– Ребята, начинаем? – спросил он у коллег.
– Да, мы готовы, – ответила женщина.
Скрынников включил камеру.
– Сегодня двадцать шестое ноября две тысячи двадцать четвертого года. Проводим опрос свидетелей по делу об убийстве Иванова Ивана Вадимовича. Время: семнадцать тридцать шесть. Представьтесь, пожалуйста.
– Михаил Сергеевич Земляков.
– Дата рождения?
– Одиннадцатое мая восемьдесят третьего.
– Место рождения?
Шаблонные вопросы успокаивали. Миша рассказал в подробностях о том, как пришел сегодня утром и как обнаружил труп. Когда он сбивался, следователь задавал наводящие вопросы. Давать показания было даже интересно. Скрынников спросил, показалось ли что-то Михаилу странным этим утром. Нет, все как обычно. О визите Лены следователь не вспомнил. Но если бы вспомнил, Михаил успел сочинить алиби для нее – закрытую дверь в комнату Ивана Вадимовича и встречу Лены с Нателлой Валерьевной при входе, которая состоялась якобы по словам Лены. Нателла Валерьевна, возможно, не вспомнит или будет отрицать, но доверия ей не много.
Наступила пауза, в которой Михаил взглянул на часы. Три часа дня. Он понял, что все время сидел с напряженной спиной, и от осознания спина заныла между лопаток и в пояснице.
– Скоро закончим, – почувствовав его настроение, сказал следователь.
По коридору затопали, и в кухне появились обе старушки с широчайшими улыбками на лицах. Впервые Михаил видел, что Нателла Валерьевна испытывает синхронную эмоцию с кем-то другим.
– Закончили! – провозгласила она.
– Выбросили, все чисто! – добавила Валентина Афанасьевна.
Их обеих распирало от радости.
– Поздравляю вас, – сказал Миша.
Скрынников указал им на камеру, они зашептались и увели друг друга.
Следователь задал еще несколько вопросов и отключил камеру. Михаил выдохнул, и с выдохом словно закончились силы. Он встал и размялся. Ноги затекли, спина ныла. «Стареешь», – сказал он себе голосом жены. На мыслях о жене сердце ухнуло и сильно забилось.
– Романа Петровича поискать? – спросил Миша у следователя. Он ежеминутно боялся, что тот вспомнит о визите Лены. Или вспомнил и не задает наводящих вопросов, чтобы Миша не выкрутился.
– Позовите Нателлу Валерьевну следующей, пожалуйста, – попросил тот, и Михаил мысленно выдохнул.
Михаил шел по коридору и включал свет, потому что Нателла выключила его на обратном пути. Очередной проход по длинному коридору успокоил его. Какая глупость, в самом деле, подумать, что Лена подкинула спирт алкоголику. Или могла? Нет, совершенно точно, нет, полная ерунда. Он взял телефон, чтобы позвонить жене и задать прямой вопрос, но не решился и положил телефон обратно в карман.
В комнате Ивана Вадимовича было пусто. Из распахнутого окна сквозняк неторопливо влетал в помещение, прогуливался по стенам, ударялся об пол и, ослабленный, улетал в прихожую. На радостях жильцы вынесли все и даже подмели пол – на нем после веника остались дорожки пыли. Лишь в углу у батареи валялся фантик от «Мишки на Севере». Даже с порога было видно, какой он тщательно разглаженный и выцветший. Наверное, съев конфету, Иван Вадимович разглаживал фантик и вспоминал былые хорошие дни, детство и двор. Миша не спрашивал у Ивана Вадимовича о его детстве и сейчас подумал, что было бы интересно узнать, но спросить не у кого. Мысли о фантике и детстве навели его на мысли о родственниках, наследстве и телефоне, который был у следователя.
Михаил постучал в дверь Нателлы Валерьевны и сказал, что ее ждет Скрынников. Получив ответ, что пусть подождет еще пять минут, пиздоглот поганый, он отправился обратно на кухню и там попросил телефон Ивана Вадимовича. Скрынников достал из портфеля Nokia 3310, завернутый в прозрачный пакет. Телефон был заряжен и даже казался чистым, но Михаил не стал доставать его из пакета, и нажимал кнопки через полиэтилен. При каждом нажатии телефон пикал, напоминая Мише его первый сотовый телефон той же модели. В списке контактов было всего двадцать имен: Катя, Дуся, Серега и им подобные, нашлись контакты «Тетя Тася» и «Ромка».
Михаил переписал все номера из телефона Ивана Вадимовича себе в блокнот. В кухню вплыла Нателла Валерьевна – нарядная, подкрашенная. Скрынников едва заметно вздохнул и указал ей на стул. Нателла Валерьевна села, позируя на камеру.
– Смотреть на вас или в камеру? – спросила она с интонацией уставшей от съемок телезвезды.
Коллеги Игоря опустили голову в бумаги, их плечи задергались. Да, точно. Если подозрение падет на Лену, пусть скажет, что ей встретилась Нателла.
– Камера пока выключена, – сказал Скрынников. – Сначала надо подписать несколько документов.
Нателла немного сдулась и стала рассматривать ногти.
– Без него дышать легче, – неожиданно сказала она.
– Нателла Валерьевна, – с укором произнес Михаил.
– Что? Попробовал бы сам жить с этим козлом вонючим.
Следователи одарили ее удивленными взглядами, а уже привыкший к ругани Скрынников спокойно остановил ее:
– Предупреждаю вас, Нателла Валерьевна, будете сквернословить – поедете на пятнадцать суток в отделение.
Старуха открыла рот, чтобы обматерить его, но опомнилась, села поудобнее и замолчала, стиснув руки на коленях. Михаилу хотелось услышать, что скажет Нателла, но он отдал телефон Скрынникову и быстро ушел, чтобы не застрять.
В прихожей он снова заглянул в комнату Ивана Вадимовича. Ничего не говорило о том, что двенадцать часов назад здесь была свалка, в которой спал еще живой человек. Запаха не было. Выцветший фантик лежал под батареей, и можно было подумать, что здесь жила старушка, любительница чаепитий по-ленинградски. Алкоголик Второй уже испарялся из головы Михаила. Раздумывая, почему он так быстро привык к факту смерти, Михаил сделал несколько звонков по работе. Позвонил в агентство и попросил перекинуть его объекты на других агентов. Поговорил с несколькими клиентами и, описав ситуацию, попросил подождать несколько дней. Потом поболтал с женой: они обменялись бытовыми фразами и стандартными словами поддержки, но после разговора он почувствовал, как под ноги возвращается твердая земля. Так как его рабочее место на кухне было занято, Михаил пристроился на стуле в прихожей и принялся звонить по скромной телефонной книге Ивана Вадимовича.
Первые три номера из списка «Саня», «Люда» и «Витя» числились незарегистрированными в сети, видимо, номера были старые, как и сам старый, но неубиваемый телефон. Следующим номером была «Кристина», и она подняла трубку и сонным голосом попросила, чтобы подождали. Судя по звукам, она с большим трудом вставала с кровати, но причину Михаил не понял – то ли болезнь, то ли похмелье. Михаил не успел сразу сказать причину звонка и прожил очень неприятную минуту ожидания, ему еще не приходилось сообщать родственникам о смерти. Так уж сложилось, что его довольно многочисленная родня – дяди, тетки, дедушки и бабушки с обеих сторон были живы и даже здоровы.
Кристина, судя по голосу, пожилая женщина, долго пыталась понять, кто ей звонит, говорила, что не собирается никуда переезжать из своей комнаты до самой смерти и что никакие агенты ей не нужны. Михаилу едва удалось прорваться через бесконечный монолог и поток вопросов, на которые он не успевал ответить. Узнав, что Иван Вадимович мертв, Кристина замолчала, а потом как-то с облегчением сказала, что, значит, все, отмучился, закончил свой путь. Она не спросила, как он умер, вообще больше ничего не спрашивала, словно факт того, что ее друг «отмучился», отменял важность прочих обстоятельств. От Кристины Михаил узнал, что у Ваньки была сестра, но, может, брат, точно она не помнила, потому что они «разосрались» еще до того, как Кристина познакомилась с Ванькой, но кто-то точно был.
Обнадеженный Михаил поблагодарил и положил трубку. Он с удивлением вспомнил, что вчера ему не пришло в голову поискать в вещах Ивана Вадимовича бумажную записную или телефонную книжку, где могли быть контакты родственников. Впрочем, вряд ли бы он стал копаться в свалке. Михаил мгновенно вспомнил связанную в тугие узлы одежду, консервные банки, окаменевшие яблочные огрызки, мебель, осколки посуды, продавленный диван. Пока Михаил работал с ним, он принимал комнату и хозяина такими, как есть, но сейчас на него накатило отвращение и сразу за ним – облегчение, что в комнате наконец пусто.
Михаил переварил последнюю мысль, а потом вернулся к звонкам. Следующим был контакт «Слава Пш». Слава взял трубку сразу, и первой его фразой после новости о смерти друга было сожаление, что пятьсот рублей тот не вернет. Михаил выдержал паузу, прослушав монолог полностью. Слава Пш поинтересовался, как умер Иван Вадимович. Михаил не хотел растягивать разговор, поэтому сказал, что умер во сне, и перешел к вопросу о родственниках. Слава Пш никого не знал. Михаил положил трубку. Испитые голоса друзей Ивана Вадимовича вносили дисгармонию в образ старика, который в голове у Михаила оброс защитным коконом симпатии и сожаления. С каждым звонком сожаление и симпатия таяли. Растаяли и подозрения, что убийство совершила Лена. Охватившая его несколько часов назад лихорадка отпустила и казалась глупостью.
Следующей была «Вероника». Она говорила трезвым голосом благополучной пожилой дамы. Выслушав Михаила, Вероника расплакалась. Она была сестрой Ивана Вадимовича.
Глава семнадцатая,
в которой Лена достает телефон давнего возлюбленного матери и выясняет у него обстоятельства их последних встреч.
Лена нервничала все время после встречи с Костиком и винила себя за тупость. Но после разговора с мужем успокоилась и сообразила, что нужно делать. Наиболее вероятный подозреваемый в смерти матери сам теперь мертв, размышляла она, прочищая забившийся пылесос. Но она должна убедиться, что это не Николай. Может, он проследил за мамой до квартиры на 5-й Советской. Может, за ней проследил сам Костя, который понял, зачем отец приехал в Петербург. Мысль о том, что Костя может быть замешан, будоражила Лену.