Выходящего из операционной Василий Васильевича я встречал, притоптывая ногами в нетерпении, словно конь перед забегом. В этот раз моей помощи не потребовалось, поэтому получив разрешение удалиться, я ломанулся к Михаилу.
– Миш, ты все и всех тут знаешь, поэтому советуй, где достать, – я с трудом отдышался и продолжил, загибая пальцы: – Электрический мотор, пропеллер, радиатор, как на машинах, и немного водопроводного шланга.
– А зачем тебе все это? – немного озадаченно спросил завхоз.
– Сидел я сейчас в операционной, а там жара. И так надышали, да еще за окном лето уже почти. Вот мне в голову и пришло, как сделать так, чтобы в операционной стало попрохладней. Берем радиатор и подключаем его одним концом к водопроводному крану, а вторым – просто в раковину. Электрический мотор с помощью пропеллера прокачивает через радиатор воздух – и вуаля! Если воздух теплее воды, то он остужается. А если холоднее, то наоборот, нагревается.
– Толково… – размышляя о чем-то, протянул Михаил, – и вроде может получиться…
Радиатор с пропеллером мы нашли быстро. Вернее, Михаил сбегал к автомобилистам и, воспользовавшись административным ресурсом, приволок от них вполне себе симпатичный радиатор и вентилятор к нему. Правда, под клятвенное обещание вернуть, если ничего не получится.
– От полуторки, – прокомментировал он, колупая пальцем один из раструбов. – Если понадобится, у них еще есть.
С мотором оказалось сложнее. Именно электрических у водителей не было. Под славное дело обеспечения хирургии они были готовы отдать один из автомобильных, но нам это по понятным причинам не подходило. Я судорожно перебирал в голове места, где в это время использовались электромоторы. Станки, краны – все перебор для нас. Настольные вентиляторы – слишком дохлые. Хотя если поставить парочку…
– Зубные врачи! – вдруг воскликнул Михаил. – У них эти приборы на электричестве. И у нас один сломанный есть.
Я с тщательно скрываемым ужасом смотрел на агрегат, откопанный Михаилом на том самом складе-свалке. Порванное полулежачее кресло и нависающая над ним паучья лапа с роликами в сочленениях. А на ролики должен быть натянут тросик. Как сейчас помню: грязно-зеленого цвета с какими-то черными вставками. Да вон его ошметки виднеются! Моторчик крутится, ролики вращаются, а бор с противной дрожью пилит зуб. Если врач переусердствует, то все останавливается, и тросик начинает проскальзывать на шкиве или роликах, издавая верещащий звук. Бр-р-р!
– Да, агрегат отличный, – по-своему понял мое состояние Михаил, – и сверлит почти не больно. Только вот этому не повезло.
– Как ему может не повезти?
– Не поверишь, все началось с того, что установку уронили, когда выгружали. Дальше – больше. Сломали дважды или трижды кресло, потом у двоих волосы выдрала…
– Чего?
– Ну, ты же видел наших медсестер и молодых врачей? Все такие расфуфыренные, локонами трясут. Ну, вот и тут – начали сверлить, а волосья под шапочку не убрали, и их затянуло… – он взял окончание «паучьей лапы» и поднес к виску. В самом деле, когда смотришь в рот, то зацепиться волосами за эту штуку как нефиг делать.
– Жесть какая…
– Не, нет тут жести, корпус из стали, – не понял меня Михаил, – и главное, только на этой такая кутерьма приключалась. А после последнего раза, когда эта штука полскальпа содрала, вообще отказались подходить к ней.
– Вот, видишь название? – он рукой стер пыль с таблички, приклепанной к корпусу.
– Ну, УС-30, – прочитал я.
– А знаешь, как расшифровали? – он невесело усмехнулся. – Устройство скальпирующее, три жертвы, ноль трупов.
– Обалдеть…
Вдвоем мы быстренько освободили этот агрегат из цепких лап свалки. Я покрутил шкив – вроде крутится без заеданий, значит, есть шансы, что все получится. Немного посовещавшись, решили оттащить все это к Семенычу, поближе к инструментам и станкам.
Мудрить и что-то менять не стали. Аккуратно извлекли из бормашины мотор со всеми причиндалами. Затем быстренько сколотили из досок и брусков раму, куда хомутами притянули мотор и радиатор. С мотора оторвали шкив и вместо него надели выточенный переходник на автомобильный вентилятор. Так же поступили и с радиатором – в раструбы вогнали деревянные пробки, в которых просверлили отверстие для шлангов.
Получившаяся уберконструкция со своими торчащими во все стороны проводами совершенно не создавала впечатления чего-то работоспособного. Однако когда я щелкнул тумблером «вкл» и нажал на педаль, моторчик натужно взвыл и буквально через несколько секунд довольно бодро закрутился. По мастерской прошла волна пыли, поднятая воздухом. Я отпустил педаль, и все затихло.
– Здорово! – рядом со мной протирали от пыли глаза Семеныч с Михаилом.
– Надо на педаль какую-нибудь тяжесть положить, – озаботился я. – У доктора-то нажал, посверлил, отпустил. А у нас долго работать…
– Зачем тяжесть? – не понял Вилеор. – Сейчас просто проволочкой обмотаем в нажатом состоянии, и все.
Тоже хорошо. В общем, второй запуск нашего агрегата происходил уже с водой. Не обошлось без подтеканий, но их быстро устранили. Где чопиками из деревяшек, где кусочками найденной кожи.
Наш агрегат шумел, трясся, но дело свое делал. Как только теплая вода из крана протекла и полилась холодная, в мастерской явственно стало холодать, причем очень быстро. Я щелкнул галетным переключателем, выводя мотор на самую минимальную скорость. Шум резко снизился и теперь, если закрыть глаза, можно было представить, что где-то рядом работает большой напольный вентилятор. Ну, такой, который стоит на тоненькой палочке с крестовиной и башкой крутит туда-сюда.
– Надо позвать Успенского, – предложил Михаил и сам же побежал реализовывать сказанное.
Василь Васильевич пришел не один, а в компании с Ириной Евгеньевной, Агриппиной Никитичной и еще одной незнакомой мне медсестрой. Незнакомку представили как Елену Станиславовну, она оказалась еще одной повелительницей операционных.
– Вот, – начал презентацию я, – аппарат для поддержания температуры в каком-либо помещении. Идея пришла, когда в последний раз дежурил при операции Василий Васильевича. Реализация – Михаил Александрович и Вилеор Семенович.
– Принцип действия простой, – продолжал я, – мотор с вентилятором продувают воздух через подключенный к крану радиатор. Если вода холодная, то радиатор охлаждает воздух. Ну, а если горячая, то, соответственно, нагревает. Регулировку температуры можно осуществлять как краном, так и частотой вращения мотора.
Наш «кондиционер» исправно молотил лопастями воздух, превращая мастерскую в какое-то подобие холодильника. Заметив, как поежилась Агриппина, я подошел к крану и, закрыв холодную воду, открыл горячую. Буквально через минуту по мастерской пошли явственно ощущаемые языки горячего воздуха.
– Очень оригинальная конструкция, – произнес Успенский, разглядывая агрегат. – Михаил Александрович, как я вижу, вы наконец-то нашли применение этому… – повернувшись к главной медсестре, он с каким-то сарказмом произнес: – …дьявольскому агрегату.
– Я и не отказываюсь от своих слов! – гордо вскинула голову Ирина Евгеньевна. – Только на этом инструменте происходили происшествия с персоналом. Почему на других установках все хорошо?
– Ладно-ладно, – Успенский поднял руки в примиряющем жесте. – Не будем ворошить старое. Но сейчас-то как вам? Попробуем?
– А об этом надо спрашивать у присутствующих здесь медсестер, – холодно ответила она.
Вот ведь злюка какая. Неужели ей настолько мой вопрос про партийную принадлежность поперек горла встал? Хорошо, давай подсластим пилюлю…
– Ирина Евгеньевна, так это опытный образец. Если найдем тех, кто может сделать уже более основательно, то нет никаких ограничений исполнить и кабинетную версию. Представьте себе: на улице такая жарища, что асфальт плавится, за окном марево от поднимающихся потоков разогретого воздуха, а у вас в кабинете прохладно. И производительность персонала не страдает! – на последней фразе я рубанул воздух рукой.
Медсестры, впечатленные развернувшейся перед ними картиной, разом задумались.
– Так, – Успенский посмотрел на часы, – через полчаса у нас плановая операция, будем оперировать пациента, которого вчера привезли из «Красного Октября». Там стерильности особой не надо, поэтому честь испытать установку предоставляется операционной Елены Станиславовны.
После этих слов я еще больше зауважал Успенского. Приказал, и все без дополнительных вопросов зашевелились. Даже Ирина соизволила принять участие и лично, без каких-либо просьб, донесла водопроводный шланг до операционной.
Перемещение девайса в операционную прошло без каких-либо осложнений. Мы просто взялись за «раму» и перенесли его – в нем всего-то килограммов тридцать весу оказалось, что на троих мужиков ни о чем. Больше помучились с габаритами в паре мест – ну, не рассчитаны были дверные проемы на наш модерновый агрегат.
Я ожидал от потрохов «дьявольского агрегата» капризов, но он просто запустился, как и на испытаниях в мастерской. Быстренько помолотив лопастями, он уронил температуру в операционной до приемлемой, и вскоре я начал крутить кран, делая поток воздуха чуть теплее.
Вскоре выяснилось, почему для операции не требовалась особая стерильность. Молодой хирург явно сдавал очередной экзамен Василий Васильевичу и проговаривал всю историю болезни с самого начала. Ситуация в общем-то обычная: мужик пропорол себе ногу какой-то железкой. То ли тракторными граблями, то ли бороной – я прослушал этот момент. Ну, и не нашел ничего лучше, чем просто замотать первой подвернувшейся под руку тряпкой. Когда заболело – просто поссал на ту же тряпку и замотал назад. И успокоился – типа, если щиплет, то значит, лечит. Нога поболела-поболела да и перестала. Так как весной у колхозников дел по самую маковку, то так и проходил с тряпкой пару недель, пока до бани не добрался. Там, сняв тряпку, увидел под ней множество мелких червей. Прямо в ноге. Друзья-товарищи оказались намного умнее и тут же выпнули тело ближайшим транспортом до больницы.