесено в жертву безопасности. Дивизия размещалась в южном военном городке Бреста всего в 2,5–3,5 км от государственной границы. Он находился на ровной местности, хорошо просматриваемой со стороны противника. Утром 22 июня на городок обрушился артиллерийский огонь, за которым последовали налеты авиации. Дивизия не была поднята по тревоге к началу артподготовки и поэтому в результате артобстрела погибли и получили ранения многие солдаты и командиры, а также члены семей командного состава. Усугубило ситуацию скученное расположение частей дивизии. Солдаты спали на 3—4-ярусных нарах в общежитиях, а офицеры с семьями жили в домах начсостава поблизости от красноармейских казарм. От ударов артиллерии и авиации 22-я танковая дивизия также потеряла значительное количество техники. Утром 22 июня в расположении дивизии был настоящий ад. Загорелись и затем взорвались артиллерийский склад и склад горюче-смазочных материалов дивизии.