34 градуса и ни градусом больше. Крепко сжимал в руках, совал под обе подмышки, ждал несколько минут – без разницы. В рот решил не совать, потому что и так понятно, что прибору требуется калибровка. Да и мало ли где этот щуп раньше побывал.
Снова разъединил половинки корпуса и начал искать, как производится настройка. После нескольких минут разглядывания потрохов я не обнаружил решительно ничего, что можно было бы изменить. Схема была абсолютно без каких-либо подстроечных элементов. Кажется, сегодня не мой день… Но как-то же его настраивают? Вот не верю я, что врачи пользовались им по принципу «ага, показывает 34, значит, это 36 в реальности». И инструкции нет…
Ладно, термометр, в общем-то, работает, пойду к врачам, может, у них другие есть или инструкция где завалялась. Закрутил половинки, пощелкал еще пару раз выключателем для проверки и на всякий случай освежил в памяти заказчика: «Терапевтическое. Марина Игнатьевна».
С Мариной мы столкнулись в дверях, выходящих на лестницу. В руках у нее была пачка каких-то папок, из которых торчали уголки бумажек разных оттенков серого.
– Ой, Вячеслав, здравствуйте! – она тут же заулыбалась во все зубы. – Уже починили? Как замечательно. Подождите меня, пожалуйста, я сейчас карты отнесу и тут же вернусь.
Проводив взглядом заскакавшую по лестнице медсестру, я скептически хмыкнул и прошел в отделение. Та же планировка, что и в том, где я очнулся. Только тут вдоль стен стоят лавки, на которых сидит куча народу. Ну, и вместо палат больных кабинеты врачей. Я медленно прошелся по коридору. Одна сторона была увешана призывами поступать на курсы медсестер, организовывать санпосты и утверждениями, что врач – друг народа, а сельский – тем более. Согласившись с тем, что необходимо вступать в общество Красного Креста, я развернулся и пошел назад, разглядывая другую сторону. Что такое каззоль и плазмон, я не знал, но плакат утверждал, что это необходимо давать детям. Следующий плакат с ярко-красным малышом утверждал, что наши дети не должны болеть поносом. Поглядев дальше, я увидел, что вся эта сторона была увешана плакатами про детство, материнство и все, с ними связанное. Странно, ни одного антирелигиозного плаката. Ну, там, «Чем лечились? Словом божьим!» и прочее. А я почему-то считал, что с этим делом боролись очень сильно.
Не успел я задуматься над плакатом, предлагающим перед закаливанием посетить врача, как подошедшая сзади Марина потянула меня в сторону ординаторской. Бдительные бабульки проводили нас подозрительными взглядами, но так как мы шли не к врачу, промолчали. Вообще, надо себе тоже халат взять, а то хожу, как не сотрудник…
Вскоре, медленно краснея, я смотрел на улыбающуюся Марину. Черт, вот что значит мышление человека из будущего. Настройки, тюнинг, юстировка и другие слова, которые проносились в моей голове, когда я пытался заставить термометр показывать правильную температуру и искал, что подкрутить. Все оказалось гораздо проще. Крышечка индикатора отщелкивалась, и бумажная полосочка под стрелкой индикатора пододвигалась под нужное положение. Ну, или рисовалась заново, если пришла в негодность. Берем ртутный градусник, одного здорового и пару-тройку больных с разной температурой, и через 15 минут готово. Промежуточные значения ставим на глаз. Все просто и надежно.
– Но ведь кто-то возьми и поставь линию немного правее или левее, – ломая сушку в руках, пытался сообразить я, – и врач увидит не ту температуру.
– Ничего страшного, – просветили меня. – Вообще, врачам не очень нужны точные показатели температуры. Обычно хватает «есть», «нет» или «высокая». Ну, и тенденция ее изменения за определенный период времени.
Мне стало немного обидно. Я-то, как любой мужиковый мужик, привык оперировать с максимально доступной точностью, а тут такое…
Я откинулся на спинку дивана. Марина присела рядом. Да что же такое. Ну нет у меня желания с бабушками, не перестроился я еще! Диван, конечно, был, как и чай, но вот обещанных конфет не наблюдалось. Зато всяких баранок и прочих печенек с пряниками было в изобилии. Может, отшутиться на эту тему и, пока смеется, уйти? Типа: После ужина на двоих. Она ему: «Ну все, теперь ты мой!» Он: «Нет, уж сама мой посуду», или еще как…
– Вячеслав, а вы… – чуть наклоняясь ко мне, начала медсестра.
– Марина! – раздался голос от двери. – Что тут происходит?
Марину аж подбросило. Я уже узнал голос, поэтому нарочито медленно повернул голову. В дверях стояла главсестра, Ирина Евгеньевна. Я окинул ее взглядом – вся такая правильная, что хоть сейчас рисуй новый плакат в коридор. Губы сердито поджаты, руки в карманах халата, а стетоскоп оранжевой змеей спускается с шеи. Вот на фига он ей? Она же больше администратор, чем доктор. Пока я рассматривал повелительницу медсестер, она вошла внутрь и аккуратно прикрыла за собой дверь.
– Вячеслав, я же предупреждала! – кажется, она сейчас начнет искриться.
– Предупреждали, – согласился я, – но тут совершенно рабочий момент.
– Рабочий момент? – если бы не сидящие за дверью и наверняка греющие уши бабульки, она бы точно заорала. А так – только шипит.
– Он самый, – я чуть подтолкнул термометр по столу. – Марина Игнатьевна объясняла мне тонкости обращения с электрическим термометром, который я недавно починил. Так что теперь у врачей на один термометр больше, – я встал. – Но сейчас у меня есть к вам вопрос.
– И какой же? – она уже чуточку сбавила напор.
– А можно мне белый халат? Ну, чтобы не выделяться из коллектива?
Пока она соображала над ответом, я ужом выскользнул в коридор.
Стоило мне забрести в мастерскую к Вилеору в поисках укрытия и поделиться своей бедой про кабель, как он тут же предложил несколько вариантов. Нет, я сегодня точно что-то туплю, все же просто. Отрезаем полоску жести, оборачиваем ее вокруг кабеля и, чуть выпустив хвостик, прикручиваем ее к стене вместо фарфорового бочонка. Да, не так красиво, как я привык, зато быстро, дешево и реализуемо прямо сейчас.
Не откладывая, тут же достали лист жести, нарезали полосок и пробили в них отверстия. Я собрал полученное в этакий футуристический букет и понес к себе. Дальше было уже совсем просто и доступно даже для такого тупня, каким сегодня был я. Выкрутил старые пробки с жучками, отсоединил старый провод с обоих концов и выкрутил все бочонки. Затем прямо по тому же месту, где раньше был провод, прокладываю кабель и прикрепляю его к стене полосками из жести. Завожу концы в розетку и щиток, достаю со склада пробки на 10 ампер и вкручиваю их вместо старых. Включаю плитку и жду вони, потихоньку медитируя на переливающуюся бордовым светом нихромовую спираль.
– Ого, как тут у тебя жарко, – прервал меня Михаил. – Чего попусту электричество жжешь, лучше бы чайник вскипятил.
– Да я не попусту, – возразил я. – Проверяю новую проводку. Чуешь вонь? Вот и я нет…
– Так это же хорошо, – сообщили мне, одновременно ставя чайник на плиту. – Теперь можно чай в два раза чаще пить.
– Так и до засухи недалеко… – я начал вытаскивать сахар и остатки печенек. Точно я тормоз. Надо было у Марины кулек собрать, ведь все равно у врачей сохнет попусту… Разложив все на столе, я достал журнал.
– Ничего, у нас на такой случай артезианская скважина есть. Что читаешь?
– Да у Любовь Борисовны последний номер «Техники – молодежи» взял…
Выданный мне том «Библиотеки» я проглотил вчера буквально за пару часов. Ну и что, что мне попался какой-то Ананян с романом «На берегу Севана». Я про такого даже не подозревал и в свое время не читал, так что читать наивный текст про приключения подростков мне зашло. Но утром, когда я возвращал книгу, выяснилось, что больше из этой серии ничего в наличии не было – все на руках. Особо времени перебирать не было, поэтому я схватил первое попавшееся из знакомого. У меня в голове сидело воспоминание, что «Техника – молодежи» тоже печатала фантастику.
Однако меня ждал облом. Никакой фантастики внутри не было. Зато были вполне современные статьи про организацию производства, которые не стыдно и через 70 лет перепечатать.
– Миш, гляди, что нам надо, – я показал заметку о начавшемся выпуске «вечных пробок». – Написано, что начался массовый выпуск.
– Ну, спрошу, вдруг уже завезли, – согласился Михаил. – Да, про твою заявку на паяльник, – он шумно отхлебнул из кружки чаю. – Сам я не нашел, но знакомые подсказали. Надо обратиться в радиоклуб, и там уже направят.
Однозначно, что с моими мозгами сегодня что-то не так. Мог бы сам догадаться, сейчас же самое начало эпохи радио. Детекторные приемники, коллективные радиостанции, катушки индуктивности и радиолампы – все эти слова сразу начали всплывать в голове. У них точно найдутся и паяльники, и канифоль с припоем. А может, даже на предка привычных мне «цешек» разорятся, а то даже сопротивление у лампочек померить нечем.
– Только у нас в Калинине их нет, – продолжал Михаил. – Так что придется звонить в московские, там точно есть. Может, заодно и шефскую помощь окажут…
– А в чем нам нужна шефская помощь? – поинтересовался я.
– Ну, может, радиоузел смогут починить.
– У нас есть радиоузел? – я был очень удивлен.
– Конечно, – он откусил от печеньки и продолжил с набитым ртом: – Видел же репродукторы? В конце прошлого года поставили. Сделали, он поработал немного, а потом что-то сломалось. Ефимыча я туда побоялся подпускать, а больше некому.
Кажется, вот еще одно направление для приложения моих сил. Я, конечно, в антикварной электронике совсем не очень, но отличить-то колебательный контур от выпрямителя точно смогу.
Утром я первым делом побежал в библиотеку на проверку. Как же я благодарил министерство печати или что тут сейчас. Сказано, по несколько экземпляров в каждую библиотеку – значит, будут. И пофиг, что библиотека при больнице, где читателей какого-нибудь журнала про сталелитейную промышленность может и не быть.