«2. В кругах штаба авиации сообщение ТАСС от 6 июня воспринято весьма иронически. Подчеркивают, что это заявление никакого значения иметь не может». Сообщение ТАСС, о котором идет речь, было опубликовано в газете «Правда» 14 июня, а ни как не 6-го числа. Следовало быть внимательным при подготовке документа, как в берлинской резидентуре, так и в Центре, тем более при направлении его в столь «высокую инстанцию».
Более того фраза о том, что сообщение ТАСС, автором которого был сам И.В. Сталин, в кругах штаба авиации «воспринято весьма иронически» не могла не вызвать раздраженной реакции последнего.
Конечно, речь следует вести не об источнике — «дезинформаторе», а о доложенной руководству страны информации, которая по своему содержанию в большей части являлась дезинформацией и перечеркивала то чрезвычайно важное сообщение, содержавшееся в пункте № 1.
Результатом посещения Кремля стало появление «Календаря сообщений «Корсиканца» и «Старшины»», в подготовке которого, также как и в подготовке агентурного сообщения из Берлина приняли участие старший майор П.М. Журавлев, начальник 1-го (немецкого) отделения 1-го отдела 1-го Управления НКГБ СССР (1 марта — 11 августа 1941 г.) П.М. Журавлева и сотрудница отделения З.И. Рыбкина (Воскресенская).
Бытует версия, что Сталин потребовал от Меркулова особо тщательно перепроверить всю информацию о грядущем нападении, и доложить ему со всеми подробностями. Однако в Календаре речь идет только о сообщениях Арвида Харнака и Харро Шульце-Бойзена, а не вообще об анализе всех тревожных сообщений на этот счет. Вероятнее всего, что данный Календарь был подготовлен по указанию самого Меркулова, в противном случае он бы не рискнул «придержать» этот документ в наркомате госбезопасности. Что же касается самого документа, то посредством подобранных в хронологическом порядке агентурных сообщений «Корсиканца» и «Старшины», руководство разведки НКГБ пыталось как подтвердить обоснованность данных, изложенных в сообщении агента от 16 июня, так и обезопасить себя от нежелательных последствий отрицательной реакции Сталина.
Подготовка Календаря была завершена 20 июня 1941 г., однако сам документ доложен Сталину не был: «… 22 июня «Календарь», побывав в руках у Меркулова, был возвращен Фитиным начальнику немецкого отделения разведки П.М. Журавлеву с резолюцией: «Журавлеву. Имейте у себя. П.Ф. 22.VI»»370.
В «Календаре сообщений Корсиканца и Старшины», от 16/VI (в конце документе стоит дата — 20 июня 1941 г. и «ВЕРНО: Рыбкина»), практически вся дезинформация из сообщений «Старшины» удалена371.
В Календаре сохранилось единственное дезинформационное сообщение «Старшины» о германских самолетах на венгерских аэродромах.
В 6-м томе «Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны Великая Отечественная война 1941–1945 годов» 12-томника «Великая Отечественная война 1941–1945 годов» сочли возможным дать пояснение насчет дезинформации, содержавшейся агентурном сообщении, полученным НКГБ СССР из Берлина и доложенном руководству страны 17 июня 1941 г.372
Авторы 3-го «Очерков истории российской внешней разведке», подводя итог деятельности 1-го управления НКГБ накануне 22 июня, приходят к выводу: «Военные приготовления немцев внешняя разведка рассматривала как несущие непосредственную угрозу безопасности государств. Однако будет ли нападение совершено внезапно или же немцы сначала предъявят ультиматум и путем угрозы применения силы будут добиваться своих требований — на этот вопрос разведка четкого ответа не имела. Так глубоко в политические планы противника ей проникнуть не удалось»373.
«В отчете начальника разведки П.М. Фитина о работе за 1939–1941 годы, — отмечается в Очерках, — в разделе «Из наиболее ценных материалов, добытых за это время агентурой», первым пунктом значится: «Сведения о подготовке Германией вооруженного выступления против Советского Союза», «Сущность сведений сводится к тому, что Герингом отдано распоряжение о переводе Русского отдела штаба авиации в активную часть, разрабатывающую и подготавливающую военные операции; в широких масштабах проводится изучение важнейших объектов бомбардировок на территории СССР; составляются карты основных промышленных объектов; разрабатывается вопрос об экономической оккупации Украины».
Отчет содержит обобщения добытых разведкой агентурным путем данных о военном строительстве, концентрации войск и укреплении экономических и военно-политических позиций фашистской Германии в Румынии, Финляндии, Словакии, Протекторате (оккупированная Чехия), Генерал-Губернаторстве (оккупированная Польша), на Балканах, в сопредельных с Советским Союзом Иране и Афганистане.
И хотя в отчете Фитина не прозвучало слово «война», совокупность добытых разведданных говорит сама за себя и не оставляет никаких сомнений: речь идет о широкомасштабной подготовке Германии к нападению на Советский Союз.
Военные приготовления не всегда завершаются войной. Они могут вестись и в целях угрозы применения силы для достижения каких-либо выгод. Советской разведке пришлось решать и эту задачу, с тем чтобы разобраться с истинными планами Германии. На последнем этапе подготовки к нападению на СССР в немецкой пропаганде все чаще стал продвигаться тезис о том, будто военные приготовления у границ Советского Союза преследуют цель просто оказать на него давление, принудить советское правительство принять немецкие требования экономического и территориального характера, которые Германия якобы намерена в ультимативной форме выдвинуть в ближайшее время. Широко распространялась в различных кругах информация (весьма близкая к действительности) о том, что Германия испытывает острую нехватку сырья и продовольствия, что горючего и зерна с трудом хватит на зиму и что без решения этой проблемы за счет хлеба Украины и нефти Кавказа Германия не сможет одержать победу над Англией.
Это была коварная дезинформация. Она как бы объясняла многочисленные данные советской разведки о военных приготовлениях у границ СССР и вносила некоторую долю логики в, казалось бы, абсурдные действия немцев по подготовке войны против Советского Союза до завершения войны с Англией. Кроме того, идея угрозы применения силы в целях предъявления ультимативных требований хорошо вписывалась в проводимую до этого агрессивную политику фашистской Германии»374.
18 июня были расшифрованы две телеграммы из Токио, направленные в Центр за три дня до этого — 15 июня.
«РАСШИФРОВАННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Вх. № 9916
Начальнику Разведывательного Управления
Генштаба Красной Армии
Токио. 15 июня 1941 года
По телеграфу.
Американцы еще не предложили ответ японцам о детализации условий в отношении посредничества в Китае.
Мацуока сообщил Отт, что он ждет сообщения Номура о поступлении первого ответа американцев на японскую ноту о готовности вести переговоры.
Мацуока очень обеспокоен слухами относительно возможной войны между Германией и СССР. Он видит единственную надежду на удержание Америки от вступления в европейскую войну и оккупацию Англии германскими войсками отнюдь не в войне с СССР.
Мацуока просил посла Отт доложить об этом Риббентропу.
№ 142 — Рамзай
Расш. Малинников.
Перевел полковник Рогов. 11.20 18.6.41
Адресату.
Дронову.
В реестр.
[РЕЗОЛЮЦИЯ НУ]: НО4
НО9
Дать в 4 адреса.
Г.
18/V».
«Дать в 4 адреса», т. е. выслать «Сталину, Молотову, Тимошенко, Жукову».
«О Зорге, например, я узнал из кинокартины, когда она демонстрировалась в прошлом году. — Скажет Г.К. Жуков 13 августа 1966 года в ходе обсуждения в редакции «Военно-исторического журнала» его статьи «Контрнаступление под Москвой». — А тем более о его донесениях. Может быть, Сталин и имел эти донесения, но они наверняка шли по линии Берия, а вот то, что Берия докладывал своей более глубокой разведкой, это нам не говорилось. Это Сталин подводил итоги для себя. Я не знаю, как другие члены Политбюро, но Сталин, видимо, об этом знал. Он как-то даже сказал, что мы имеем очень важные сведения, но мы им не доверяем, потому что, по нашим данным, это двойник. И я думаю, что речь шла именно о Зорге, который фактически потом был обвинен в том, что он работает и на нас, и на Гитлера. К этому руку, по-моему, приложило и Главное разведывательное управление во главе с Голиковым. Здесь надо разобраться, потому что жену-то Зорге арестовали здесь, в Москве, и сослали куда, как говорится, Макар телят не гонял»375.
Все исходящие из Разведуправления Генерального штаба Красной Армии специальные сообщения (спецсообщения), донесения отдельных резидентов и военных атташе (шифртелеграммы или доклады), разведывательные сводки докладывались по ограниченному и расширенным спискам. Состав списков определял Ф.И. Голиков и никто иной только по одному ему ведомым соображениям. В ограниченный список чаще всего входили (И.В. Сталин, В.М. Молотов, С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков, иногда этот список ограничивался только двумя фамилиями Сталина и Молотова. В расширенные списки помимо персоналий, перечисленных в ограниченном списке, добавлялся К.Е. Ворошилов, Л.П. Берия (нарком внутренних дел СССР/нарком государственной безопасности СССР), адмирал Н.Г. Кузнецов (нарком ВМФ СССР), А.С. Щербаков (первый секретарь Московского обкома и горкома ВКП(б)), А.А. Жданов (член Комиссии Бюро СНК СССР по военным и военно-морским делам), а также целый ряд лиц в зависимости от характера направляемой информации.
18 июня переводится телеграмма, отправленная Рамзаем за три дня до этого:
«РАСШИФРОВАННАЯ ТЕЛЕГРАММА
вх. № 9917
Начальнику Разведывательного Управления
Генштаба Красной Армии
Токио, 15 июня 1941 года
По радио.
Германский курьер сказал военному атташе, что он убежден, что война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня (выделено мной. — М.А.). Военный атташе не знает — будет война или нет.