– Что, сбежал? – спросил следователь.
– Не увидел, кто там убегал. Но в комнате его нет, – ответил Михаил.
– Вы помните, как Иван Вадимович отреагировал, когда нашли труп? – спросил Скрынников.
– Не помню. Только реакцию Нателлы – она вытаращилась, как ее свинка. Потом я сразу вышел, чтобы сообщить всем о трупе, потом приехала полиция.
– Ну что же, подождем. Ведите к Анне, которая жила здесь в двухтысячном. Какое у нее отчество?
– Марковна.
Комната Анны-логопеда, как называл ее про себя Михаил, была большой, как у Нателлы Валерьевны, изначально довольно светлой за счет двух окон, но помещение наполовину рассекала высокая темно-зеленая ширма, которая крала часть света. В правой половине были кровати и рабочие столы сыновей Анны, слева – ее закуток с кроватью у окна и платяным шкафом. По ее сторону у двери стоял стол, над которым нависали полки с методичками, учебниками, прописями. Здесь стояли два стула, потому что иногда ученики приходили заниматься на дом. Анна Марковна брала самых тяжелых детей, занятия бывали довольно шумными. Соседи никогда не возмущались, хотя иной раз, чтобы возбудить ссору, было достаточно одного чиха. Михаил никогда не замечал Анну в склоке. Ему казалось, что ее уважают и побаиваются.
Скрынников и Анна присели за стол для занятий, а Михаил подкатил себе стул на колесиках от учебного стола одного из сыновей. Сыновьям Анны было шестнадцать и четырнадцать, именно после их горячих просьб она решилась на размен с доплатой. Семейство должно было уехать в побитую жизнью двушку в Мурино. Михаил представлял себе, как свободно вздохнут пацаны в собственной комнате, без очередей в душ и туалет.
Разговор с Анной вышел коротким. Она отвечала четко и по делу, в ее голове информация была разложена по полочкам, подобно методическим материалам. О трупе она ничего не знала, но хорошо помнила историю с усилением балок.
– Коммунальщики правда чинили чуть ли не полгода, – сказала она. – Тетя Наташа психовала. То назначат время и не придут, то придут без материалов, короче, ужас.
Женщину с темным каре она не помнила, от фото ножа отшатнулась, но, внимательно посмотрев, сказала, что не видела.
– Я эту комнату получила в наследство от бабушки, переехала годом раньше. Училась, по большей части жила у родителей – там кормили. А здесь кухня сами видели какая. В двадцать лет думаешь, что достойна большего, – улыбнулась Анна.
– Вы не заметили, как отреагировал Иван Вадимович на обнаруженное тело? – спросил Скрынников.
Анна ответила не задумываясь:
– Нет, я только посмотрела и ушла к себе.
Дальше нужно было опросить оставшихся жильцов, потому что, как пояснил Скрынников, все они присутствовали, когда тело было обнаружено.
– Самое главное – старожилы, но по остальным тоже надо пройтись. Вдруг кто что слышал от прошлых жильцов или заметил что-то интересное на месте.
Из «новожилов» начали с Паши-программиста. Следователю понравилась его комната, он с интересом перебирал фигурки из «Звездных войн».
– И что, много заказывают? – спросил он.
– Бывает, – пожал плечами Паша. – Обычно в подарок на день рождения.
– Вы фанат? – спросил следователь.
– Нет, я аниме смотрю, – улыбнулся Паша.
Скрынников заинтересовался 3D-принтером. Расспросил, сколько стоит и как работает.
Паша ничего не знал о женщине с темными волосами, а фото ножа взял в руки и внимательно рассмотрел.
– Охотничий. У меня отец увлекается. Такими при разделке пользуются.
– Да, верно, – сказал Скрынников.
– Значит, убийца занимался охотой. Хотя нож могли подарить, – рассуждал Паша.
– И это все тоже верно.
– Вы не заметили, как отреагировал Иван Вадимович на обнаруженное тело? – спросил следователь.
– Иван Вадимович? Дайте вспомнить… Когда я вошел посмотреть, он стоял рядом с Нателлой Валерьевной и смотрел на тело. Не помню, чтобы реагировал как-то необычно. Как будто они оба были удивлены, но это понятно. Почему вы спрашиваете?
– Проверяю реакцию старожилов.
– Труп еще с тех времен? – спросил Паша.
– Предположительно с лета двухтысячного, – ответил Скрынников.
– Интересно! – искренне воскликнул Паша.
После Паши они пошли на кухню. Оба сделали звонки по работе. У Миши сегодня вечером должно было быть два просмотра одного объекта. Потенциальные покупатели согласились перенести на завтра. Объект – огромная квартира с дорогим ремонтом и солидными агентскими процентами. Переносить было глупо, но Михаил решил для себя, что поучаствует в расследовании, пока следователь не прогонит. К тому же он верил, что в его присутствии жильцы будут говорить охотнее.
– У вас тут никто не работает полный день? – спросил Скрынников.
– Вроде только Полина Аркадьевна, она сметчица. Анна до обеда в саду, потом дома. Варя – студентка, когда как. Паша работает из дома. Сухроб пашет целыми днями и ночами, но он в ЖСК на районе, может всегда подмениться и прийти. Василий – вахтовик, на два месяца в пересменке. Остальные – пенсионеры.
– Ничего себе вы владеете обстановкой, – удивился следователь.
– Овладеешь тут, пока всех расселишь, – ответил Михаил.
Быстро и неинформативно прошли по остальным жильцам. В комнате Сухроба их снова напоили чаем. Миша любил заходить к ним. С комнатой им не очень повезло – пенал с единственным окном, выходящим в стену. Но Сухроб и Зухра заметно любили друг друга, на их крошечных квадратах было ощущение сдержанного счастья. Стены оклеены желтыми обоями, желтые шторы. Михаил думал, что это попытка ребят добавить солнца в хмурую новую родину. Бордовый пушистый ковер. Михаил и Скрынников, не сговариваясь, сняли обувь перед тем, как ступить на него. Естественно, никакой новой информации Сухроб не рассказал, а Зухра вчера испугалась и вообще не выходила из комнаты. Зухра была глубоко беременной. Допивая чай из пиалы, Михаил понадеялся, что они переедут в новую однушку быстрее, чем она родит.
Дальше зашли к Варе, в бело-черный ремонт с потрепанной икеевской обстановкой, оставшейся от прошлых хозяев. Варя не особо усердно училась. На столе лежали лишь несколько учебников и тетрадей с конспектами, зато много места занимали косметика и зеркало. В комнате были две открытые вешалки с одеждой.
Вахтовик Василий встретил их и поговорил, не вставая с дивана, только выключил звук телевизора. Он работал на добыче нефти, и ни жены, ни детей у него не было, так что два месяца отпуска он лежал на диване, вставая только поесть и в туалет. Он жил в просторной и довольно чистой, но все же заметно холостяцкой комнате, которую купил всего десять лет назад, поэтому история с усилением балок была ему неизвестна. Реакцию старожилов он не рассмотрел.
– Они у нас все чокнутые, чего на них смотреть-то.
Василий единственный из всех переезжал в центр. Оказалось, он скопил приличные деньги, потому что тратить их не умел, а с годами еще и обленился. Он покупал приличную двушку на Гончарной. Они с Михаилом ходили вдвоем смотреть ее. Двушка выглядела такой же типичной холостяцкой берлогой. И хотя Василий, пройдясь по квартире, сказал, что «забабахает» здесь крутой ремонт, Михаил был уверен, что тот въедет в нее прямо на своем диване и будет так же лежать в майке у телевизора.
Однажды на кухне он застал обрывок разговора Анны-логопеда и Валентины Афанасьевны. Старушка спрашивала, почему Анна не познакомится поближе с Василием, мужчина-то положительный. Будь сама Валентина Афанасьевна помоложе, она бы попробовала. В ответ Анна лишь закатила глаза. Михаил разделял ее мнение.
Когда они закончили с Василием, наступил вечер.
– Так. Сегодня надо обязательно добраться до Романа Петровича. Может, позвоним?
– Давайте зайдем к нему в комнату. Он выпил утром. Наверное, спит, – сказал Михаил.
– У вас есть ключи? – спросил Скрынников.
– Да, ключи от всех комнат на случай, если кого-то нет, а комнату надо показать, – ответил Михаил. – Только для этого. Но у нас, думаю, форс-мажор.
Он не с первой попытки угадал с ключом и, еще раз постучав и не получив ответа, заглянул в комнату. В вечернем свете на диване угадывалась спящая фигура. Михаил включил свет, и фигура зашевелилась.
– Роман Петрович, извините, мы пришли с вами поговорить, – сказал Михаил.
Глава десятая,
в которой следователь беседует с Алкоголиком Первым, а читатель проводит вечер с Михаилом и его семьей.
В комнате пахло спиртом. Роман Петрович шустро очнулся, засуетился, убрал табурет с пустой бутылкой и остатками закуски, потом схватил со стола расческу с редкими зубьями и торопливо причесал три сальных пера на просвечивающем черепе, пригладил руками футболку и треники – марафет был наведен. И последним штрихом – алкоголик подвинул два мягких стула от стены, приглашая гостей присесть.
Заметно утомленный Скрынников начал с дежурных вопросов о семейном положении, образовании. У Романа Петровича было только девять классов. Учился в техникуме на оператора станков с ЧПУ, да не закончил. Бывшая жена, две взрослые дочки и внуки живут в Москве.
– А че бухаете? – спросил Игорь.
– Как-то нормально мне вроде, – ответил Роман Петрович.
– Ясно, – вздохнул Скрынников. – Работаете?
– Шабашим иногда на разгрузке, в ЖЭКе ребята просят выходить. Лампочку поменять в парадной или вентиль прикрутить. Когда не успевают на вызовы. А нам сотка-другая.
– «Нам» – это кому? – уточнил Скрынников.
– Мне и Ваньке.
– Ивану Вадимовичу, – подсказал Михаил следователю.
– Вы друзья? – спросил Скрынников. До этого он рассматривал комнату, но сейчас уставился на хозяина так, что даже у Миши поднялись волосы на затылке.
Роман Петрович заметно смешался.
– Ну как… да… вроде…
– Собутыльники? – подсказал Скрынников. – Эксперты исследовали тело, которое вчера было обнаружено. Это женщина около сорока пяти лет на момент смерти, рост сто шестьдесят пять. Темные волосы до плеч.