– Нет, ничего такого не было, говорю же, ты, козлиный тупи… – Нателла наткнулась на раздраженный взгляд Скрынникова и не закончила ругательство. – Один раз починили и больше не трогали.
– Тогда замкнутый круг получается, да? – спросил Скрынников.
– Вы что… меня… меня подозреваете? – Нателла отшатнулась, широко раскрывая глаза.
– Подождите, подождите, никто вас не подозревает, что вы, – поспешно заговорил Скрынников. – Мы только беседуем, пытаемся выяснить.
Дальнейший разговор был скучным, Михаил быстро потерял нить. Говорили об образовании (высшее, геологический институт, работала геодезистом и писала диссертацию), семье (была замужем, муж умер в 1998-м, сейчас одинока, потому что все они мудаки и на одно яйцо) и прочем. Михаил написал Лене, что, видимо, сегодня опять задержится, потому что время подходило к двум часам, а сегодня предполагалось поговорить еще со старожилами – обоими алкоголиками, Валентиной Афанасьевной и Анной-логопедом.
«Попрошу твою маму перехватить девчонок», – ответила Лена.
«Как там вообще? Узнали, чье тело? Или кто убил?» – спросила она спустя минуту.
«Пока только узнали, что женщина, умерла плюс-минус в 2000-м. Только я тебе этого не говорил», – написал в ответ Михаил.
Лена начинала писать, переставала писать и снова начинала. Михаил не дождался ее ответа, а потом забыл, потому что Скрынников достал из папки большую фотографию: на фоне линейки лежал охотничий нож с деревянной резной ручкой и широким лезвием.
– Вам знаком этот нож? – спросил он, подсовывая фото прямо под руки Нателлы. Она торопливо убрала руки со стола и даже немного отшатнулась. Ее заметно испугало фото орудия убийства, а это было, очевидно, оно.
Михаил вытянул шею, чтобы рассмотреть нож. Тусклое широкое лезвие, деревянная ручка с темными пятнами. Михаил понял, что темные пятна – это кровь, и холод прошел у него по спине. Фото заляпанного кровью ножа вызывало тошноту.
– Я смотрю, у вас оружейный сейф есть? – продолжил Игорь Вячеславович, указывая на накрытый вязаной салфеткой сейф в углу.
Михаил проследил за его жестом и поразился наблюдательности следователя – он никогда не замечал оружейного сейфа в углу комнаты Нателлы.
– Есть. От мужа остался, – нехотя ответила Нателла. – Чтоб его посмертно два раза…
Хозяйка нервно сглотнула, переводя взгляд с сейфа на нож и обратно.
– Так что насчет ножа? – повторил следователь. – Узнаете?
– Нет, не узнаю, – ответила Нателла.
– Попробуйте вспомнить, необычная ручка. Нож явно охотничий, возможно, принадлежал вашему мужу?
Нателла Валерьевна снова сглотнула, потом положила руки обратно на стол и ответила уверенно.
– Нет, не было у него такого ножа.
– Он увлекался охотой?
– Да, – нехотя ответила она.
– В сейфе до сих пор его ружье?
– Нет, ружье давно продала, – ответила хозяйка. – В сейфе документы храню.
Она нервно перебирала пальцами – то ли врала, то ли испугалась.
– Хорошо, спасибо, пока все, – сказал ей Скрынников.
Глава восьмая,
в которой Игорь Вячеславович и Михаил опрашивают Алкоголика Второго и понимают, что тому есть что скрывать.
Михаил и Скрынников вышли в темную прихожую. Скрынников цокнул, и Михаил привычно шагнул в темноту и включил свет, замечая про себя, что хочет, чтобы квартира и жильцы, а значит, и он сам, предстали перед следователем в лучшем свете, даже если речь о лампочке в прихожей.
– К кому сейчас? – спросил Михаил.
– К любому из старожилов, на ваше усмотрение, – ответил Скрынников.
– Давайте начнем с самого неприятного, – предложил Михаил и указал на дверь Ивана Вадимовича.
– Насколько неприятно по вашей шкале? – с улыбкой в голосе поинтересовался Игорь Вячеславович.
– Десять из десяти, – ответил Михаил.
Михаил украдкой наблюдал за реакцией Скрынникова, и с удовольствием понял, что комната Ивана Вадимовича если не шокировала, то удивила следователя. Он со сдержанным любопытством осматривал свалку и узкий проход до дивана. Иван Вадимович пригласил гостей присесть на диван и табурет. Михаил отметил, что к их приходу готовились: хозяин прибрал мусор со стола и табурета, причесался и проветрил комнату – форточка была открыта до сих пор, и находиться в комнате было вполне можно, хоть в воздухе и стоял запах запустения, а от дивана тянуло кислятиной. Иван Вадимович извинился за беспорядок и предложил гостям газетки, чтобы на них присесть.
Скрынников взглянул на протянутые газетки и предложил пойти на кухню, где есть стол и будет удобнее записывать показания. Иван Вадимович согласился, и троица выдвинулась на кухню. Михаил шел первым и включал лампочки – Нателла Валерьевна успела прогуляться по коридору, и свет везде, включая прихожую, был погашен. Когда наконец устроились, Михаилу позвонили из агентства, и ему пришлось отойти. Телефонный разговор занял пятнадцать минут, и, вернувшись, Михаил застал такой диалог:
– Не видел ничего, Игорь Вячеславович. Наташка и раньше сущая ведьма была, хоть и не обзывалась. Не заходил я в ее комнату.
– Может быть, вы вспомните жертву: женщина, лет сорок пять, рост сто шестьдесят пять, темные волосы по плечи?
Иван Вадимович смотрел на Скрынникова во все глаза и открывал-закрывал рот.
– Вы знаете, кто она?
Пьяница похлопал глазами и сказал:
– Не знаю, не видел ничего.
«Врет», – отчетливо подумал Михаил. Он бросил взгляд на Скрынникова – тот поджал губы, вероятно, это значило, что он тоже не поверил.
– Не бойтесь, никто вас ни в чем не обвиняет. Сейчас нам важно установить личность убитой.
Иван Вадимович задумался. Видно было, что он решает, говорить или нет.
– Не знаю, – наконец выдавил он.
Дальше пошли вопросы о том, видел ли Иван Вадимыч в квартире кого-то похожего и где он находился весной-летом-осенью двухтысячного. На первый вопрос Иван Вадимович соврал, что нет. На второй задумался, соврать или нет, и сказал правду.
– Здесь, в городе. Работал я тогда еще.
– Где вы работали в то время? – спросил следователь.
– Работал учителем химии. Потом развозил грузы, – ответил Иван Вадимович. Скрынников кинул удивленный взгляд на собеседника. – Весной меня уволили из школы, пошел в торговлю.
– Больше в школу не возвращались? – спросил Михаил.
Алкоголик отрицательно покачал головой – жалеет о школе, сразу понятно.
– Как вышло, что вас уволили посреди года? – спросил Скрынников.
Иван Вадимович показал на шею:
– Забухал.
– Как же потом работали в развозке? – поинтересовался Скрынников.
– Тоже поперли, – ответил Иван Вадимыч. – Перевели грузчиком на склад.
Скрынников достал и сунул под нос старику фото уже знакомого Михаилу ножа.
– Узнаете?
Иван Вадимыч внимательно посмотрел на фото и уверенно ответил:
– Нет.
На лице Ивана Вадимовича удивительным образом отражались правда и ложь. «Сейчас не врет», – удивленно подумал Михаил.
– Ясно, – коротко ответил Скрынников, поерзав. – В принципе, все. Несколько вопросов, и можете идти.
Михаил с удивлением посмотрел на следователя.
Стандартные вопросы об образовании, семейном положении, проживании, и Иван Вадимович попрощался и ушел. Скрынников повел носом, встал и попытался открыть форточку. Он дергал ручку, но ничего не получалось.
– Здесь форточки не открываются, – сказал Михаил.
– Почему? – с удивлением повернулся к нему следователь.
– Закрашивали поверх, там слои краски, – сказал подошедший Михаил.
– Они кухню не проветривают? – изумился следователь.
– Нет, – ответил Михаил.
– Черт, от вони умереть можно.
Скрынников огляделся и нашел бесхозный ржавый нож на заброшенном столе, взял его и принялся отколупывать краску по периметру форточки.
– Лучше створку целиком открыть, тут зазор не так залили краской, – сказал Михаил.
Он взял у следователя нож и, сковырнув краску, освободил нижнюю часть правой створки. Игорь Вячеславович с силой дернул за ручку, и створка, выплюнув куски краски с верхней части, распахнулась. Окно со стороны улицы не красили, поэтому оно открылось быстро, и в кухню, давно не видавшую свежести, ворвался холодный воздух. Запахло мокрой землей и опавшими листьями. Привлеченные шумом, на кухню прибежали жильцы – Нателла Валерьевна, Зухра, Паша-программист и Роман Петрович.
– Не беспокойтесь, мы просто открыли окно, – успокоил их Скрынников.
Все, кроме Нателлы Валерьевны, тихо удалились.
– Тебе кто разрешал?! – визгливо спросила Нателла Валерьевна, глядя на Михаила.
– Я разрешил, – отрезал следователь, и Нателла Валерьевна, зыркнув на агента, убралась из кухни. Раздался злобный щелчок выключателя, потом еще одного, и кусок коридора, видимый из кухни, почернел.
Скрынников сел обратно и начал писать шапку для следующего свидетеля.
– Почему вы отпустили Ивана Вадимовича? – спросил Михаил. – Он же сказал неправду, что не знает женщину.
– Потому что, – Скрынников сделал паузу, и в ней Михаил мысленно добавил «дорогой Ватсон», – в старых делах мы не можем опираться на улики за отсутствием таковых, поэтому рассчитываем исключительно на добрую волю и чистосердечное признание убийцы.
– Он – убийца? – изумился Михаил.
– Пока не знаю, может, убийца, может, только свидетель. Или не имеет вообще никакого отношения к делу, – спокойно ответил следователь.
– А Нателла Валерьевна? – спросил Михаил.
– По ней непонятно, – ответил Скрынников. – Нож она узнала.
– Они вряд ли могли быть сообщниками, – задумчиво сказал Михаил.
– Даже не представляете, какая дичь может твориться в коммунальных комнатах под носом у кучи жильцов. Не недооценивайте людей. Вы ведь агент, хорошо в них разбираетесь.
– Ну-у-у, – протянул Михаил. – Труп у меня впервые.
– С почином, – засмеялся Скрынников, и Михаил онемел от этого поздравления. – Повезло, что старожилы до сих пор в квартире. Без них был бы стопроцентный глухарь.