— Ну вот как лампочка у вас сгорит или какой другой электроприбор придет в неисправность, так зовите — снова закрыл глаза я — или ждите своей очереди. Скоро сделаю график обхода, так вы подготовьте свои замечания и я их того… — зевнув, я прикрыл рот ладонью — устранять буду.
— Итак — привлекая внимание аудитории, похлопал в ладоши Успенский — наши великолепные доктора и мои коллеги готовы предоставить свои первоначальные выводы…. — он повернулся к Егорову и Арутюнову — Прошу!
— Василий Васильевич, я буду краток — начал Егоров — перед нами предстал несомненный образчик хомо сапиенс, образованный на уровне университета, а то и двух, с положенным ему житейским опытом. Основные реакции в норме, каких-либо существенных отклонений я не обнаружил. В некоторых темах пациент либо заблуждается, либо по каким-то причинам лжет. Но для общего вывода это совершенно несущественно. И если вернуться к основному вопросу, ради которого мы сегодня здесь собрались, то у меня неутешительный ответ: я в полнейшем недоумении по поводу причин или методики лечения такой амнезии.
Да! Мне удалось! Тщательно пытаясь скрыть улыбку, я поднял руку, дескать есть вопрос.
— Вот вы упомянули, что я образчик хомо сапиенса. Неужели были сомнения?
— Да, было мнение, что вы принадлежите к инопланетной форме жизни — внезапно сильно смутившись, за Егорова ответил Арутюнов — особенно на фоне того, как вы свободно используете слова из фантастических романов. Вот к примеру, что такое «робот»? — внезапно он обратился к аудитории. Самым близким услышанным определением было «железный человек».
— Вот! — он поднял указательный палец — а теперь вы дайте определение! — он указал на меня.
— Некий механизм, созданный для замены человека в монотонных или опасных операциях — удивленно протянул я. Про роботов же еще какой-то чех писал, причем давно до войны.
— Вот! — снова повторил он — о чем я и говорил! Явный уклон в фантастику…
Ладно, кажется все закончилось и гроза пролетела мимо меня. Опершись о ступени, я встал и демонстративно наклонился к пригласившей меня медсестре.
— Сестра! — начал громко я — прекратите записывать свои рецепты на больничных бланках! Вчера из-за вас больному в аптеке вместо лекарства сделали торт!
Под громовой хохот аудитории я подошел к смеющимся мэтрам.
— Товарищи, у меня остался один вопрос — обратился я к ним — Вы мне справку дадите, что я нормальный? А то пора определяться…
— Все будет — обнадежил меня Успенский — сегодня звонили из милиции, завтра обещали кого-нибудь прислать. Так что — он взял меня за плечи и легонько встряхнул — скоро вы станете полноправным гражданином. Так что поскорее вспоминайте или придумывайте себе фамилию.
Это же просто замечательно! Тут я вспомнил самое начало данной эпопеи. А тут как раз те, кто сможет на него ответить.
— А вот у меня еще есть один вопрос, можно сказать, что очень животрепещущий и по вашему профилю — начал я.
— Вот на операции у Василий Васильевича погас светильник. — народ разом стал серьезным — хорошо, там просто лампа перегорела. А что вы делаете, если вообще во всей больнице свет погаснет?
— А что тут сделаешь? — ответил Егоров — обеспечиваем любой свет и максимально быстро завершаем операцию. Без полноценного освещения большинство моих операций способны привести лишь к гибели или сильному травмированию больного.
— Но почему бы не сделать аварийное питание медицинских светильников? — продолжил я выяснять причины такой безалаберности заводов.
— Хороший вопрос — пожал плечами Арутюнов — я не знаю, но наверное, это невозможно в данных условиях.
— Но ведь во время войны вы же наверняка делали операции ночью — продолжал допытываться я.
— Вы предлагаете вернуть в операционные керосиновые лампы? — не понял меня Успенский.
— Нет, я предлагаю доработать операционный светильник, чтобы он мог работать без электричества в розетке — поймав устремленные на меня скептические взгляды, я продолжил уже более спокойным тоном — ну конечно, не очень длительное время…
— И вы знаете, как это сделать? — подозрительно спросил меня Егоров.
— Ну если Василий Васильевич своей властью разрешит модифицировать один светильник и даст команду завхозу обеспечить все необходимое, вернее наоборот, сначала обеспечить, а потом модифицировать, то я готов продемонстрировать это на практике!
— Василий? — в один голос произнесли оба и повернулись к Успенскому.
— А что? Я много лет уже Василий! — немедленно отшутился он, но тут же снова стал серьезным — конечно давайте пробовать. В конце концов, в самом худшем случае мы потеряем всего лишь один светильник. Ну а в лучшем… Да что я вам рассказываю! — он махнул рукой и пригласил всех на выход из уже опустевшей аудитории.
Да! Много раз да! Закутавшись в одеяло, я лежал на кровати, снова и снова прокручивая в голове сегодняшний день. Особенно экзамен на попаданца. Наверняка где-то налажал, но где и как — мне никто естественно не скажет. Да и списали наверное на последствия амнезии. Удобная она все-таки штука, эта амнезия. А еще завтра начнут оформлять документы, что вообще не может не радовать…
И все-таки, о чем так увлеченно писал Егоров?
Глава 7
День начался просто прекрасно. Я выспался и будучи в хорошем настроении, назвал поварих «милыми дамами». У меня как-то начало входить в привычку при каждой встрече придумывать новые приветствия для них. «Милые дамы» еще немного дичились, но уже не застывали ступором от незнакомых обращений. Да и похоже им это начинало нравиться, ибо Серафимовна тут же подхватила мой почин и иногда можно было слышать фразы типа «ну и кто же из прелестниц сегодня сегодня пойдет выливать мусорный бак?»
Потом ко мне мимоходом заглянул Михаил и сообщил, что у госпитальной полуторки образовалось «окно» и он отправил ее за заказанным ранее кабелем. Я же в ответ пересказал ему события вчерашнего вечера и огорошил его тем, что нужно теперь еще искать, где добывать всякие радиотехнические приблуды. И сразу — тот паяльник, которым паяют ведра и прочие самовары, мне категорически не подходит. Михаил почесал в затылке и уходя, обещал провентилировать вопрос. Нет, в принципе можно все самому сделать, но мне как-то не верится, что государство оставило этакое направление без внимания. Кружки радиолюбительские же наверняка есть…
Следом прибежала та самая медсестра, которая приглашала меня на мягкий диван в ординаторской и обещала чай с конфетами. Назвавшись Мариной Игнатьевной, она сначала пару минут выясняла, свободен ли я, а потом показала черную здоровую фигню размером в пару кирпичей и попросила починить. Предложив ей сесть, я взял у нее из рук коробку. При детальном осмотре фигни оказалось, что это самый настоящий электронный термометр. Представляете мое удивление? Ну и что, что вместо привычных цифр была качающаяся влево-вправо стрелка, кончик которой указывал на нарисованное значение температуры. Марина утверждала, что когда термометр работал, то температуру можно было измерить буквально за пару секунд.
Я перевернул дивайс, рассчитывая обнаружить выход шнура питания или чего-то похожего. Нифига. Он что, на батарейках? Да не проблема. Я открутил четыре болта по краям, поднял дно и присвистнул. До этого момента я почему-то считал, что «квадратные» батарейки не текут. «Круглые» — да, было дело, но квадратные…
В общем, все то, чтобыло «дном», было покрыто этакой сизо-черной массой, в которой двумя холмикам угадывались останки батарей. Перевернув вторую половинку вниз индикатором, я стал тщательно ее осматривать.
— Что, он сломался? — заправив прядь волос за ухо и подперев рукой щеку, наивным голосом спросила Марина.
— Нет, но был крайне близок к этому — задумчиво ответил я. Ни следа электролита. Значит, термометром просто долго не пользовались. Повезло.
— Так, термометр я забираю, на приведение его в порядок потребуется день или два — я поднял голову и улыбнулся медсестре. Та немедленно сделала вид, что вся такая смущенная и ресничками так бряк-бряк. Я продолжил — вам это не критично, потому что я вижу, что термометром давно не пользовались.
— Ой, ну тогда я пойду — Марина этаким волнообразным движением поднялась со стула и продемонстрировала мне изгиб талии, замерев буквально на долю секунды. Не, я конечно тугодум, но чего-то кажется, что тут меня соблазняют. Как-то рано, не?
— Стоять! — остановил я почти вышедшую в коридор соблазнительницу — А скажи-ка, Марина свет Игнатьевна, а куда починенное-то нести?
— В терапевтическое же — немного удивленно ответила медсестра. А то я типа знаю, где вы все работаете… Дождавшись моего кивка, она затопала по лестнице. «Нет, это не цоканье каблучков» — покачал головой я, написал на листочке «Терапевтическое. Марина Игнатьевна» и подсунул его под разобранные потроха термометра.
— Имя, Фамилия, Отчество?
— Вячеслав, остальное не помню.
— Год и место рождения?
— Не помню. Но если судить по результатам осмотра, где-то между 20-м и 25-м годом.
— Образование?
— Не помню, но сказали, что университетское есть. А может и два.
— Место жительства?
— В настоящий момент здесь, прямо в больнице. А где был раньше — не помню.
— То «не помню» и это «не помню». Ну вот что мне с тобой делать? — на меня строго смотрела работница паспортного стола. Я же в ответ умиленным взглядом пожирал образ строгой милиционерши. Берет с большой звездой, глухой воротник под самый подбородок и темно-синий китель. Ну прямо… как ее… ну жена Шарапова. Только тут физиономия была какой-то одутловатой, а так один в один.
— Понять и простить — на автомате выдал я — товарищ… — взгляд на погоны. Одна маленькая и сиротливая звездочка — товарищ младший лейтенант! Ну вы поймите, ехал — очнулся — тут помню, а тут не помню. Меня вчера аж два профессора при всем честном народе осматривали и опыты всякие проводили. Как лечить — не знают.