– Отравили техническим спиртом из комнаты Паши. Представляешь, сегодня, только вынесли его тело, жильцы собрались и выбросили все, что было у него в комнате. Вот прям тут же, как только за ним закрылась дверь. Не удивлюсь, что его укокошили вообще не из-за тела, а из-за комнаты, потому что вчера он опять отказывался продавать ее.
– Я бы тоже радовалась. Или сама удавила. Жить рядом с таким невыносимо.
Миша, онемев, смотрел на нее. Жена ответила ему меланхоличным взглядом.
– Что? Ты знаешь, как с ними работать, но не знаешь, каково жить.
– Только следователю об этом не говори, – попросил Михаил.
Перед сном Миша думал о жене. Ее нескрываемое безразличие к смерти матери и вечернее признание напугали его больше, чем показалось сначала. Он попытался восстановить в памяти ее рассказ о матери и жизни с ней. При повторном знакомстве в студенчестве его поразило, что она не сказала, что мать пропала без вести. Потом, десять лет спустя, его поразила история Лениного детства и юности. В его понимании из такого детства путь был только в алкоголь, деструктивную семью, в общем, в любые неблагополучные сценарии. Но жена избежала всего этого. В голове крутилась мысль, что Лена могла убить и собственную мать.
Глава девятнадцатая,
в которой следователь Игорь Вячеславович Скрынников устанавливает личность жертвы и добирается до настоящего убийцы.
Рано утром, еще до будильника, позвонил Скрынников.
– Михаил, нужна помощь с документами из нулевых. Пытался вчера разобраться, фото прислали скверные, да и в них, честно говоря, я мало понимаю.
– Давайте я заскочу в офис и привезу копии, – предложил Михаил. – Встретимся на 5-й Советской?
– Я уже здесь, – ответил следователь.
Миша ушел в душ, по дороге разбудил девчонок. Вернувшись, застал жену задумчивой и отстраненной.
– Лен, что опять?
– Ничего, все хорошо, – улыбнулась она. – Яичницу будешь?
Придя в квартиру на 5-й Советской, Михаил нашел следователя на кухне за телефонным разговором. Скрынников поприветствовал его кивком головы и сделал знак подождать.
– Ну смотрите, как я говорил, данные по перелетам в авиакомпаниях хранятся год, но коллеги из МВД нашли архивы того периода, потому что отслеживали рейсы за границу, следили за одним… неважно, – рассказывал Игорь в трубку. – Двадцать пятого августа был рейс Москва – Берлин, на который зарегистрировались Николай Майер и Константин Майер.
Он помолчал, слушал собеседника.
– Они вылетели в двадцать два тридцать. Вы говорили о двадцать шестом числе, верно я запомнил? Значит, не он.
Он снова замолчал.
– В общем, будьте спокойны, это не ваши знакомые. До свидания.
Он сбросил звонок. Михаил разложил на столе документы бывших владельцев коммуналки.
– На всех бутылках с техническим спиртом отпечатки только Паши, а на одной – Анны.
– Не может быть?! – показательно удивился Михаил. – Им зачем его убивать?
– Может, из-за расселения? Вы же говорили, Иван Вадимович в последнюю ночь порывался уничтожить документы?
– Было такое. Но не убивать же. И про отпечатки сейчас даже ребенок знает. Всем известно, что нужно работать в перчатках, – говорил Михаил, мысленно приказывая себе заткнуться.
– Никак не складывается вечер отравления Ивана Вадимовича. Слишком много людей в квартире.
– Суетились они знатно в тот день. Даже Роман Петрович сбежал. Сказал, что сбежал из-за ссор и шума. И Валентина Афанасьевна участвовала, и Анна, хотя обычно не ввязывается.
– Ясно, – вздохнул Скрынников.
– Давайте посмотрим собственность на двухтысячный, – предложил Михаил. – Что именно смотреть?
– По всем нашим старожилам – кто собственник. Кроме Нателлы. Хотя и ее давайте на всякий случай.
Они быстро прошлись по всем старичкам. Анна единолично владела комнатой, аналогично – Роман Петрович и Иван Вадимыч. Нателла делила собственность с мужем.
– Такое бывает, он умер раньше, но документы не меняли, – пояснил Михаил.
Комнатой Валентины Афанасьевны владел ее муж и другая женщина с такой же фамилией и отчеством, по всей видимости, его сестра.
– Как Валентина Афанасьевна получила комнату в собственность? – спросил Скрынников.
– Вроде от мужа, – сказал Михаил. – Я могу посмотреть, тут есть все копии.
Миша придвинул к себе коробки, отошедшие на задний план после начала расследования. В них нашлась папка с номером помещения и именем. Михаил разложил перед собой листы.
– Мы всегда проверяем, как была приобретена собственность, у текущего владельца.
Он нашел нужные бумаги.
– Так… в 2006 году ее муж получил долю сестры в наследство.
– Если не ошибаюсь, он сам умер тоже в 2006-м? – спросил Скрынников.
– Да, – подтвердил Миша.
– Вот и нашли мы ее, – сказал Скрынников.
Он встал и пошел по коридору, Михаил несся за ним, пытаясь понять, зачем Валентине Афанасьевне убивать его тещу. Впрочем, все мысли и чувства затмевало облегчение оттого, что убила ее не Лена. Остальное казалось мелочью.
Они наткнулись на Романа Петровича, выходящего из туалета.
Скрынников притормозил возле него.
– Роман Петрович, как вела себя Валентина Афанасьевна в вечер смерти вашего соседа?
Дед опешил от неожиданности, но ответил быстро:
– Ничего такого, просто туалет заняла, зараза, мне к друзьям идти пришлось.
– Цистит у нее был, – прошелестела из-за угла Нателла Валерьевна. – Вот и бегала.
– И часто он у нее? – поинтересовался Скрынников.
– Не было раньше. Простудилась, бывает, – сказала Нателла.
На звуки голосов выглянул Паша.
– Павел, вы закрываете дверь, когда находитесь в квартире? – спросил Скрынников.
– Нет, никогда, – ответил тот.
Скрынников пошел дальше по коридору к комнатам. Похоже, его осенило. Он скрылся за поворотом, и когда Михаил зарулил в прихожую, стоял у двери Валентины Афанасьевны, и в этот момент она открывала им дверь.
– Валентина Афанасьевна, позвольте посмотреть ваши полы, – сказал Скрынников и вошел в комнату, заставив хозяйку отступить.
– Зачем вам мои полы? – спросила старушка.
– Вы знаете зачем, – ответил Скрынников.
Паша и Роман Петрович вошли в комнату, Михаил за ними. Миша внимательно осмотрел пол – потрепанный, но чистый ковролин, у дивана и под обеденным столом – коврики. Что тут искал Скрынников?
А тот не спускал глаз с Валентины Афанасьевны.
– Где? – спросил он. – Все равно найдем, вы же понимаете.
Валентина Афанасьевна села на диван и сложила руки на коленях.
– У окна, – наконец сказала она.
В комнату вплыла Нателла Валерьевна.
– Что ж вы, Нателла Валерьевна, не признались, что нож вашего мужа? – спросил Скрынников.
– Тебе, хуезвону, говорить, что ли? Заметете в ментовку, и ниче вам не докажешь, сукам сраным, – с достоинством ответила Нателла.
– Эх, Нателла Валерьевна, человека убили, пока вы молчали.
Она растерялась и молча смотрела на собравшуюся компанию.
– Подождите, – осенило ее. – Валька, ты, что ли?
– У вас найдется хороший нож? – обратился следователь к хозяйке комнаты.
Валентина Афанасьевна отвернулась к окну.
– Вам зачем? – спросила Нателла Валерьевна.
– Подрезать ковролин, – ответил следователь.
– Есть нож для картона.
– Несите, подойдет.
Нателла ушла и шустро вернулась, с любопытством оглядывая комнату.
– Нателла Валерьевна, Михаил Сергеевич, побудете понятыми, – сказал им Скрынников.
Миша по-прежнему не понимал, что хочет найти Скрынников. Ответ, очевидно, был очень прост, и Миша ощущал себя тупым. Игорь подошел к окну, наклонился, воткнул нож в ковролин и разрезал его вдоль подоконника. Так он вырезал квадрат, размером похожий на тот, что они подняли в комнате Нателлы. От поднятого ковролина поднялся запах старого дерева, прелости. Под батарею метнулась пара тараканов. Скрынников наклонился над освободившимся пространством. В нем был паркет, такой же, как в нескольких других комнатах.
– Нателла Валерьевна, Михаил Сергеевич, прошу посмотреть.
Агент и сумасшедшая старушка подошли и наклонились над вырезом. Сначала Михаил ничего не понимал, а потом увидел неокрашенное деревянное покрытие, а только под батареей – светлую кайму. По ней Миша понял, что в вырезе – большое темное пятно, уходящее за границы квадрата. Они с Нателлой переглянулись и отступили от края, потом еще. Неизвестно, как велика была лужа крови, ведь, по мнению судмедэксперта, женщина в перекрытиях умерла от кровопотери. Михаил отступил еще и еще. Стало неуютно от осознания, что он топчется по крови мертвой тещи и что она, возможно еще живая, умирала здесь, истекая кровью.
– Валька, ну ты даешь! – воскликнула Нателла.
– Это не я, – спокойно ответила Валентина Афанасьевна.
– А кто, Федька? – спросила Нателла.
Валентина Афанасьевна кивнула. По ее глазам было видно, что врет. Скрынников достал из кармана телефон, набрал номер и коротко сказал в трубку:
– Срочно на 5-ю Советскую. И снова экспертов.
– Ваньку тоже ты? – с восхищением спросила Нателла.
– Сестра мужа? – спросил Скрынников хозяйку комнаты. – В перекрытиях.
– Да, – мрачно ответила та.
– Комнату не поделили? – спросил следователь.
– Да. Жила на Севере, а тут заявилась и потребовала долю, – коротко ответила Валентина Афанасьевна.
Михаил разозлился на себя, что подозревал жену.
– Не выходите из квартиры. Скоро приедут судмедэксперты. Через полчаса позову вас на кухню, поговорим.
Валентина Афанасьевна промолчала. Все, кроме нее, вышли из комнаты. Скрынников прикрыл за собой дверь. Миша кинул взгляд в закрывающийся зазор: Валентина Афанасьевна по-прежнему сидела на диване и смотрела в окно.
– Объясните, Игорь Вячеславович! – попросил Михаил.
Следователь отошел к зеркалу и стал стряхивать с себя налипшие шерстинки.
– Срастил слова всех свидетелей плюс ваши документы. Заметили, что доля в комнате перешла Валентине Афанасьевне в собственность от мужа? Это было в две тысячи шестом, а в двухтысячном муж Валентины Афанасьевны в самом деле спрашивал у Ивана Вадимовича, как спрятать труп под полом. А когда труп обнаружили, Иван об этом вспомнил. По всей видимости, он помнил что-то, что указывало, что убийца сама Валентина, а не ее муж. Но мы об этом уже не узнаем, а сама она ни за что не признается.