к. Мы оказываем сильное давление на Испанию с целью заставить ее присоединиться к блоку против Англии. Фюрер считает военные вопросы легкоразрешимыми и усматривает единственную трудность в вопросе о Канарских островах. Экономические трудности! Война непопулярна! Английская пропаганда очень сильна! Вопрос о Марокко не двигается с места. Решение о вступлении Испании [в войну] принято не было. Его должен принять Франко. Испания требует поставок 60 тыс. тонн зерна.
к. Имеются сведения о высадке канадских войск в Греции.
Я сомневаюсь в правильности этого сообщения. По-видимому, речь идет только об авиации.
Информация разведки сухопутных войск о том, что Рузвельт, якобы, заявил, что «Америке нет никакого смысла ввязываться в войну из-за Англии» была недостоверной. Напротив, Рузвельт, избранный 5 ноября 1940 года в третий раз президентом США, заявил о своем одобрении политики оказания помощи Лондону.
Проведение операции «Морской лев» по-прежнему не снимается с повестки дня.
25 ноября 1940 года Ф. Гальдер запишет в своем дневнике:
«… Нет никакого приказа о том, чего, собственно, хотят в Болгарии, а между тем идут разговоры о численности войск и даже об отдельных воинских частях. Вся эта Болгарская операция ни в коей мере не обещает решающей победы над Англией. Тем не менее все идет к тому, что она начнется.
В этой связи весьма отрадно, что фюрер снова проявляет интерес к операции “Морской лев”. Этим ударом можно наиболее верно поразить Англию…»[266].
«26 ноября 1940 года
…
Генерал Мюллер представил отчет о своей поездке.
Группа армий “А”:
…
д. Требования, предъявляемые к войскам в плане подготовки операции “Морской лев”, чрезмерны. Создается впечатление, будто их хотят держать все время в состоянии полной боевой готовности, к операции (выделено мной. – М.А.)»[267].
«27 ноября 1940 г.
…
в. Влияние Испанской и Балканской операций на русскую проблему. Расход сил вынудит нас отказаться от операции “Морской лев” и ограничиться при постановке целей в Русской операции лишь задачей достижения первого рубежа наступления…»[268].
«28 ноября 1940 года
…
а. Пополнение для дивизий, предназначенных для операции “Морской лев”, срочно отправляется. В остальные дивизии пополнение уже прибыло»[269].
В этот же день представитель министерства иностранных дел Германии при главном командовании сухопутных войск Этцдорф доложил о внешнеполитической активности Германии и, в первую очередь, направленную на сколачиванию антианглийского блока на Балканах:
«…а. Состоялась встреча Риббентропа с югославским министром иностранных дел [Цинкар Маркович] (в Бергхофе и Фушле). Муссолини дал свое согласие. Пока результаты переговоров неизвестны. [Король] Павел должен прибыть в Германию. Салоники будут переданы Югославии (За это югославы должны отказаться от Адриатики, включения которой в свою зону влияния добивались итальянцы. – М.А.); ей будут также гарантированы существующие границы. Демилитаризация Адриатического побережья.
б. Италия. В военных кругах высказывается опасение о возможности удержания Албании. Все шишки на армию.
…
д. Болгария оказалась между двумя огнями. Русские запросили болгар, как они отнесутся к гарантийному пакту, “который приблизит Россию к Тройственному пакту”.
е. Россия. Условия заключения пакта четырех. Финляндия – в сфере русских интересов, но ее границы не будут нарушены вооруженной силой. Гарантии Болгарии. Заинтересованность в Дарданеллах. (Болгария отклонила предложение о гарантиях) (выделено мной. – М.А.)»[270].
После обсуждения итогов переговоров и заслушивания начальника Разведупра советское руководство 25 ноября уведомило Берлин о согласии принять «в основном» проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи на ряде условий, которые должны были быть зафиксированы в секретных протоколах.
В этот день Молотов передал Шуленбургу следующий текст советского проекта пакта четырех держав:
«СССР согласен принять в основном проект пакта четырех держав об их политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи, изложенный г. Риббентропом в его беседе с В.М. Молотовым в Берлине 13 ноября 1940 г. и состоящий из 4-х пунктов, при следующих условиях:
1. Если германские войска будут теперь же выведены из Финляндии, представляющей сферу влияния СССР, согласно советско-германскому соглашению 1939 г., причем СССР обязывается обеспечить мирные отношения с Финляндией, а также экономические интересы Германии в Финляндии (вывоз леса, никеля).
2. Если в ближайшие месяцы будет обеспечена безопасность СССР в проливах путем заключения пакта взаимопомощи между СССР и Болгарией, находящейся по своему географическому положению в сфере безопасности черноморских границ СССР и организации военной и военно‐морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды.
3. Если центром тяжести аспирации СССР будет признан район к югу от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу.
4. Если Япония откажется от своих концессионных прав по углю и нефти на Северном Сахалине на условиях справедливой компенсации.
Сообразно с изложенным должен быть изменен проект протокола к Договору 4-х держав, представленный г-ном Риббентропом, о разграничении сфер влияния в духе определения центра тяжести аспирации СССР на юге от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу.
Точно так же должен быть изменен изложенный г. Риббентропом проект протокола – Соглашения между Германией, Италией и СССР о Турции в духе обеспечения военной и военно‐морской базы СССР у Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды с гарантией 3-х держав независимости и территории Турции в случае, если Турция согласится присоединиться к четырем державам.
В этом протоколе должно быть предусмотрено, что в случае отказа Турции присоединиться к четырем державам Германия, Италия и СССР договариваются выработать и провести в жизнь необходимые военные и дипломатические меры, о чем должно быть заключено специальное соглашение.
Равным образом должны быть приняты: третий секретный протокол между СССР и Германией о Финляндии; четвертый секретный протокол между СССР и Японией об отказе Японии от угольной и нефтяной концессий на Северном Сахалине; пятый секретный протокол между СССР, Германией и Италией с признанием того, что Болгария, ввиду ее географического положения, находится в сфере безопасности черноморских границ СССР, в связи с чем считается политически необходимым заключение пакта о взаимопомощи между СССР и Болгарией, что ни в какой мере не должно затрагивать ни внутреннего режима Болгарии, ни ее суверенитета и независимости»[271].
В Ноте министерства иностранных дел Германии Советскому правительству от 21 июня 1941 года в этой связи, в частности, отмечалось:
«Во время визита господина Молотова в Берлин правительство рейха вынуждено было установить, что Россия готова к действительно дружественному сотрудничеству с государствами Тройственного пакта, и в особенности с Германией, лишь в том случае, если она готова выполнить поставленные Советским Союзом условия. Эти условия заключаются в дальнейшем проникновении Советского Союза на Север и Юго-Восток Европы.[272] … Естественно, Германия не могла принять эти русские требования, выполнение которых Советское правительство считало предварительным условием присоединения к государствам Тройственного пакта. Этим самым усилия государств Тройственного пакта по достижении взаимопонимания с Советским Союзом потерпели фиаско»[273].
Представляется, что и Сталин, и Молотов серьезно отнеслись к переговорам и не стремились провоцировать отказ. Они придерживались линии поведения, принятой в августе 1939 г., – извлечь максимальные выгоды для СССР из сотрудничества с Германией. Сверхзадача – обеспечение безопасности СССР и подготовка к отражению будущей фашистской агрессии – никогда с повестки дня не снималась. Весьма вероятно, что Москва выдвинула завышенные территориальные требования для того, чтобы иметь пространство для маневра и в критический момент переговоров уступить и найти решения, удовлетворяющие обе стороны. В августе 1939 г. Германия вынуждена была пойти на значительные геополитические уступки Советскому Союзу. Однако, в ноябре 1940 г. Москва не до конца понимала, что создалась очень похожая ситуация, с той лишь разницей, что теперь СССР должен был проявить гибкость и пойти на уступки Германии. Поиск компромиссов со стороны Советского Союза с партнером, который значительно усилился, и более того, согласие принять его предложения, был единственно возможной политикой.
«После отъезда Молотова переговоры о присоединении Советского Союза к пакту Трех держав были возобновлены по дипломатическому пути через германское посольство в Москве. – Писал в своих воспоминаниях Иоахим фон Риббентроп. – Советское правительство дало нам знать, что такую возможность оно полностью исключать не хочет, но выдвинуло, кроме требования свободы рук в Финляндии, также и требование примата, то есть гарантий с определенными правами, в Болгарии и пожелало, кроме того, создания своих военных баз на турецких проливах (Босфор и Дарданеллы. – Сост.).
Об этих русских желаниях и условиях у меня в декабре 1940 г. состоялся подробный обмен мнениями с Адольфом Гитлером. Я самым настойчивым образом рекомендовал ему пойти навстречу Советскому Союзу и на согласие с ним примерно на требуемой Сталиным базе. Балканские вопросы должны быть выяснены (также и с Италией). Надо предпринять попытку сделать из пакта Трех держав пакт Четырех с участием России. Если нам это удастся, мы окажемся в благоприятной позиции; при такой расстановке сил США остались бы нейтральными, а Англия оказалась бы изолированной и испытывающей угрозу на Дальнем Востоке. Благодаря такой сильной системе союзов во всяком случае, не без нее можно было бы еще добиться быстрого окончания войны с Англией дипломатическим путем. Новое предложение мира Англии, для которого мы тогда получили бы свободу рук, было бы в таком случае более перспективным, чем после Дюнкерка. Однако для этого надо пойти на жертву в пользу России. После этого обмена мнениями мне казалось, что Гитлер стал в финском вопросе, пожалуй, более уступчивым, чем прежде, но русское требование насчет Болгарии он считал (из-за позиции царя Бориса, который никогда на это не пойдет) невыполнимым. Адольф Гитлер заявил, что установление русского влияния в Болгарии означало бы установление русского влияния на Балканы в целом, а особенно на Румынию с ее нефтяными областями. Создание русских военных баз на Дарданеллах он считал невозможным потому, что Муссолини вряд ли согласится на это. Но тогда в ответ на мои настойчивые представления он еще абсолютно отрицательной позиции не занял. …»