382.
Уничтожение служебных бумаг в посольстве, отмечалось в записке, началось еще в начале июня. Дым, поднимавшийся во дворе особняка по адресу: Леонтьевский переулок, дом 10, где располагалось германское посольство, был заметен жителям всех окрестных домов.
Оберфюрер СС Ликус со ссылкой на агента в посольстве США в Венгрии, сообщал 18 июня, что «немецкие мобилизационные мероприятия» все еще «представляют собой крайнее средство» оказания давления на Россию:
«Американский» агент сообщает из Будапешта: В здешней американской миссии пристально следят за германо-русскими отношениями. Хотя там все еще придерживаются мнения, что речь идет о первоклассной дезинформационной акции и все еще увидят, как Сталин и Гитлер из Вены вдруг «продиктуют» европейский мир, тем не менее посланник Белл направил в Вашингтон сообщение, в котором говорится, что представители венгерского министерства иностранных дел выражают беспокойство и не дают стопроцентной гарантии, что дело закончится миром. Американская миссия получила между тем два сообщения: одно — что Сталин 15-го должен был быть в Вене, и второе — что 15 июня должны закончиться немецкие мобилизационные мероприятия, направленные против России… Мобилизация якобы представляет собой крайнее средство, с помощью которого Германия хочет оказать давление на Россию, получить от нее во владение Украину и согласие на про ход (немецких войск. — М.А.) к Кавказу.
Берлин, 18 июня 1941 г.
Л[икус]»383.
На следующий день сводка агентурных донесений «Бюро Риббентропа» была выдержана в этом же духе:
«Представитель Юнайтед пресс в Анкаре Дакнеа Шмидт передал берлинскому отделению Юнайтед пресс секретное сообщение о политических взглядах на германо-русские отношения, которые распространены в руководящих турецких кругах в Анкаре. По данным Шмидта, в Анкаре утверждают, что Германия предъявила Советскому Союзу следующие требования: 1) возвращение Бессарабии Румынии, что якобы со всей определенностью было обещано (Гитлером. — М.А.) главе румынского государства (И. Антонеску. — М.А.) во время визита того в Мюнхен (12 июня 1941 г. — М.А.). 2) использование рейхом различных нефтяных месторождений Советского Союза, а сверх того — участие в эксплуатации Украины в течение 40 лет. Турецкие круги… придерживаются мнения, что до сих пор германские требования выдвигались в чересчур резкой форме и поэтому по соображениям престижа не могли быть приняты русским правительством… Утверждается, что, согласно последним сообщениям из Москвы, Берлином и Москвой найдена формула, позволяющая Советскому Союзу, сохраняя престиж великой державы, удовлетворить немецкие пожелания. В настоящий момент… в турецких кругах состояние… германо-русских отношений оценивают позитивно.
Берлин, 19 июня 1941 г.
Л[икус]»384.
Спустя несколько дней (после 18 июня) после доклада И.В. Сталину и В.М. Молотову агентурного сообщения, полученного от берлинской резидентуры народного комиссариата государственной безопасности СССР, I-е Управление НКГБ направило в РУ Генштаба Красной Армии Записку, судя по всему, составленную исключительно по информации, полученной от «Старшины»:
«СОВ. СЕКРЕТНО
I Управление
НКГБ СССР
«___» июня 1941 г.
НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА
КРАСНОЙ АРМИИ
ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТУ
тов. ГОЛИКОВУ
По полученным нами агентурным сведениям, относящимся к середине июня с. г., германское командование предполагает начать выступление против СССР нанесением основных ударов против Мурманска и Мурманской жел. дороги, Вильно, Белостока и Кишинева.
На варшавском фронте германская армия предполагала оставаться пассивной, а в южной Украине повести наступление в направлении Одессы, Херсона, Ростова.
Налеты германской авиации должны были быть направлены прежде всего на центральные железнодорожные узлы и мосты.
На севере: порты Балтийского моря и Беломорский канал, промышленные сооружения, за исключением самолетостроения, которые как цели считаются наименее важными.
Объектом воздушного нападения были запланированы также ремонтные мастерские в Москве и ее окрестностях.
В связи с этим источник указывает следующее объекты бомбардировки со стороны советской авиации:
1. Бомбардировка в первый же день войны Кенигсберга может иметь большое моральное значение.
2. Нефтяные источники Румынии и важнейшие румынские вокзалы.
3. Очень важным объектом является железнодорожный мост Розенхейм, южнее Мюнхена, который не охраняется зенитной артиллерией. Его бомбардировка нанесла бы большой ущерб путям сообщения Германии с Балканскими странами.
4. Весьма важными источник считает большие налеты на Берлин, Штеттин и Саксонию. При этом он указывает, что народ Германии устал от войны и такие бомбардировки причинили бы большой ущерб моральному состоянию населения.
Далее источник сообщает, что 2-й воздушный флот переведен в настоящее время в Познань. С 18-го июня началось перемещение различных штабов на восток.
ЗАМ. НАЧ. I УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР
/СУДОПЛАТОВ/»385.
На следующий день — 19 июня 1941 г. (четверг) — Геббельс вынужден констатировать:
«Вчера: … Проблема России противнику становится все более ясной. Этого и нельзя было избежать. В самой России готовятся к большому празднику ВМФ. Но их ждет неприятный сюрприз»386.
Понимая, что обстановка приобретает взрывоопасный характер. Советский Союз решил добиться от Германии объяснений и попытаться отсрочить войну, выиграть «еще месяц, еще полмесяца, еще неделю».
Действовавшую в стране установку на этот счет выпукло и ёмко сформулировал заместитель Народного комиссара обороны СССР по боевой подготовке генерал армии К.А. Мерецков, являвшийся до февраля 1941 года начальником Генерального штаба РККА: «Сохранить мир для страны, на сколько удастся: на год, на полгода, на месяц. Соберем урожай. Возведем новые оборонные предприятия. Вступят в строй очередные механизированные корпуса. Наладим производство быстроходных самолетов. Быть может, улучшится международная обстановка. А если и не улучшится, если все же война начнется, но не сейчас, а потом, то тогда легче будет вступать в нее. Выиграть время во что бы то ни стало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется и завтра. Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась. Сделать максимум возможного и даже толику невозможного (выделено мной. — М.А.). Не поддаваться на провокации, ведь действует заключенный с Германией договор. Не плыть по течению, а контролировать события, подчинять их себе, направлять в нужное русло, заставлять служить выработанной у нас концепции»387.
20 июня Гальдер записал в своем дневнике:
«… г. Молотов хотел 18.6 говорить с фюрером (выделено мной. — М.А.)»388.
Прямой диалог с правительством рейха, надеялись в Москве, позволит составить ясное представление о его намерениях. Но такой диалог, возможность которого, если ранее и рассматривалась Берлином, сейчас не входил в планы Германии.
В тот же день Вайцзеккер записал в дневнике: «Главная политическая забота, которая имеет место здесь, — не дать Сталину возможности путем какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты»389.
На просьбу Молотова «говорить с Гитлером», как свидетельствует дневниковая запись Геббельса, был дан «резкий отказ». Из дневника имперского министра народного просвещения и пропаганды Й. Геббельса:
«21 июня 1941. Суббота.
Вчера [20 июня 1941 года. Пятница]: драматический момент все ближе. Весь день прошел в необычайном напряжении. Пришлось (!) заниматься бесчисленным количеством мелких проблем. Голова гудит от безумной работы. Незначительные налеты на западе. Англичане раздувают шумиху: будто бы вся имперская территория лежит в руинах. Мы, соответственно, опровергаем это и в остальном доставим им небольшое удовольствие. В Северной Африке английское наступление завершилось полной победой Германии. Лондон приводит никчемные доводы, которые мы с успехом используем против них же. В Сирии французы все еще держатся. Пока нет признаков слабости. Проблема России становится все более драматичной с часу на час. Молотов высказал желание приехать в Берлин, но получил резкий отказ (выделено мной. — М.А.). Он еще наивно рассчитывал на что-то. Это следовало бы сделать хотя бы полгода назад. Наш противник проигрывает именно в результате»390.
Этот отказ, казалось, не оставлял советскому правительству места для сомнений в вопросе, быть или не быть войне с Германией в самое ближайшее время.
«Среди прочих подготовительных мер, за которые отвечало ОКВ, следует упомянуть «график». — Отмечает в своих воспоминаниях Вальтер Варлимонт. — Он был последним и самым всеобъемлющим документом из этой серии; составлялся на основе информации и требований, поступавших из трех видов вооруженных сил, и его подготовка вызывала множество трудностей по причине именно всеобъемлющего характера и взаимозависимости мероприятий на востоке, западе и севере. Весь график пришлось заново переделывать, когда нападение отложили из-за начавшейся кампании на Балканах. Кроме того, ряд вопросов приходилось обсуждать с ведомством адмирала Канариса, например закрытие границ и коммуникаций в районах, граничащих с Россией; главными условиями, которыми мы руководствовались, была необходимость добиться внезапности и в то же время дать возможность русским составам, перевозившим ценные военные грузы, въезжать на территорию Германии до самого последнего момента; насколько я помню, цель состояла в том, чтобы последний грузовой состав из России смог пересечь германскую границу в полночь с 21 на 22 июня.
Наконец, было у отдела «Л» и одно особое задание: нам поручили собирать информацию обо всех случаях нарушения границы и аналогичных способах прощупывания ситуации со стороны Красной армии и ее авиации за последние месяцы и передавать эти сведения в форме записок министру иностранных дел, датируя некоторые из них задним числом. …Нетрудно догадаться, какова была цель всего этого.