И потом, нож. Почему Нателла не сказала сразу, понятно. А вот почему о ноже не сказала Валентина – это вопрос, так? Слишком подозрительно было бы, если бы она помнила, что нож принадлежал Нателле. Если она ни при чем, то сказала бы сразу, как ей показали фото орудия убийства, а еще ее подозрительный цистит в день, когда отравили Ивана Вадимовича.
Он убрал последние шерстинки, пригладил волосы, обернулся к агенту.
– Ох и утомили меня ваши подопечные.
Миша соображал и никак не мог поймать самый важный вопрос, который нужно было задать. Точно ли женщина в перекрытиях – не мать Лены? Что теперь будет с Валентиной Афанасьевной?
– Я буду опрашивать ее через полчаса. Если хотите, оставайтесь, – внезапно предложил следователь.
– Мне сообщить Лене, что это не ее мать? – спросил Михаил.
Следователь на секунду задумался.
– Я бы подождал результатов ДНК или как минимум поговорил бы сначала с подозреваемой. Когда подтвердим личность женщины. Чтобы не волновать вашу жену лишний раз.
Мишу растрогало, как следователь заботился о Лене. Тем временем Скрынников развернулся и ушел на кухню.
Мише хотелось с кем-то поговорить, он толкнул дверь комнаты Романа Петровича, она была не заперта. Роман Петрович сидел в обычной позе за импровизированным столом-табуретом и пил чай. На табурете стоял пакет с печеньем.
– Садись, Мишань, – позвал его Роман Петрович. – Помянем друга нашего.
Миша шагнул в комнату и прошелся до окна, взял дешевое печенье из пакета, вернулся обратно к двери, осматривая комнату.
– Жаль, что так получилось, – сказал он Роману Петровичу и вышел из комнаты.
Миша двинулся на кухню и, пока шел по коридору, заметил, что свет не выключен. На кухне он сложил документы в ящики.
– Не убирайте далеко, мне понадобятся, – попросил Скрынников.
Он взял треногу с камерой и велел Михаилу взять треногу со светом.
– Идем делать запись признания. Если признается, конечно, – сказал следователь.
От очередного прохода по коридору у Миши закружилась голова. Казалось, весь последний год он только и делает, что ходит туда-обратно по этому коридору. Ощущения были тошнотворные. Впервые за все время ему захотелось поскорее выйти и вообще забыть этот объект. Слишком он оказался сложным, и слишком долгим был путь к его продаже.
Валентина Афанасьевна выглядела нормально и наливала себе чаю, когда они со следователем без стука вошли в ее комнату. Скрынников не попросил разрешения войти, молча взял стул и приставил его к столу. Михаил искоса взглянул на него. Следователь выглядел вымотанным. Должно быть, на самом деле его достала тупая коммунальная бытовуха. Пьянки, любовники, убитые сестры, разборки. Скоро долгожданный отпуск, а он сидит в этом клоповнике. Михаил обозвал квартиру клоповником, чего с ним раньше не бывало. Вырезанный кусок ковролина лежал грязной стороной вверх. Интересно, куда делись обитавшие под ним тараканы. Наверное, отсиживаются под батареей, чтобы ночью занять более выгодные жилые места. От этих мыслей зачесались руки, потом лицо и голова. Он украдкой почесался.
– Валентина Афанасьевна, можете считать, что мы беседуем сейчас как знакомые. Записи я пока не веду, протокола не составляю. Расскажите, пожалуйста, как так вышло, что ваш муж убил свою сестру. И как с этим связан Иван Вадимович?
Валентина Афанасьевна пожевала губами и с ненавистью посмотрела на Михаила.
– Этот что тут делает? – резко спросила она.
Михаила поразил ее тон. Самая приветливая жительница коммуналки вела себя, словно они были не знакомы.
– Я попросил Михаила помочь мне, – мягко сказал следователь.
– Пусть уйдет, не буду при нем говорить, – отрезала Валентина Афанасьевна.
Скрынников и Михаил переглянулись, затем агент встал и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Он не удержался и оставил щель миллиметров пять, чтобы подслушать, что хозяйка расскажет следователю, но с другой стороны раздались шаги, и дверь хлопнула, отрезав все звуки.
В домофон позвонили. Это приехали эксперты. Михаил открыл им дверь, оделся и ушел.
Глава двадцатая,
в которой сделка по продаже квартиры входит в завершающую стадию, а морская свинка Нателлы Валерьевны наконец-то моргает.
Миша испытывал невероятное облегчение, поднимаясь по лестнице в последний раз. Он немного притормозил в пролете между вторым и третьим этажами и задумался. Точно, чуть больше месяца назад он поднимался в коммуналку с похожим настроением.
– Пап, пошли, – потянула его за руку Маша.
– Какая-то парадная ободранная, – брезгливо морщилась Соня.
Миша в последнее время замечал в ней неприятную манерность, которой не было ни у жены, ни у его матери. Наверное, нахваталась в школе. Надо бы поговорить.
– Папа, сколько звонков! – восхитилась Маша, когда он замешкался у двери, доставая ключ.
– Да, и видишь, каждый подписан! – сказал Миша.
Он поднял дочку, и она потрогала пальчиками табличку с фамилией «Захаровы».
В прихожей их встретила темнота и перепалка, в которой Михаил без труда и прямо-таки с любовью узнал Нателлу Валерьевну и другой – мужской и молодой голос. Ссора была, конечно, по поводу выключенной лампочки.
– Привыкли жировать, подмурыжки, а у меня каждая копейка на счету.
– Включите немедленно, Михаил пришел!
Пока Миша, натыкаясь на коробки, искал выключатель, он понял, что голос принадлежит Саше, наследнику Ивана Вадимовича.
– Сучата, подсоски и порножоры, – зашипела Нателла.
– Нателла Валерьевна, я с детьми! – рявкнул Михаил.
Он наконец нащупал выключатель и увидел, что вся прихожая заставлена вещами, готовыми к погрузке. Месяц назад такого не было. Значит, тогда чувствовали, что сделка не состоится. Маша и Соня с интересом рассматривали прихожую и персонажей в ней.
– Какие милые девочки, – тонким голоском внезапно запела Нателла Валерьевна. – Как вас зовут?
Опешивший от неожиданной смены настроения собственницы, Михаил смотрел, как она, воркует с девочками, как ловко помогает им снять куртки и заводит в свою комнату. Девочки разулись на пороге и шагнули внутрь, оглядываясь с любопытством.
– Смотрите, кто у меня живет, – говорила Нателла Валерьевна, показывая на морскую свинку, которая оставалась неподвижной все это время. – Ее зовут Марфа.
– Можно погладить? – спросила Соня.
– Конечно, – ответила Нателла, окончательно изумляя Михаила.
– Приобщаете дочек к работе? – спросил Саша.
– Да не то чтобы, – ответил Михаил. – Просто у жены концерт.
– Она выступает? – вежливо поинтересовался Саша.
– Нет, она режиссер.
В других комнатах зашевелились, услышав голос агента. Выглянул голый по пояс Роман Петрович, громко поздоровался и исчез за дверью – одеваться. Вышли логопед Анна с сыновьями, узбек Сухроб, студентка Варя, вахтовик Василий и остальные.
– Идите на кухню, чтобы не толпиться, – велел им агент.
Они послушно двинулись, куда им сказали, оживленно переговариваясь. Миша неторопливо надел тапочки, опираясь на коробки, наслаждаясь последними минутами в этой странной квартире. Конечно, ему придется снова здесь появиться. Проверить, что все выехали, забрать ключи, чтобы передать их новому владельцу. Но это будет уже после сделки. Сделка, как широкий проспект, разделяет два состояния объекта недвижимости. Он заглянул в комнату Валентины Афанасьевны и обнаружил в ней все тот же порядок и милый уют, что раньше. Перед отъездом она положила на место вырезанный кусок ковролина, и ничего не напоминало об убийстве. После он заглянул в комнату Ивана Вадимовича. Запах окончательно выветрился. Теперь здесь пахло старым жильем, безлико и безобидно. Миша подумал, что Ивану Вадимовичу, наверное, на том свете лучше, чем было здесь.
Он заглянул и в комнату Нателлы Валерьевны. Соня сидела на полу и держала на руках Марфу. Марфа вышла из своего вечного оцепенения, моргнула и стала обнюхивать Соню, шевеля усами. Маша сидела рядом на корточках и гладила свинку.
– Нателла Валерьевна, пора, – сказал Михаил.
– Посмотри за детками, – попросила Нателла племянницу и вышла к Михаилу. Девочка оторвалась от монитора и повернулась к Соне и Маше.
– А что она кушает? – спросила у нее Маша, показывая на свинку.
Нателла закрыла дверь, и рацион свинки остался для Миши тайной. По пути на кухню он шел впереди, но привычного щелканья выключателями не раздавалось. Постучал в дверь Паши-программиста, и оттуда раздалось:
– Иду!
Весь прошедший месяц Михаила мотало как на качелях. Убийца Ивана Вадимовича был найден, но пропавшая без вести теща не давала покоя. Поговорить с Леной напрямую он так и не решился, потому что боялся, что его подозрения окажутся правдой. Он задавал ей наводящие вопросы, но она ничего толком не сказала, при этом каждый раз косвенно или прямо давая понять, как тяжело ей было с матерью и как до сих пор откликается в ней бесконечная дорога под «вояж-вояж». Миша заставил себя перестать задавать вопросы и ворошить прошлое жены.
На кухне все собственники заговорили громко и одновременно, и Михаил с тоской заметил отсутствие Ивана и Валентины. Валентина обычно садилась перед ним и тщательно все записывала, а Иван, если приходил, становился у выхода, чтобы не раздражать своим присутствием соседей, в трезвом состоянии он осознавал, как его ненавидели. Миша глубоко вдохнул и, дождавшись, когда жильцы выпустят все накопившиеся слова, повторил порядок, в котором завтра будет проходить сделка. Раздал всем написанный от руки адрес нотариуса со временем, к которому следовало явиться.
– Пешком отсюда – ровно семь минут, – предугадал он вопросы жильцов.
– Михаил Сергеевич, расскажите, как все было, – внезапно попросила Варя. – Нам ничего не сказали.
– Да, расскажите, – заголосили владельцы в один голос.
Миша задумался, пытался вспомнить, просил ли его Скрынников хранить тайну результатов расследования, и не вспомнил. Выходит, он может рассказать обо всем соседям Ивана Вадимовича. Он собрал сюжет двух убийств в кучу и, к удивлению для самого себя, выдал историю кратко, как в газетной сводке, хотя событий на первый взгляд было на целый роман.