Я же в ответ умиленным взглядом пожирал образ строгой милиционерши. Берет с большой звездой, глухой воротник под самый подбородок и темно-синий китель. Ну, прямо… как ее… ну, жена Шарапова. Только тут физиономия была немного одутловатой, а так один в один.
– Понять и простить, – на автомате выдал я, – товарищ… – взгляд на погоны. Одна маленькая и сиротливая звездочка, – товарищ младший лейтенант. Ну, вы поймите, ехал – очнулся – тут помню, а тут не помню. Меня вчера аж два профессора при всем честном народе осматривали и опыты всякие проводили. Как лечить – не знают.
– Ну-ка, покажи руки! – внезапно приказала она. – Нет, ладонями вверх.
Я недоуменно показал.
– Та-а-ак. Руки нетрудового человека, – констатировала она.
– Чего это нетрудового? – я сделал вид, что обиделся. – Еще вон недели не прошло, мог бы валяться себе на кровати и харчи проедать, а я уже электриком работаю.
– Не деревенский ты и не с завода, – пояснила она, – мозолей нет и ногти чистые. Да и разговариваешь гладко.
– Так за время болезни все что хочешь сойдет, – кинул я ей кость.
– Не, трудовые мозоли и за пару лет не сойдут. Всегда можно отличить рабочий класс, – припечатала она.
– Так может, я в какой-нибудь бухгалтерии работал? Там нет ничего тяжелее ручки, – задумчивым тоном я начал «помогать» ей. – Или студентом был?
– Ну, для студента ты уже староват немного, – чуть прищурившись, она еще раз оглядела меня. – Хотя… Вот ты знаешь, из чего состоит самолет?
– Знаю, – немного удивленно ответил я, – ну, там, винт, крылья, колеса и пилот посередине.
– Так, – чуть подалась она вперед, – а почему он летает?
– Ну, у крыла есть профиль, набегающий поток создает область разряжения над крылом, и возникает подъемная сила.
– А крыло из чего состоит? – продолжила она.
– Ну, из нервюр профиль крыла образуют, – начал я вспоминать прочитанное, – а стрингерами их объединяют. А что?
– Да так. Я ничего из последних фраз не поняла, – вдруг улыбнулась она. – Но понятно, что про самолеты ты тоже немного знаешь. Ах, будь ты моложе…
Что, и эта клеится? Может, от меня специальный попаданческий запах распространяется? Надо будет еще раз помыться, вон у Михаила какое-то мыло пахучее есть, говорит, еще со времен войны.
– У нас по ориентировкам банда проходит, – продолжила она. – В ней, кроме матерых уголовников, студент из МАИ есть. А МАИ – это что? – подняла она палец. – Это Московский авиационный институт.
– Хороший вариант, – поразмыслив, признал я, – для всех полутруп, а сам по ночам народ грабить. И не подкопаешься, пока не поймали.
– Да. Одна только незадача: они в Москве и области промышляют, а ты тут, в Калинине. Сто пятьдесят километров туда, потом столько же обратно. Не успеть за ночь. Да и прежде поговорила я с Успенским, – вздохнула она, – никак ты не можешь им быть.
– Ладно, отвлек ты меня, – вернулась к документам. – Заполнять-то графы надо. Если не помнишь, то давай придумывай.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, фамилию и отчество, – пояснила она, – мне же графы заполнить надо. Кем хочешь быть? Калинин Вячеслав Андреевич – вполне хорошо звучит, к примеру.
– Не, Калинин – это слишком почетно, – я с трудом сдерживал внутреннее «получилось!» – Кто я и кто он? Новую жизнь лучше начинать все-таки на каком-то базисе. Вот где меня нашли? Ну, место?
Она начала перебирать листики из папки. Мое дело? Вот бы мне его на полчаса…
– Авария произошла около села Старое Брянцево, а что?
– Ну вот, значит, моя фамилия теперь будет Брянцев. Можно считать, что где нашли, там и родился во второй раз.
– Хорошо, этот вариант ничем не лучше и не хуже других, – признала она. – А отчество?
Я откинулся на спинку стула, поднял глаза к потолку и начал «пробовать на вкус» все знакомые мне имена, образовывая от них нужное. Причем честно начал со всяких Апполинариев и Владленов. Вячеслав Ревмирович Брянцев звучал дико даже для милиционерши, это по ее лицу было видно. Хорошо, что в отчествах используются только мужские имена, а то у меня в голове уже всплыли Октябрины, Даздрапермы и прочие Ленэры.
– Ладно, повеселился, и хватит, – внезапно припечатала она ладонь к столу. – Будешь Владимировичем. Владимир Ильич Ленин для тебя достаточно значимый человек?
– Хорошо, – я как-то даже обрадовался назначенному «сверху» отчеству. – Вячеслав Владимирович Брянцев, так и записывайте.
Наблюдая за тем, как тетка заполняет какие-то графы, изредка сверяясь с другими листиками, я еще раз пробежался по основным для любого попаданца пунктам. Еда есть, жилье есть, легализация есть. Согласно канонам, теперь необходимо начать толкать страну в светлое будущее. Я еще раз окинул внутренним взглядом свои знания этой эпохи. Сталин через пару лет умрет, за ним будет Хрущев. Что я помню про смерть Сталина? Только то, что его нашли мертвым в кабинете. Сам умер или отравили? Не знаю. А что про Хрущева? В голове только «хрущевки» и «кукуруза». Про первые я помню только, что именно благодаря им переселили большинство населения из бараков в комфортабельное жилье. Значит, это хорошо. А про вторую в голове только про распаханную степь и почему-то солончаки. Но кончилось все пыльными бурями. Это плохо. И вот с такими знаниями кричать: «Я из будущего»? Ладно бы со мной смартфон с вневременным подключением в интернет провалился или хотя бы ноутбук, набитый фильмами и книжками. Так нет их, неправильное какое-то попадание у меня получилось.
Пока я снова убеждался в правильности своего первоначального плана, милиционерша закончила свою писанину и пододвинула мне листочки на подпись. В ответ я выпросил чистый листочек и немного побаловался, пытаясь создать новую подпись. После нескольких неудачных попыток моя рука на полном автомате вывела старую подпись. Немного подумав, я решил не менять ее. В старой подписи не было ни имени, ни фамилии, ни тем более отчества – просто набор витиеватых закорючек, в сплетении которых можно найти что угодно.
– Богатая подпись, – оценила мои старания тетка и начала этак официально, даже немного выпрямившись. – Итак, Вячеслав Владимирович Брянцев, я приняла от вас все необходимые документы. Вскоре вы будете вызваны следователем отдельной повесткой для дачи показаний по вашему делу.
– А как вы хотели? Урон социалистической собственности и наличие потерпевших, – видимо, на моем лице настолько сильно проступило удивление, что она соизволила пояснить: – Это уголовное дело. Суд уже был, но ваш случай был выделен в отдельное производство, которое было недавно возобновлено в связи с вашим возвращением в сознание.
Круто, значит, я еще и уголовник каким-то краешком. Сразу почему-то захотелось повторить Леонова из фильма. Вскочить на ноги и, начав с задушевного «Скольких я зарезал, скольких перерезал», рвануть на груди майку и, выдохнув «Ы-ы-ы!», начать пугать милиционершу. Честно, с трудом сдержался, настолько меня впечатлило известие об уголовке с моим участием в главной роли. Не подозревая о своей возможной участи, милиционерша начала собирать свои манатки. Естественно, как очень воспитанный уголовник, помог ей собраться и, проводив до выхода из корпуса, прислушался к себе. Что желает моя тушка? Еды или поработать?
– Вячеслав, разрешите отвлечь вас на минуточку? – обернувшись, я увидел худощавую старушку. Несмотря на возраст, стоит прямо, словно швабру проглотила. Вот замени халат на строгое платье в пол, и готовая герцогиня или, там, графиня какая-нибудь. Я кивнул.
– Любовь Борисовна Хавкина, – чопорно представилась она мне, – заведующая больничной библиотекой.
Оп-па! Вот и решилось, чего больше всего сейчас желает моя тушка.
– Вячеслав Владимирович Брянцев, – я представился в ответ новообретенным именем и даже немного поклонился. Мне нетрудно, а бабульке приятно. Явно до революции не простой крестьянкой была.
– Вилеор Семенович рассказал мне, что у нас наконец-то появился специалист по электричеству, – продолжила она. – И мне крайне необходимо исправить ситуацию с освещением во вверенной мне организации.
Естественно, я тут же преисполнился желания помочь и, выяснив, где находится библиотека и что сломалось, помчался к себе за необходимым. Внезапно я почувствовал приближающуюся лавину голода по информации. Раньше со всеми этими заморочками мне было как-то не до того, и мозг справлялся как мог сам, но тут, после обретения нового имени в сознании словно открыли какую-то плотину. Полцарства за книгу! Ну, или хотя бы дайте газету почитать…
В библиотеку я примчался практически галопом, настолько меня накрывала ломка по печатному слову. Притормозил я только перед самым входом, да и то лишь для того, чтобы не показаться смешным.
– Вот, спешил как мог, – пытаясь отдышаться, я начал выкладывать на свободный стол все то, что принес с собой, – показывайте, где не горит.
– Похвально, – одобрила мои старания старушенция. – Вот так бы все возвращали книги. Но мы отвлеклись. Соизвольте пройти со мной.
Я глубоко вздохнул. Запах бумажной пыли, осязаемая тишина помещения и ровные полки, все заставленные книгами. Разделяющие книги флажки с буквами и цифрами прямо-таки гипнотизировали меня и лишали воли своей доступностью. Вскоре у меня даже пальцы начали мелко подрагивать от предвкушения. Идя за библиотекаршей, не удержался и провел кончиками пальцев по корешкам. Скользя по волнам названий книг, пальцы словно отбивали легкую дробь на барабанах. Меня передернуло. Вот реально, словно маленькие искорки пробежали по телу.
– Любовь Борисовна, – я не удержался и сглотнул, – а журналы и газеты у вас есть?
– Конечно, – подлила она огня в мой внутренний пожар, – под моим водительством находится официальная библиотека, и поэтому периодические издания мы получаем в установленные сроки и в полном объеме.
Накатывающиеся со все уменьшающейся периодичностью волны ломки куда-то исчезли. Все сменилось одной волной предвкушения. Она была пока еще маленькой и маячила где-то на горизонте, но я уже заранее расчищал ей дорогу в своем сознании. Вот уж не знал, что я такой охочий до печатного слова.