ой разнице между СССР и США, об отсутствии у США необходимой армии и должного производства вооружения, о тех, кто считает возможным найти в Америке все, что в ней все дается легко, делается из воздуха. В вопросах большой интерес к борьбе с танками и к партизанскому движению (верно ли, что мы специально готовим для этого свои части; о руководстве центра партизанского движения, о кадрах партизанского движения и т. д.)»610.
Не следует забывать, что в США еще находились военный атташе и посол Германии, которые представляли со своей стороны информацию об обстановке на советско-германских фронтах. И, безусловно, представляемая ими информации могла быть и должна была быть по отдельным позициям фальсифицирована, чтобы у американского руководства не возникало сомнений в скором разгроме Красной Армии.
Бригадный генерал Шерман Майлз — помощник начальника штаба G-2 (Assistant Chief of Staff G-2), то есть начальником отдела военной разведки (Military Intelligence Division, MID) штаба армии США.
В этот же день Голиков, Уманский и Репин были приняты Президентом США. Беседа продолжалась 45 минут вместо 15-ти запланированных: «Довольно дружеское обращение, внимательное отношение и немедленный переход (правда, по нашему почину) к деловым вопросам. Нами прямо и жестко было сказано о неудовлетворительном ходе работы миссии, о неопределенности положения, о сваливании кое-кем из американцев друг на друга, о выискивании всяких сомнений, возражений и отрицательных мотивов; заявили, что он (президент) должен дать решающие указания по всем вопросам нашей военной заявки. В общем итоге получена лишь одна конкретная информация — о двухстах «П-40» [ «Р-40»], а по всему другому — ориентировка, предположения и обещание выяснить; некоторое улучшение нашего настроения в надежде на какую-то реальную долю помощи. Впечатление: в общем положительное, но не такое, как ожидалось по известным характеристикам. В обращении, конечно, проще всех его министров, с кем мы встречались. Свободнее, шире, конкретнее, приятнее и понятливее. Конечно, политик и дипломат, хотя подчеркнул в ответ на мои слова о себе, что он “тоже не дипломат”. Конечно, виден крупный государственный деятель. Но немало было видно и показного как во внимании, так и в участии в нашем деле и в самом его решении»611.
Переходя к конкретным пунктам советской заявки, Рузвельт сообщил, что уже принято решение о выделении Советскому Союзу 200 истребителей «Р-40Е», причем только четвертая часть из них находится в США, а остальные в Англии. «Собственно говоря, это были те же данные, которые нам ранее передал Феймонвилл. — Вспоминал Голиков. — От Феймонвилла мы также знали, что эти истребители не оснащены вооружением. Поэтому мы спросили президента о возможности установки на них вооружения. Ответ Рузвельта был весьма уклончив. На некоторых самолетах как будто бы есть вооружение, сказал он, но нет боеприпасов; во всяком случае, это надо дополнительно выяснить. Когда зашел разговор о боеприпасах, Ф. Рузвельт подчеркнул, что американцы испытывают острый недостаток в них. Однако пообещал помочь нам боеприпасами и вообще ускорить решение вопроса о предоставлении Советскому Союзу определенного количества вооруженных и снаряженных самолетов»612.
«А через два часа Феймонвилл сказал [П.С.] Сельдякову, работавшему в Амторге, о сомнительности и нереальности только что полученных цифр самолетов и вообще об излишнем оптимизме посольства, т. к. де “в Белом доме придерживаются другой линии”»613.
Вмешательство Рузвельта, как ожидали Голиков и его коллеги, должно было придать необходимый импульс усилиям госаппарата. «С прибытия этой советской миссии и начался военный этап выполнения программы помощи Советам, — писал Э. Стеттиниус. — Генералов Голикова и Репина приняли президент и члены правительства. Вскоре Рузвельт выступил на заседании кабинета и напомнил, что война в России идет уже шесть недель, но пока в Россию не отправлены никакие нужные ей товары. Он попросил Уэйна Коя из Управления по чрезвычайным ситуациям просмотреть утвержденные списки материалов, предназначенных для России. “Действуйте как колючка, которая заставляет двигаться”», — сказал он»614.
31 июля 1941 г. в Москве состоялась вторая встреча Гопкинса с И.В. Сталиным и продолжалась три часа. Записи этой беседы в Архивах Президента РФ и МИД РФ не обнаружено. Гопкинс с американской стороны на беседе с И.В.Сталиным был один. Беседу переводил М.М.Литвинов. Свой отчет об этой беседе Гопкинс разделил на три части. Копии первых двух частей Гопкинс направил президенту, государственному секретарю, военному и морскому министрам. Третья часть отчета была сделана Гопкинсом только в одном экземпляре с надписью: «Только для президента». Все три части записи беседы Сталина с Гопкинсом опубликованы Государственным департаментом США. Последняя была переведена и издана в Москве в 1958 г. Робертом Шервудом в книге «Рузвельт и Гопкинс глазами очевидца». В книге говорится, что «причиной такой секретности (третьей части. — Ред.) было то, что Сталин откровенно говорил о желательности вступления США в войну против Германии»615.
Голиков в своих воспоминаниях высказал сомнение по поводу целесообразности имевшей место передачи И.В. Сталиным в беседе с Гопкинсом сведений «о количестве советских дивизий на фронте и в резерве, о потенциальных возможностях увеличения числа этих дивизий», «сведений о количестве имеющихся в Советском Союзе танков и самолетов, их тактико-технических данных», а также выраженной готовности «передать США и Англии чертежи советских самолетов, танков и орудий», а также «ценных данных по гитлеровской армии»: «… по мнению Гопкинса, советские представители, с которыми ему довелось встречаться, не располагают необходимой информацией и достаточными полномочиями, чтобы вести деловые разговоры с представителями иностранных государств. Поэтому, утверждал он, такие встречи не давали практических результатов. Все решалось только на самом высоком уровне. В качестве примера он сослался на одного из специалистов в области артиллерии (это был генерал Н.Д. Яковлев, впоследствии маршал артиллерии). Гопкинс особо подчеркивал ценность тех сведений о положении дел и наших ресурсах, которые он получил лично от И.В. Сталина. Действительно, если верить официальному отчету Гопкинса о поездке в Москву (по свидетельству Р. Шервуда), Сталин дал ему довольно обширную информацию о Красной армии и ее вооружении. Он, в частности, сообщил Гопкинсу о количестве советских дивизий на фронте и в резерве, о потенциальных возможностях увеличения числа этих дивизий. Председатель Совета народных комиссаров СССР, Верховный главнокомандующий И.В. Сталин дал Гопкинсу сведения о количестве имеющихся в Советском Союзе танков и самолетов, их тактико-технических данных, состоянии авиационной и танкостроительной промышленности в СССР, а также изъявил готовность передать США и Англии чертежи советских самолетов, танков и орудий. Гопкинсу были сообщены также ценные данные по гитлеровской армии. Я не уверен, была ли у И.В. Сталина тогда необходимость давать все эти сведения представителю другого, хотя и дружественного нам государства. Пожалуй, если верить Гопкинсу, было сказано кое-что лишнее. Данное обстоятельство дало Гопкинсу возможность повсюду подчеркивать свою осведомленность в этой области и в свою очередь напирать на кажущуюся неосведомленность и некомпетентность советских представителей в вопросах, относящихся к общим стратегическим задачам и планам снабжения. Гопкинс сказал, что Сталин изложил ему потребность Советского Союза в танках, зенитных орудиях, алюминии, пулеметах, винтовках и другом вооружении, и перешел к вопросам, представлявшим для нас наибольший интерес — поставкам в Советский Союз военных материалов»616.
В том, что касается «ценных данных по гитлеровской армии», то они были, как всегда, чрезвычайно завышены и далеки от действительности: «Он [Сталин] заявил, что, по его мнению, германская армия имела в начале войны 175 дивизий на русском фронте и что с начала войны их число увеличилось до 232», «немцы имеют сейчас на его [Сталина] фронте около 70 танковых и моторизованных дивизий», Сталин полагает, что Германия к началу войны с Россией имела 30 тыс. танков, «Он [Сталин] сказал, что русская армия встречала мало 70-тонных немецких танков, но что это, вероятно, результат того, что русские мосты не выдерживают этих танков». Критика Ф.И. Голикова в адрес И.В. Сталина свидетельствует о том, что сам начальник Разведупра не владел реальной информацией, поэтому все, о чем И.В. Сталин сообщил Гопкинсу, а тот, в свою очередь, доложил руководству страны ему представлялось ценной информацией. Насколько сам Сталин доверял сообщенной им Гопкинсу информации сказать трудно.
Информацией о реальном положении на фронтах Голиков не имел, хотя изредка связывался с Панфиловым. Поэтому ориентировался на сообщение Совинформбюро. Для него незыблемым представляется сообщение от 22 августа 1941 года, которое он приводит в своей «Записной книжке» о пребывании советской военной миссии в Англии и США: «Потери сторон за два месяца
(По вечернему сообщению Совинформбюро)
Немцы Мы
8 т[ыс]. Танков 5500 танков
10 т[ыс]. орудий 7500 орудий
7200 самолетов 4500 самолетов
2 млн чел. 700 т[ыс]. чел. (150 тыс. убитыми)»617.
1 августа состоялась беседа с министром финансов Г. Моргентау. «Чрезвычайно интересная и содержательная встреча. — Отметит в записной книжке Ф.И. Голиков. — О роли и позиции военной разведки. Ежедневное втравливание президента. Немецкий военный атташе как первоисточник. Необходимость контратаки в этом деле как важнейшая задача военной миссии. Теперь еще понятнее стала карта обстановки в кабинете Стимсона. …
Сообщение, как вчера (31.07) Рузвельт сказал ему: «Вести с русского фронта чертовски плохи» (по немецким источникам). Были 30 мин. Обещал постоянное содействие»618.
«Моргентау сказал, что ведется “психическая атака” на президента, ему изо дня в день докладывают необъективные, искаженные сводки о положении на советско-германском фронте, основанные на гитлеровских источниках. В них умаляется героическая борьба Красной армии и на первый план выдвигаются сведения о потерях и неудачах русских, т. е. подбирается материал пораженческого характера. В то время подобные настроения были широко распространены среди руководящих деятелей США. Один из них (позже нам стало известно, что это был морской министр Нокс) даже заключил пари, что гитлеровцы будут в Ленинграде, Москве, Киеве и Одессе до 1 октября 1941 года (говоря о пари, Голиков также приводит еще одну дату оккупации вышеперечисленных городов — к 1 сентября. —