Бесконечно бренькал телеграмм, куда они с Костей перешли. Он предлагал встретиться у Казанского, Исаакия, у входа в Летний, а потом сходить в мясной, итальянский или японский ресторан или пирожковую. Лена написала, что через полчаса освободится и может встретиться с ним на Восстания. Костик ответил восторженными смайликами.
– Дети, собирайтесь к бабушке! – крикнула она в детскую.
Дочки радостно заверещали.
– Отставить радость, – приказала Лена. – Уроки и прописи берем с собой.
Раздались возмущенные возгласы. Через пятнадцать минут Лена с дочками уже спускалась по лестнице. Еще через пятнадцать выбегала из парадной свекрови и на ходу писала Косте, что задержится и чтобы он подождал.
Костя ждал ее у метро «Площадь Восстания». Слушал уличного музыканта, игравшего на саксофоне. Он был в шапке и пуховике, на шею намотан шарф. Предусмотрительный, захватил с собой теплую одежду. Он раскинул руки и обнял Лену, когда она подошла ближе. Она неловко похлопала его по спине и отстранилась.
– Ну что, идем? – спросил Костик, заглядывая Лене в глаза.
Она поспешно отвела взгляд. Костик взял ее за руку и потянул в сторону Исаакия. Лена аккуратно высвободилась.
– Я взял билеты в сам собор и на колоннаду, – говорил Костя, пока они ждали зеленого на переходе улицы Восстания. – Потом забронировал ресторан с видом на собор. Столик у окна. Вечером можно сходить послушать джаз. Ты как, любишь джаз? – Он взглянул на Лену, и в его взгляде читалось, как он доволен собой и какой вообще молодец. Мнению Лены, ее жизни в его планах было отведено место молчаливого статиста. Ко второму «недосвиданию» от Костиковой легкости не осталось и следа. Стало ясно – он приехал, чтобы решить проблему отсутствующей жены. Костик мнил себя принцем, вниманию которого будет рада любая женщина. Мужья и дети не были преградой. Он не говорил ничего в лоб, но то, как он смотрел на Лену, не скрывало его цели.
«Какая прелесть, – злорадно думала Лена. – Вот почему у тебя с личной жизнью не складывается».
Она пережила краткое, но сильное разочарование, пока они переходили улицу Восстания. От того, каким на самом деле оказался заграничный принц из детства. Десять шагов – и она окончательно стала мыслить трезво, максимально рационально.
Но вот Костик взял Лену под руку и сообщил, что до Исаакия им лучше прогуляться пешком. Заодно Лена могла бы рассказать о городе, ведь она почти местная, правда? От пешей прогулки Лена отболталась тем, что она на каблуках, хотя могла ходить на них сколько угодно долго. Они дошли до автобусной остановки и спросили, на каком автобусе можно доехать до Исаакия. Потом встали под крышей, потому что пошел мокрый снег.
– Давай сразу в ресторан? – сказала Лена. – Погода для колоннады не очень.
Костик немедленно согласился. Стоявшие на остановке люди украдкой их рассматривали, а некоторые откровенно пялились. Лена с досадой подумала, что сглупила. Ее могли увидеть знакомые Миши, и тогда придется врать, с каким мужиком она ждала автобуса. С другой стороны, не в постели же их застали. И почему бы не рассказать Мише все как есть, если их увидят. Не расчленяет же она людей. Лена посмотрела на Костика, который в тот момент рассказывал о своей квартире во Франкфурте-на-Одере. Ее первая любовь наслаждалась собой. Захотелось взять его за плечи и потрясти.
«Дура, – снова обозвала она себя в автобусе. – Надо было спросить сразу и не разводить вот это вот все». Автобус застрял в пробке, поэтому вышли раньше и до ресторана добрели пешком. Снова устроились за столиком у окна.
– Ты впервые в Петербурге? – спросила Лена после того, как официант принял заказ.
– Нет, второй. Я не рассказывал? – удивился Костя. – Мы с папой были здесь, оформляли документы. В двухтысячном.
– Жаль, что не встретились, – сказала Лена, мечтательно глядя в окно.
Его реакцию, к своей досаде, она увидеть не успела, потому что к ним сунулся официант, закрыв лицо Кости меню.
– Извините, у нас больше не осталось паштета. Могу предложить другую закуску?
Костя задумчиво смотрел меню, и Лене показалось, что он думает, как бы ловчее соврать.
– Давайте карпаччо, – сказал он.
Официант кивнул и ушел, прихватив меню.
Костя поднял на Лену взгляд.
– А почему мы должны были встретиться?
– Я же говорила вчера, – спокойно объясняла Лена, продолжая наблюдать за реакцией собеседника. – Мы здесь с девяносто девятого.
– С мамой? – тупо переспросил Костя.
– Конечно с мамой, с кем же еще.
Костик задумался на несколько секунд. Он выглядел растерянным. Лене показалось, что он не играет, но она продолжала наблюдать.
– Мы приезжали летом в двухтысячном, жили здесь почти месяц. Не знали, что вы тоже здесь, – сказал он.
– Надо же, – протянула Лена, чувствуя фальшь в голосе. – Мы тут жили уже год, я поступала в универ. В квартире рядом, кстати. Минут десять отсюда.
Взгляд Костика растерянно блуждал по Лене, Исаакию, ресторану. Официант принес шампанское.
– За Питер, – сказала Лена, поднимая бокал за тонкую ножку.
Они чокнулись, и стекло зазвенело.
– За встречу, – сказал Костик.
– Может, если бы увиделись с тобой тогда, все было бы по-другому, – сказала Лена, выпив половину своего бокала.
– Да уж, – скупо ответил Костя.
– Наверное, вы за месяц много чего здесь посмотрели? Почему Исаакий не успели?
– Мы особо нигде не были. Папа решал какие-то дела с документами. – Лену умилило, как мягко Костик произнес «папа». – Сначала поехали в Казахстан, в Чаглинку. Документы на дедушку искали.
– О, ты и там был с ним?
– Да. Родители, я говорил, не смогли интегрироваться. Папа ездил посмотреть, как оно, на родине. Потом предложил съездить в Москву и Петербург. В Москве мы были три дня, а в Питере решили задержаться. Папа искал работу, но с его советским конторским опытом нигде не был нужен.
К концу монолога речь Костика замедлилась, запнулась. Он наморщил нос и стал некрасивым, рыжим, с неприятными морщинами у глаз. Лена делала вид, что не понимает. Официант принес закуски. Лена уткнулась в свои артишоки, с сочувствием видя отчаяние Кости оттого, что ему открылась истинная причина их месячных каникул в Петербурге. Наверняка скверно узнать, что отец снова изменял матери. Лена ела артишоки и смотрела в окно. Они снова выпили, на этот раз за красивый город. Когда печаль в глазах Костика немного притупилась, Лена снова принялась за расспросы.
– И чем ты занимался в тот месяц?
Костик дернул плечом.
– Ничем. Папа снял квартиру в обычном районе. Он уходил на… – глаза Костика заметались, – на собеседования, а я сидел дома и смотрел телик, что там парню может быть интересно. Денег у нас было немного, так, погулять по городу.
– Ты разве не поступал в вуз в тот год? – спросила Лена.
– Нет, в Германии учатся на класс дольше, – ответил Костя. – Мы с папой только один раз прогулялись по Невскому. Мать потом орала, что он не показал ребенку Ленинград. – Он внимательно посмотрел на Лену. – И правда, жаль, что не встретились.
– Не говори, что вспоминал детсадовские дела, – усмехнулась Лена. Шампанское уже гуляло весельем в голове.
– Ну, не скажу, что не вспоминал, – подумав, ответил Костя. – Такой настойчивой девушки мне больше не попадалось.
Он говорил искренне.
– Как мило, – съязвила она.
– Я хорошо запомнил то лето. И как мы с мамой к вам приходили – тоже помню.
– Твоя мать, наверное, нас ненавидела? – спросила Лена.
– До сих пор отцу припоминает. Видимо, не зря, – он грустно посмотрел на Лену.
Она опустила глаза. Официант забрал пустые тарелки. Костя подлил еще шампанского. Они молча чокнулись и выпили. Костя выпил залпом весь бокал, и Лена подумала, что, пожалуй, пора закругляться.
– Когда вы уехали? – спросила она.
– Вроде в конце августа.
– Точно не помнишь? – поднажала Лена.
Костик задумался.
– Нет, не помню.
– Если ты еще учился в школе, может, к первому сентября улетели?
– Нет, – Костя отрицательно помотал головой. – В Германии такого нет. Там плавающее начало учебного года. Зависит то ли от земли, то ли от школы. Тебе зачем это?
Официант принес горячее. Лена уткнулась в свиные щечки с пюре. Костя забыл о своем вопросе и снова начал рассказывать о квартире. Его рассказ сыпал подробностями, как обычно делают эмигранты: широкоформатный телевизор, теплые полы, голосовое управление светом.
– У вас есть голосовое управление светом? – неожиданно спросил он.
– Нет, по старинке щелкаем, – ответила она.
Лена попыталась вспомнить, о чем спрашивал ее Костя до этого момента, и вышло, что это был первый личный вопрос, кроме того, что она желает выпить и съесть и не холодно ли ей. Костик тосковал из-за предательства отца, но по-прежнему присваивал Лену. Он не спросил, когда ей нужно домой, не задал вопрос о муже и дочках, хотя знал об их существовании.
Костя не услышал ответа Лены и уже рассказывал о районе, в котором находилась квартира. «Не найти тебе невесты, чувак», – подумала Лена. Она отвлеклась от разговора и улетела мыслями к потенциальной жене Кости. Его странности могла бы не замечать женщина попроще, но, увы, по манере общения Лена угадала, что Костя не пойдет на снижение ставок. В Костином пиджаке, который он повесил на спинку стула, заиграл телефон. Он достал его, посмотрел, кто звонит, и положил экраном вниз. Пришел официант забрать пустые тарелки. Лена и Костя синхронно убрали со стола руки.
– Видишь, действуем как команда, – подмигнул Костя.
Лена криво улыбнулась в ответ, и ее взгляд перехватил уходивший с тарелками официант. Она отвернулась к Исаакию и закатила глаза. Когда она снова посмотрела на Костю, он перевернул телефон, и там загорелся экран разблокировки. Лена пристально следила за его руками. Костя нарисовал на экране символ, который мгновенно исчез, и телефон засветился.
«97639 – прошептала про себя Лена и повторила еще несколько раз: – 97639, 97639, 97639, 97639, 97639».