мена — «Фобос», что означает «страх» и «Деймос»[9] — «ужас». У грозного бога войны — Марса — и не могло быть других спутников.
Благодаря большому расстоянию от Солнца орбита Марса значительно длиннее, чем орбита Земли, да и сама планета движется медленнее. На полный оборот ей требуется 687 земных суток. Но так как ось Марса наклонена почти под тем же углом, что и ось Земли, на нем происходят такие же смены времен года, как на Земле, но только длятся они в два раза дольше.
Смена дня и ночи происходит так же, как на Земле, и почти с той же продолжительностью. Время полного оборота вокруг оси только на тридцать семь с половиной минут дольше, чем у Земли.
До посещения звездолетом Камова планеты Венеры Марс был единственным небесным телом, на котором астрономы предположили наличие жизни. Сезонные изменения окраски некоторых частей планеты очень напоминали соответствующие изменения окраски земных растений весной и осенью. Вопрос о наличии на нем животных оставался спорным; и именно благодаря большому интересу, который это вызывало у населения Земли, первый космический рейс и имел своей целью эту загадочную планету.
Для экипажа звездолета вопрос о «каналах» был разрешен отнюдь не в пользу тех, кто высказывался за их искусственное происхождение. Даже больше, — само существование на Марсе длинных прямых линий, имеющих какой бы то ни было порядок в своем расположении, оказалось иллюзией, вызванной, как говорил Пайчадзе, расстоянием.
29 декабря 19.. года на ареографическом меридиане Марса, на котором опустился советский звездолет, наступило очередное утро; почти вдвое меньшее, чем на Земле, Солнце медленно поднялось на темно-синем, с фиолетовым оттенком, небе, на котором всё же остались сиять самые крупные звезды.
По озерам, которые в довольно большом количестве были разбросаны кругом, прошло легкое движение. Это таял лед, покрывший за ночь их поверхность. Он быстро растаял. Вода снова стала неподвижной. Растения раскрыли свои листья, повернув их к солнцу.
Причудливый вид этих растений поражал земной глаз сочетанием голубовато-серого и синего цвета. Их высота не превышала ста — ста тридцати сантиметров. Толстые стебли росли прямо, как молодые ели. От них, редкие внизу и густые поверху, отделялись доходящие до метра в длину прямые, продолговатой формы листья с зубчатыми острыми краями. Светло-серые с голубым оттенком в середине и синие по краям, они были тверды и гибки. С наступлением ночи они складывались, как крылья бабочки, и тогда был виден нижний слой их поверхности, покрытый темно-голубыми волосками. Днем листья раскрывались, обращаясь к солнцу, и синяя кайма расширялась, доходя к полудню почти до середины листа. И всё растение, если смотреть сверху, становилось синим. От полудня до заката солнца весь процесс происходил в обратном порядке, и к вечеру растительность принимала серо-голубую окраску.
Солнце поднялось выше, и его лучи ослепительными бликами заиграли на белоснежном корпусе звездолета, застывшего на самом берегу озера.
Двухметровые колеса корабля глубоко врезались в песчаную почву. Широкие крылья бросали густую тень. Рядом с ним, почти у самой воды, стоял низкий, казавшийся совсем маленьким по сравнению с гигантским телом звездолета, обтекаемой формы гусеничный вагон, выкрашенный также в белый цвет. Длинные, узкие окна, на всех четырех сторонах, отражали в своих толстых стеклах марсианский пейзаж.
Из густых зарослей растений выскочил небольшой мохнатый зверек. Своими размерами, порывистыми движениями и длинными ушами он немного напоминал земного зайца. Всё тело зверька было покрыто длинной шерстью голубовато-серого цвета, хорошо гармонировавшего с окраской растений. Большие матово-черные круглые глаза были расположены близко друг к другу, что, несомненно, суживало кругозор.
Длинными прыжками зверек достиг песчаной полосы у самого озера и вдруг присел на задние лапки. Уши опустились и прижались к спинке, тельце сжалось, готовое к стремительному бегству. Но испугавший его предмет был неподвижен, и зверек постепенно успокоился. Уши поднялись, головка немного наклонилась набок. Казалось, он к чему-то прислушивается. Но кругом было тихо. Из кустов выскочило еще два таких же зверька и присоединились к первому.
Внезапно раздался резкий звук. Щелкнула невидимая пружина — ив корпусе корабля с легким звоном сдвинулась в сторону тяжелая дверь. Показался человек, одетый в кожаный меховой комбинезон, со шлемом на голове.
С шумом упала на землю металлическая лестница.
Зверьки вскочили с места и молниеносно исчезли в кустах.
Испугавший их человек, не пользуясь лестницей, легко спрыгнул на землю с двухметровой высоты. За ним вышел второй, одетый так же.
— Эти зверьки, — сказал он, — испугались не нас, а шума. Они еще никогда не видели человека и не научились его бояться. Но окраска их меха, подобная окраске растений, среди которых они живут, показывает, что на Марсе есть кто-то, кто охотится на них, и от кого они должны прятаться. Иначе защитный цвет не мог бы выработаться.
— Вы правы. Эти «зайцы» не единственные обитатели планеты. Мы должны отыскать их врагов.
— Надо быть осторожным. Кто знает, какие существа тут обитают.
— За вчерашний день мы никого не видели, Сергей Александрович.
— Зверей отпугивал шум, который мы подняли при сборке вездехода, — ответил Камов. — Но там, где есть такие «зайчики», должны быть и «волки»; а что они собой представляют, пока еще не известно.
— Осторожность не мешает, — согласился Пайчадзе.
Кислородные маски плотно закрывали нижнюю часть лиц, но вделанные туда усилители звука позволяли разговаривать не повышая голоса.
Камов спустился по лестнице. За ним из звездолета вышел Мельников с киноаппаратом в руках. За его плечом висели две самозарядные винтовки, которые он передал Пайчадзе. Кроме винтовок участники экспедиции были вооружены револьверами. На груди у каждого висел бинокль и фотоаппарат в кожаном чехле.
— Как только заснимете наш отъезд, — сказал Камов, — возвращайтесь на корабль и напомните Константину Евгеньевичу мои указания. Повторяю: из звездолета не выходить без крайней необходимости. Если такая необходимость возникнет, то можете выйти только вы один. Белопольский не должен покидать корабль ни на одну секунду. Если мы не вернемся к вечеру, — ничего не предпринимайте. В случае перерыва связи включите радиомаяк и держите его включенным всё время, пока вездеход не вернется. Если он совсем не вернется, — вылетайте на Землю точно в назначенное время.
— Будет исполнено, Сергей Александрович! Счастливого пути!
— С наступлением темноты зажгите прожектор, — прибавил Камов. — Мы можем задержаться, а найти звездолет по свету прожектора будет легче. Ну, до свидания!
Он пожал руку Мельникова и направился к вездеходу. Пайчадзе уже сидел за рулем машины.
— Вот еще что, — обернулся Камов. — Проявите сегодня же пленку. Меня очень интересует, хорошо ли получились эти маленькие зверьки.
— Хорошо, Сергей Александрович!
Мельников улыбнулся под маской. Он был уверен, что так удачно заснятые из окна звездолета «зайцы» получились отлично. Эта небольшая забавная сценка, несомненно, вызовет большой интерес, когда будет демонстрироваться на экранах Земли: марсианские зверьки в естественной обстановке!..
Камов сел в машину и, закрыв герметическую дверь, открыл кран кислородного баллона. Когда состав и давление воздуха внутри вездехода стали нормальными, он снял с себя маску. То же сделал Пайчадзе.
Мельников стоял в пяти шагах и вертел ручку аппарата. В окне корабля было видно лицо Белопольского.
Пайчадзе повернул рукоятку. Только чуть заметная дрожь вездехода показала, что его мощный мотор начал свою беззвучную работу.
— В путь, Арсен Георгиевич! — сказал Камов.
Вездеход медленно подошел к сплошной стене растений, окружающей звездолет. Пайчадзе не решался ломать их.
— Жалко, Сергей Александрович!
— Возьмите левее! — сказал Камов. — Кажется, там есть просвет. Портить ближайшие к звездолету окрестности не стоит. Будет некрасивый вид из окна. — Он засмеялся.
Пайчадзе повернул к указанному месту. Там действительно оказался проход, уходящий как раз в нужном направлении. Песчаная дорога словно сама приглашала следовать по ней.
Вездеход развернулся и, набирая скорость, помчался на запад.
Мельников, прекратив съемку, смотрел ему вслед. Слова Камова — «В случае, если вездеход не вернется, вылетайте на Землю» — продолжали звучать у него в ушах.
«Если не вернется… Нет, этого не может быть! Вернется… Должен вернуться!»
Он вздохнул и медленно пошел к кораблю. Войдя в выходную камеру, поднял за собой лестницу и нажал кнопку. Наружная дверь закрылась. Через десять секунд автоматически открылась внутренняя и, пропустив Мельникова, снова закрылась. Он снял маску и прошел в обсерваторию. Корабль казался ему пустым. Двух наиболее любимых товарищей не было в нем. Они мчались сейчас навстречу неизвестному, в таинственную даль чужого, незнакомого мира.
Белопольский всё еще стоял у окна.
— Их еще видно, — сказал он.
Далеко над верхушками кустов виднелась быстро уменьшающаяся белоснежная крыша вездехода. Вот мелькнул на мгновение весь его корпус и скрылся.
— Теперь будем ждать, — сказал Белопольский. — Завтра наша очередь.
«Завтра? Скорей бы оно наступило это завтра!» — подумал Мельников, подходя к радиостанции корабля.
Легкое потрескивание разрядника и красная точка контрольной лампочки успокоительно указывали, что рация вездехода работает. Первое сообщение Камов обещал передать через полчаса. За это время вездеход успеет пройти порядочное расстояние.
Он сел у аппарата. Белопольский, бесцельно походив по обсерватории, сел рядом с ним. Оба стали терпеливо ждать. Они могли в любую минуту сами вызвать Камова, но не хотели нарушать установленный начальником экспедиции порядок радиосвязи.