Выводы
Только Гитлер принимал решения в части использования вермахта в вооруженной борьбе. Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись одним единственным человеком, который далеко не всегда был восприимчив к высказываемым аргументам командования вермахта. В Гитлере сочетались и сиюминутность принятия решений, и вместе с этим колебания и нерешительность в их принятии, которые сохранялись и тогда, когда решение, казалось, уже было принято. В это время для него были характерны колебания и нерешительность, принятие очень противоречивых решений, метания, зигзаги и шараханья из стороны в сторону.
Гитлер вносил коренные изменения в замыслы и задачи, стоящие перед вермахтом. Так, он внес изменения в проект директивы № 21 от 18 января 1940 г. в части направление нанесения главного удара группой армий «Центр» не на Москву, а на Смоленск с последующим поворотом на Ленинград. То же касалось и нанесения главных ударов группы армий «Юг» – последующий отказ от нанесения удара правым флангом через реку Прут после принятия Плана «Барбаросса».
Сроки проведения многих операций в силу внешнеполитических обстоятельств, состояния подготовки вооруженных сил и, как в случае с «Зеелёве», климатических условий многократно переносились – «Гельб», «Марита» – и даже отменялись («Феликс»).
Гитлер и, как следствие, командование вермахта серьезно подходили к проведению операции «Зеелёве», подготовка к которой не прекращалась и в 1941 г. однако в меньших масштабах. 24 апреля главнокомандующий сухопутными войсками Браухич отдал приказ о подготовке к операции «Хайфиш» («Акула») – высадке германских войск на южном побережье Британских островов. Одновременно аналогичные мероприятия проводили германские войска, находившиеся в Норвегии и Дании. Тем не менее операция «Зеелёве» рассматривалась как дезинформация на фоне подготовки к операции «Барбаросса». Однако ничто не препятствовало Гитлеру отдать приказ о проведении «Зеелёве», и в этом случае подготовка к вторжению в СССР стала бы дезинформационным мероприятием.
Происходит раздвоение стратегических усилий Германии между Англией и Советским Союзом несоразмерно с ее возможностями. Ограниченность германского военного потенциала требовала, чтобы все военные усилия были сосредоточены на одной из двух задач: либо на действиях с целью решения войны на Средиземном море, Ближнем Востоке и Северной Африке либо на проведении Восточного похода. Командование вермахта было не готово выделить на периферийные театры военных действий сколько-нибудь значительные силы, принимая во внимание масштабы подготовки к войне с СССР. Тем не менее, это не останавливало Гитлера в его попытках активно бороться с Англией на южной периферии Европейского континента и в Северной Африке в конце 1940 г. – первой половине 1941 года. Отсюда и оказание давления на Японию с целью подтолкнуть ее к нападению на английскую военно‐морскую базу Сингапур.
«Средиземноморская стратегия», «периферийная стратегия» являлась альтернативой (возможно, временной) плану «Барбаросса». Однозначного ответа, планируют ли немцы широкие операции на Ближнем Востоке и в Африке с применением такого количества войск, которое ослабило бы их европейскую группировку, все еще не существовало.
Советский Союз не отказывался от присоединения к Тройственному пакту (Германия, Италия, Япония), более того, он добивался этого, но на своих условиях, что не устраивало Германию, которая первоначально была инициатором такого присоединения в целях, в том числе сделать невозможным военный союз СССР с Англией.
В западногерманской историографии высказывалось мнение, что, если бы Гитлер, прислушавшись к советам Редера и Гальдера, продолжил в 1940 г. войну против Англии в сочетании с широкими действиями в бассейне Средиземного моря, вторая мировая война приняла бы совсем другой оборот. Бывший сотрудник оперативного отдела генерального штаба сухопутных войск генерал‐майор Филиппи писал: «Гитлер не удосужился серьезно рассмотреть выдвинутую командованием сухопутных войск и флота и поддержанную штабом оперативного руководства идею поразить совместно с Италией основную артерию Британской империи на Средиземном море и тем самым в сочетании с наступлением на английскую метрополию добиться решающего исхода войны… В сущности говоря, Гитлер, скованный континентальным мышлением, боялся вообще всякого риска в операциях на периферии Европы. Поэтому он выбрал другой путь из стратегического тупика, в который сам завел немецкое военное руководство своей государственной близорукостью и отсутствием военных планов»[586].
Подобный выбор Гитлера был обусловлен негативной, с его точки зрения, оценкой позиции СССР по целому ряду ключевых моментов и нежеланием идти на поиск компромисса в части касающейся, начиная с ноября 1940 г.
Принятие решения о проведении операции «Барбаросса» ставилось в зависимость от «поведения» Советского Союза с момента заключения Договора о ненападении между двумя странами. Число «претензий» Гитлера к Сталину (который отстаивал интересы Советского Союза в его понимании) неумолимо росло. В целях оправдать развязывание войны в ноте министерства иностранных дел Германии от 21 июня 1941 г. перечисление всех «прегрешений» Советского Союза завершались следующими надуманными «выводами»:
«Советское правительство вопреки своим обязательствам и в явном противоречии со своими торжественными заявлениями действовало против Германии, а именно:
1. Подрывная работа против Германии и Европы была не просто продолжена, а с началом войны еще и усилена.
2. Внешняя политика становилась все более враждебной по отношению к Германии.
3. Все вооруженные силы на германской границе были сосредоточены и развернуты в готовности к нападению.
Таким образом, советское правительство предало и нарушило договоры и соглашения с Германией. Ненависть большевистской Москвы к национал-социализму оказалось сильнее политического разума. Большевизм – смертельный враг национал-социализма».
Отсутствовала однозначность в интерпретации директивы № 21 ОКВ от 18 декабря 1940 г. и директивы ОКХ от 31 января 1941 г. Так, обе директивы содержали оговорки, предусматривавшие «в случае, если Россия изменит свое нынешнее отношение к Германии», осуществить в качестве меры предосторожности широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советскому Союзу в кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии.
Уже 28 декабря 1940 г. Зорге, первый доложивший о принятии Директивы № 21 и единственный, кто обратил внимание на этот очень важный нюанс. Окончательное решение о проведении операции «Барбаросса» оставалось за Гитлером, только он один мог судить об изменении «отношения» СССР к Германии и выносить вердикт.
Фраза из Директивы № 21 «Приготовления, требующие более продолжительного времени, если они еще не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15.5.41 г.» большинством высшего командного состава (в т. ч. и начальником Генерального штаба сухопутных войск вермахта Францем Гальдером) трактовалась как дата начала операции «Барбаросса». Наряду с этой датой встречались и 16 мая, и «начало мая». В директиве ОКХ по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск от 31 января 1941 г. говорится: «Подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление (день “Б”) могло быть начато 21.6». Таким образом, появляется более внятная дата, хотя и она является ориентировочной.
28 марта речь шла уже об отсрочке операции “Барбаросса”, «по крайней мере на четыре недели», т. е. на первую половину, середину июня, если отсчет вести от 15 мая. 4 апреля в Генеральном штабе сухопутных войск вермахта рассматривается завершение сроков перебросок на Восток и называется даты «по 20.6» и «к 23.6», которые и предопределят ориентировочную дату начала операции «Барбаросса». 7 апреля впервые появляется дата «22 июня»: в связи с «перенесением начала операции “Барбаросса” на более поздний срок – на четыре – шесть недель» – Директивой ОКХ № 644/41 от 7 апреля 1941 г. предусматривалось завершить все подготовительные мероприятия «приблизительно к 22 июня». В этот же день начальник штаба Верховного главнокомандования Кейтель отдал распоряжение командующему вооруженными силами в Норвегии, в котором прозвучала дата не ранее 15 июня. 8 апреля появляется новая информация: «В результате своего решения напасть на Югославию Гитлер изменил сроки выступления. Выступление должно было быть отсрочено примерно на пять недель, то есть оно намечалось на вторую половину июня». Первоначальный отсчет начала вторжения в Советский Союз во всех случаях велся от 15 мая.
С одной стороны назывались и переносились предполагаемые сроки проведения операции «Барбаросса» и проводилась подготовка к вторжению в Советский Союз (однако к ускоренным переброскам на Восток еще не приступили), с другой – продолжала сохраняться неопределенность в принятии решения Гитлером. И только 30 апреля 1941 г. «Фюрер решил: Начало “Барбаросса” – 22 июня». Однако эта дата только «постфактум» может считаться окончательной. На тот момент однозначность по-прежнему отсутствует. Дата «22 июня» еще не стала необратимой и могла оставаться еще ориентировочной.
Неадекватное восприятие командованием вермахта и, в том числе начальником Генерального штаба сухопутных войск даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах. Сроки агрессии против Советского Союза – начало, середина мая, «от 15 мая до начала июня» – отражались в донесениях разведки и были, с одной стороны, д