по теме. Кстати, а тут библиотека-то есть? Наверняка же грамотных должно быть много.
– Вячеслав, вы меня слушаете? – внезапно вернулся я реальный мир. Вот же… Серьезно, мысли куда-то убежали.
– Простите, Ирина Евгеньевна, как-то задумался о первоочередных задачах по электричеству.
– А не посвятите ли нас в них? – с легким сарказмом спросила самая главная медсестра. Тю… медичка, ты меня решила на место, что ли, поставить?
– Непременно. Итак. Первой очередью должна стать замена сгоревших или неисправных ламп. Причем сначала там, где работают врачи и медсестры. Следующим шагом необходима замена проводки, где существующая не обеспечивает текущих потребностей в электричестве. Одновременно производить ревизию остального электрохозяйства и совместными усилиями расставить приоритет на выявленные работы.
Ну что, съела? Я такими фразами могу долго говорить, и хрен подкопаешься. Но вообще, думаю, мой план понятен: потихоньку ознакомиться с имеющимся хозяйством и попутно начать причинять добро всем.
– Отлично, я полностью со всем согласна. Только прошу вас внести в список первоочередных задач наши операционные. Их давно надо перевести из статуса дневных, – она что-то пометила у себя в ежедневнике. – Михаил Александрович в курсе.
– И, Вячеслав, обязана вас предупредить, – она постаралась глянуть на меня очень строгим взглядом. Однако в сочетании с белыми вихрушками волос, выглядывающих из-под косынки, для меня это смотрелось скорее комично, – повторюсь, обязана. Никаких приставаний к медицинскому персоналу! Иначе последуют оргвыводы. Вам понятно?
Ну, началось…
– Понятно. Ирина Евгеньевна, тогда еще один вопрос, – я постарался изобразить сосредоточенный вид. – А если это они ко мне приставать будут?
– Ну, вот когда начнут, тогда мы и будем решать этот вопрос, – чуть улыбнувшись, ответила она.
– Ну, ты даешь! – возбужденно вился вокруг меня Михаил. – Такое – и секретарю партийной организации! Приставать к нему будут…
– А чего такого-то? – не понял я. – Я мужчина хоть куда еще, в самом расцвете сил. Да и не предупредил ты меня про секретаря.
– А-а-а, – махнул он рукой с видом «ну что на идиота время терять».
– Ты вот лучше объясни мне, что такое дневная операционная?
– Давай я тебя лучше с операционной медсестрой сейчас познакомлю. Все равно лучше нее никто тебе не расскажет. А я побегу, а то пока с тобой разбирался, дела немного запустил. Мой кабинет рядом с нашей спальней, найдешь меня потом там.
Вскоре он меня познакомил с милой молодящейся старушкой, Агриппиной Никитичной. Агриппина как раз шла в свое царство и согласилась мне все показать. Как настоящий мужик, я забрал у нее из рук какую-то большую шайбу из нержавейки и предложил руку. Хихикнув, Никитична подхватила меня, и, сопровождаемые недоуменными взглядами, мы пошли по коридору.
– Ну-с, молодой человек, спасибо, уважили. Но начнем… – на лестнице она оторвалась от меня и, взявшись за перила, начала спускаться. – Во-первых, операционная – это не совсем правильное слово, – начала она. – Правильней, это операционный блок.
– Во-вторых, операционная медсестра – это самый главный человек в операционной. Ну, конечно, после доктора. На ней лежит все: от подготовки пациента к операции до контроля наличия инструментов и материалов. Ну, и часто она же помогает доктору во время операции.
– Ну, и наконец, самая важная задача у нее, – она подошла к очередной двери, – это не пускать в операционную посторонних.
Достав откуда-то связку ключей, она нашла нужный и отперла дверь. Моему взору открылась довольно большая комната, посередине которой стояло рядком три умывальника. Только вместо кранов у них сверху была какая-то длинная кочерга.
– Это предоперационная. Тут врач и все участвующие в операции переодеваются и моются. А кран такой специальный, чтобы врачи могли открывать и регулировать температуру воды локтем, – заметив мой интерес, пояснила она и показала, как. И в самом деле, удобно.
– Вот там у нас стерилизационная, – она забрала у меня банку. – Там в таких вот биксах, – она качнула железякой, – мы стерилизуем инструмент.
– Вот видите красную полосу на полу? – показала она. Я кивнул. – Когда операционная подготовлена, за нее могут заходить только люди во всем стерильном. Но сейчас операционная грязная, поэтому прошу, – она сделала приглашающий жест.
Я прошел в стерилизационную. Ну, комната как комната. Стол. Широкое окно со здоровенным подоконником в соседнюю комнату и три здоровых бочонка, лежащих на боку. Агриппина Никитична подошла к одному, открыла крышку в торце и вставила туда биксу. Ну, прям как пыж в пушку. Ага. Значит, бочонки – это стерилизаторы. Если я правильно помню, в эти времена стерилизацию делали жаром, значит, бочонки – это, по сути, обычная духовка.
– Ну, а это у нас операционная, – повела она рукой, – это стол, это светильник, а это баллоны для наркоза.
– Агриппина Никитична, – вспомнил я задание главсестры, – а вот почему операционная дневная?
– Дело в том, что светильник не очень надежен. И если он сломается, то операцию завершают при дневном свете. Для этого у нас даже есть специальные зеркала, которые в этом случае мы расставляем около стенки, чтобы больше света доктору дать.
– А почему тогда просто не прикатить второй светильник из соседней операционной? – поинтересовался я.
– На данный момент график операций очень плотный, мы не можем себе этого позволить.
– А если, например, устроить дежурство электрика? Идет операция, что-то пошло не так, а он тут как тут? – подал инициативу я.
– Ну, до сих пор у нас не было слесаря, которого можно допустить на операцию, – с улыбкой поведала она.
Ладно, со светильниками этими придумаем что-нибудь, а как тут с проводкой? Я повел головой вокруг. Та же самая тряпичная проводка «на изоляторах», только сверху наклеили что-то типа клеенки. На мой молчаливый вопрос Агриппина Никитична пояснила:
– При подготовке операционной используются различные растворы, от этого с проводкой раньше были проблемы. Теперь все сестры стараются избегать ее.
– Так это же нарушение правил дезинфекции. Оттуда столько грязи теперь расползается! – не понял я. Ведь сколько ни видел всякого про медицину, но всегда там моют и стерилизуют все напропалую.
Медсестра только горестно вздохнула и пожала плечами. Типа: «Ну, а что делать, раз такое…»
Я многословно поблагодарил медсестру за проведенную экскурсию и пошел искать свое начальство. В конце концов, пора навестить столовую, а то время обеда уже. Я про замену лампочек, если что.
Около кабинета Михаила стоял, опершись плечом на стенку, невысокий мужик. Если мерить шаблонами из фильмов будущего, то больше всего он был похож на извозчика. Фуражка с лопнувшим посередине козырьком, замызганная то ли куртка, то ли пиджак, из-под которого виднелось что-то вроде рубашки. Картину завершали штаны, заправленные в кирзовые сапоги. В общем, этакий пролетариат чистой воды.
Коротко кивнув ему, я дернул дверь. Она не поддалась.
– Нету его, паря. Сам жду, – от мужика несло чем-то кислым.
– Спасибо, тогда и я подожду, – я встал по другую сторону двери. Потом, подумав, немного отодвинулся еще, уж больно от мужика несло.
– А ты хто тут такой будешь? А то раньше тебя не видел, – мужику, видимо, было скучно просто так стоять.
– Слава я. Память потерял. Пока Василий Васильевичем временно назначен слесарем по электричеству, – ответил я.
– Эх-ма. Паря, так это, значит, я из-за тебя прокорму лишился? – он отлип от стенки.
– Если именно вы были электриком до меня, то не из-за меня, а из-за пьянства. Много жалоб уже услышал, – лениво ответил я, разглядывая противоположную стенку.
– Да што ты, Славка, понимаешь. Счас я тебя… – он попытался взять меня «за грудки», но из-за разницы в росте получилось, скорее, помять мою рубашку в районе живота.
Ну не люблю я драк. Эти вот махания руками, фингалы и прочие взгляды поверх рукава, вытирающего бегущую из носа кровь. Чем больше дистанция до противника, тем мне комфортней. В школе для разрыва дистанции я без какого-либо зазрения совести использовал первые попавшиеся под руку средства: от чужого портфеля до валяющихся палок. А в компьютерных игрушках первым делом прокачивал всякие снайперские приблуды. Эх, где вы, мои игрушечки…
Но тут не школа, поэтому я без особых раздумий, чуть повернувшись вправо, приподнял левую ногу и со всей силы топнул. Ну, а то, что под моей ногой оказалась нога этого извозчика, так кто ему виноват? Смотреть же надо, куда ноги ставишь.
– Ты чего подлыми приемчиками дерешься? Это не по-мужицки же, – проорал сквозь слезы скачущий на одной ноге мужик.
– Я же говорил – память потерял. Не знаю, что можно, а что нельзя, – улыбнувшись, я провел ладонями сверху вниз, разглаживая складки на рубашке. – Но, если трудящийся пролетариат попросит, могу попытаться вспомнить.
– То-то я иду и слышу, как Ефимыч блажит. Аж ушам не поверил, – по лестнице спускался Михаил. – За расчетом пришел?
– А чего он… – начал было извозчик, – я хотел, как полагается, а он…
– А что он? – спросил Михаил, глядя на меня.
– А он, – ответил я, – на ногу наступил. Для профилактики.
– Видишь, для профилактики, – сдерживая улыбку, повернулся Михаил к мужику. – Пошли, болезный, подпишу тебе бегунок.
Все-таки я пришел вторым, поэтому очередь есть очередь. Я молча смотрел через открытую дверь, как Михаил сверяется с какими-то записями и что-то пишет в протянутый ему листочек. Вскоре он закончил.
– Вот ужо я тебя… – пробурчал мужик, проходя мимо меня.
– Следующий раз будет выше, по яйцам, – произнес я, не глядя на хромающего и уже официально бывшего электрика.
Тот что-то пробурчал и окончательно скрылся с наших глаз.
– Новый анекдот про врачей хочешь? Так, пациент. У меня для вас две новости. Одна хорошая, а другая плохая. С какой начинать? – я прицелился пальцем в Михаила.