– Предчувствие трупа – это интересно, – усмехнулся следователь.
– Что еще может быть замотано в пленку и спрятано в перекрытиях? – развел руками Михаил.
– Что угодно, клад например, – ответил Скрынников. – С кем вы здесь проживаете? – обратился он к Нателле Валерьевне.
– С внучкой… двоюродной, – с запинкой ответила та. – Мамаша ее, развратница, на заработки уехала в Грецию, там и осталась. Родная бабка спилась. Одна я в семье нормальная.
Тайна живущей молчаливой девочки была раскрыта.
– Ваше полное имя?
– Я вчера все сказала!
– Необходимо будет заново мне все подробно рассказать. Итак, ваше полное имя?
– Нателла Валерьевна Карская, – с достоинством ответила хозяйка.
– Наталья, – поправил ее Михаил.
Нателла Валерьевна одарила его злым коротким взглядом – как ножом ткнула.
– По паспорту – Наталья.
– Дата рождения?
– Третье марта сорок седьмого года.
Михаила всегда удивляло несоответствие реального возраста и внешнего вида Нателлы. Михаил повидал много сумасшедших коммунальных старух, они никогда его не удивляли – вполне логично, что человек, прожив всю жизнь в комнатушке с видом на противоположную стену и единственным туалетом на двадцать человек, под конец жизни едет кукухой. Но обычно такие персонажи были седые, лохматые, неопрятные, измученные тяжелой жизнью женщины. Нателла же Валерьевна из-за своего обсессивно-компульсивного расстройства была образцом порядка и чистоты, и «засранцы и педрилы» из уст этой стройной, аккуратно одетой и моложавой бабули вводили в ступор.
– Расскажите подробно, что происходило вчера утром? – спросил Скрынников.
Нателла Валерьевна скривилась и открыла было рот, чтобы обозвать следователя. Игорь Вячеславович смотрел ей прямо в лицо, и она, наткнувшись на его взгляд, проглотила ругательство и стала описывать вчерашнее утро с самого начала, не стесняясь награждать эпитетами и хлесткими обзывательствами каждого из жильцов, но, обращаясь к Скрынникову, не обозвала его ни разу. За год Михаил не смог добиться, чтобы она перестала его обзывать, и снова почувствовал, как зависть тонкой струйкой вливается ему прямо в мозг. Особо сочные ругательства Нателла приберегла, разумеется, для алкоголиков – тут были и «сучкованы», и «клещеебы», и «ебловороты». Услышав последнее, Скрынников вскинул брови и хмыкнул – видно, словечко ему понравилось. Речь Нателлы, несмотря на ругательства, лилась легко и свободно – она не растеряла навыков образованного человека, рассказанная ею история в точности до минуты совпадала с той, что рассказал Михаил. Миша, привыкший считать Нателлу Валерьевну сумасшедшей, внимательно на нее поглядывал – в каких дальних далях плавает ее разум, когда Скрынникова с его внимательным взглядом нет рядом? Впрочем, ближе к концу истории выходило, что на Нателле Валерьевне держится вся коммуналка и чуть ли не весь дом, даже Игорь Вячеславович вежливо съязвил:
– Прямо-таки весь дом?
Нателла Валерьевна впилась в него внимательным взглядом, но подвоха не нашла и продолжила монолог. Она поведала, что всю жизнь бы здесь жила, если бы не пиздюны, которые на пару бухают и дерутся в коридоре.
– Унитаз разбили, раковину разбили, мое зеркало в прихожей разбили! Все завоняли! Вонючие подонки!
– Скажите, с какого года вы живете в этой квартире? – прервал ее Скрынников.
– С семьдесят шестого, – с достоинством ответила Нателла. – Всегда хотела в центр.
– Кто еще тут долгожители?
– Валенька с восьмидесятых. Да вот эти два быдла – Роман Петрович и Иван Вадимович, – скривив губы, ответила Нателла Валерьевна. – И Анька.
– Я потом скажу вам точно по документам на собственность, – сказал Михаил.
– Что ты там скажешь, нос ты крысиный? – полился поток из Нателлы. – Ты тут не жил и ничего не видел, приперся деньги наши забирать, у-у-у, насквозь чую твою душонку, парашник…
Михаилу захотелось ударить ее, чтобы прервать поток отвратительных слов.
– Спокойно, остановитесь, иначе мы будем беседовать по-другому и в отделении, – резко прервал ее следователь.
Нателла мгновенно сдулась, но одарила Михаила ненавидящим взглядом.
– Наши эксперты установили, что у вас вчера нашли женский труп, смерть наступила около двадцати пяти лет назад. Возраст женщины – около сорока пяти лет.
– А сколько, получается, ей тогда было? – спросила Нателла Валерьевна.
– Сорок пять лет на момент смерти, – ответил Скрынников. – Как думаете, почему она оказалась у вас под полом?
– Я знаю?! Пол у меня поднимали, вот и подкинули, ебанавты, – ответила Нателла.
Скрынников сдержанно вздохнул.
– Пожалуйста, расскажите, как было дело в двухтысячном, если запомнили, – попросил он.
– Конечно запомнила, – мгновенно отозвалась Нателла Валерьевна. – Трубы прохудились в ванной и у меня, – продолжала Нателла. – Да-да, с зимы! Когда в первый раз трубу прорвало, мы ЖЭК вызывали, но те не пришли, хуи козлиные. Мы сами починили как могли, но все равно мокло и текло ко мне в комнату. Вонища стояла.
– Почему не поменяли? – поинтересовался Скрынников.
– За свои деньги общую ванную?! – возмутилась Нателла. – Еще чего не хватало! Чего несешь-то?
– Ясно, – ответил Скрынников.
– Соседи снизу каждый день приходили, скандалили – мы их заливали.
– В какой момент поменяли пол? – подвинул ее мысли Скрынников.
– Сначала убрали доски, – принялась объяснять Нателла. – Это было в марте. Потому что они прогнили, ну и чтобы быстрее сохло.
– А когда все починили и положили новые?
– Подожди ты, я и рассказываю, – зло перебила Нателла. – В марте, значит, гнилые доски убрали и поставили обогреватель, чтобы просушить.
– Дыру чем-то закрывали?
– Я говорю – мы просушивали, ты чем слушаешь? – огрызнулась Нателла. – Потом я ходила в ЖЭК, несколько раз ходила. И они пришли, посмотрели и сказали, что нужно усиливать балку и менять пол.
– И когда в итоге это произошло? – снова мягко поторопил Скрынников.
– Летом! Полгода эта дыра была в полу, пока суки из ЖЭКа ходили, записывали. Нам еще пришлось в администрацию ездить, жаловаться. В июне подняли пол и починили балку в ванной и у меня да ушли.
– И дыра в полу была все это время? – уточнил Скрынников.
– Была-была! Потом привезли доски для пола в моей комнате и бетон для ванной. Сначала сделали пол в ванной, потому что жильцы требовали, а я тут одна.
– Так в итоге – когда заделали дыру у вас в комнате?
– В августе!
– Вы присутствовали именно в тот момент, когда клали доски? – спросил Скрынников.
– Да, смотрела, как закрывали! Я с дачи приехала специально, чтобы все сделали хорошо и ничего не разнесли, они могут, сракобесы.
– А тело? – спросил Скрынников.
– Что тело? – вытаращила на него глаза Нателла.
– Когда клали доски – где было тело?
– Не было никакого тела, что ты мне голову морочишь?
– И вы никуда не отлучались за все время, пока они клали доски?
– Нет, никуда, говорю же – за ними смотреть надо. Только отвернешься, уже и натопчут и ложки спиздят.
– Перечислите, кто из жильцов тогда жил в квартире.
– Да вот эти мудозвоны, Роман Петрович и Иван Вадимович, потом Анечка, Валя – это из старых. Остальных уж не помню, всякие жили, покупали-продавали комнаты. Одно время был у нас мужичок, богатый, хотел выкупить коммуналку, да исчез. Убили его, кажется.
– В каком году это было? – уточнил Скрынников.
– В начале девяностых, – ответила Нателла.
– Тогда к нашему делу он не имеет отношения, – заключил Скрынников.
Следователь задумчиво смотрел на белый лист, выводя на нем ручкой воображаемые слова. Михаилу почудились слова из ментовского сериала: «Следствие в тупике».
– Нателла Валерьевна, – следователь впервые обратился к ней по имени-отчеству, причем с преувеличенным уважением, отчего Нателла выпрямила спину, – как вы думаете, что это за женщина? Постарайтесь вспомнить. Сорок пять лет, темные волосы, рост сто шестьдесят пять. Может быть, она жила здесь или снимала комнату или вы видели кого-то похожего, кто приходил к жильцам в гости?
Нателла задумалась, и Михаил с изумлением заметил, как ее взгляд в эти секунды стал нормальным, будто погружаясь в воспоминания о днях, когда у нее не было душевной болезни, она возвращалась в свое тогдашнее состояние. Но ее нормальность сменилась вспышкой эмоций:
– Да что ты ко мне привязался, сколько лет прошло! Как всех этих… запомнить. Алкаши баб таскали, пока молодые были, постоянно. Одна, вторая – я смотрю на них, что ли? Были быдлом, быдлом и остались.
– И все-таки попытайтесь вспомнить, это очень важно, – мягко продолжил Игорь Вячеславович. – Ведь были другие жильцы кроме этих двоих. Может быть, одной из них и была погибшая? Вашего роста, темные волосы по плечи.
Нателла снова задумалась, ее глаза метались по комнате, то и дело возвращались к закрытой дыре в полу. Но проблеска нормальности на этот раз не случилось.
– Я могу поднять, кто владел комнатами в девяностых, – предложил Михаил.
– Сейчас? – оживился следователь.
– Нет, займет день-два. Быстрее не получится, – добавил Михаил, когда на лице Скрынникова появился намек на недовольство.
– Получается, из всех владельцев в двухтысячном тут жили вы, Роман Петрович, Иван Вадимович и некая Анна?
– И Валентина Афанасьевна, – ответила Нателла. – Я ей ключи оставляла, когда уезжала на дачу.
– Так вы уезжали на дачу? Получается, дыра в полу не все время была под вашим присмотром?
– А что говорить? Все нормальные летом уезжают на дачу, и я. Каждый год с мая по август, – с достоинством ответила Нателла.
– То есть вы не присутствовали, когда клали пол?
– Была тут, говорю же! С дачи приехала! – Нателла притормозила, захлопала глазами, будто вспомнила что-то важное, но мысль ускользнула.
– Может, позже, в пределах года-двух, доски снова поднимали? – спросил следователь. – Возможно, потребовался повторный ремонт? Вспоминайте.