Записав у библиотекаря, что я взял всю подшивку за этот год, поспешил назад, терзать Михаила на тему радиоузла. Однако тот отмахнулся от меня, заявив, что я достаточно самостоятельный и рассказав, где искать, просто дал ключ.
Открыв дверь, я не смог сдержать разочарованного вздоха. Я представлял себе что-то сверкающее, с кучей всяких индикаторов и прочих ламп, свидетельствующих о работе. В реальности передо мной на столе стоял здоровенный ящик зеленого цвета со скошенной вверху панелью. Шкала радиоприемника слева и несколько переключателей справа. И вот это вот радиоузел? Честно?
Включив свет и закрыв дверь, я начал шариться по ящикам стола. В одном из них оказалась тонюсенькая брошюрка. Сев на табуретку, я открыл книженцию и прочитал, что сей чудный агрегат называется МГСРТУ-100. Тут же давалась расшифровка, что это малогабаритная стационарная радиотрансляционный установка. Перевернув страницу, я обнаружил другую расшифровку, что это уже не установка, а узел, причем местного значения. Дальше шло описание его возможностей. Эта пепятка умеет ловить радио, проигрывать пластинки, использовать трансляционную линию и микрофон. И все пойманное и услышанное он может передавать на те самые репродукторы, висящие по всей больнице. Ну или на встроенный динамик для особо интимных передач. Я еще раз посмотрел на ящик. Радиола, только не для семьи, а для предприятий.
Конечно же, я первым делом нашел щиток и рубильником подключил агрегат к сети. Потом щелкнул выключателем уже на самом ящике. Индикатор между решеток дернулся и немного покачавшись, показал стрелкой на 60. Чего значит 60 было совершенно не понятно. И больше ничего. Ни шума, ни писка, ни даже гудения. Я чуть отодвинул эту хренотень от стены и заглянул в вентиляционные решетки. Лампы светились, а это значит, что всякие предохранители на месте. Облом.
Задвинув ящик назад, я еще немного посидел в надежде что эта фигня сейчас прогреется и заработает. Фигу, только в комнате чуть потеплее стало. Поняв, что без помощи тут нечего ловить, я все отключил и закрыл дверь.
Стоило немного отойти от двери, как меня поймали. И молча, под конвоем, утащили в свою берлогу.
— Вячеслав, я еще раз обращаю ваше внимание на недопустимость подобных действий!
— Ирина Евгеньевна, да поймите вы, не давал я никаких поводов. Ни к сближению, ни к удалению. У меня совсем другое на уме — пытался я отбиться от обвинений в совращении медсестер. Потому что если верить главсестре, то на минимум на пару отделений уже брошена тень. А может, что и пострашнее успел совершить.
— И что же интересно, у вас такого на уме? — ядовито поинтересовалась она.
— Ну вы же знаете, что я потерял память? — начал я издалека.
— Да, как и все последующее, включая то, что с вашим участием была проведена практическая лекция — подозрительно глядя на меня, согласилась она.
— Так вот, там многоуважаемая коллегия в числе прочих указала, что у меня есть образование, возможно даже университетское — я показушно вздохнул — а то и не одно.
— Я не собираюсь ставить это под сомнение, ведь сестры так и липнут к вам… — она попыталась вернуться к первоначальной теме, но я поднял руку, прося подождать.
— Тогда у меня к вам вопрос, как к секретарю партийной организации — я посмотрел ей прямо в глаза, пытаясь найти в них хоть что-то, кроме блеска стали — как определить, комсомолец я или уже коммунист?
Глава 9
Эту ночь спал я очень плохо. Послезнание того, во что выльются все эти пентоды с катодами рисовало перед глазами много заманчивых картин. Радиоприемники и радиостанции — это просто самая вершина того айсберга, который скоро начнет пускать под воду множество механических «титаников». Нет, я не честолюбив, но желание немного заняться прогрессорством прямо-таки зудело где-то в районе груди. Проворочавшись с такими мыслями практически до самого утра, я не выспался и в результате за завтраком я немилосердно зевал, вызывая смешки и перемигивания поварих. Чего это они, зевающих раньше не видели?
Быстренько пробежавшись по отделениям, я всех предупредил, что если меня нет у себя в каморке, то пусть ищут в библиотеке. Оккупировав с разрешения Любовь Борисовны два стола, я начал методично проглатывать подшивку «Радио», выясняя текущий уровень дел в радиоэлектронике. Ну и заодно подыскивая «донора» и «шефа» для больницы.
Выяснилось, что уже есть министерство промышленности, которое все завуалировано ругали за низкое качество продукции. Продажей всех радиоэлементов ведал некий центросоюз, который чуть ли не в сельпо мог доставить какой-нибудь конденсатор. Одновременно выяснилась вертикаль власти для тех, кто желал заниматься радиолюбительством. Во главе стоял центральный радиоклуб ДОСАРМА. Немного полистав, я обнаружил еще ДОСФЛОТ и ДОСАВ. Поискав расшифровки, я выяснил, что это «добровольные общества содействия» армии, флоту и авиации соответственно. Немного проконсультировавшись с библиотекарем, сделал вывод, что это предки ДОСААФ, который был при мне. По крайней мере, область деятельности и первые буквы совпадали.
Вот этот вот досарм в каждом приличном городе имел свое отделение, почему-то названное «городским комитетом». И вот этот вот комитет был ответственен за работу городских радиоклубов и радиокружков в домах пионеров. Ну как минимум в паре номеров были жалобы на недостаточно активную работу именно этих товарищей.
Но что меня поразило, так это то, что практически в каждом номере публиковались схемы всевозможных радиоприемников и даже телевизоров. С полными схемами, разжевывая принцип работы и даже иногда показывая размещение деталей на «шасси». Эти «шасси» гнули из тонкого металла и потом хвалились удобным доступом до элементов схемы. Спохватившись, я перелистал ближайшие номера журналов — ни слова про печатные платы. Ну в принципе, когда у тебя на весь радиоприемник с десяток-другой элементов, и весь спор идет про качество панелек для ламп, они и не особо нужны. Но галочку себе поставил.
А как же с разрешениями на радиоприемники? Судя по всему их нет. Бери кто хочешь и делай, что хочешь. По крайней мере, никаких даже намеков на какое-либо регулирование этой сферы я не нашел. А вот с радиостанциями кажется полный облом — ни одной схемы нет, только изредка проскакивают позывные рядом с фамилиями. Ладно, радировать мне нечего и некому, поэтому это совершенно не к спеху.
Тут мой взгляд уцепился за знакомые буквы. Ага, кажется, это про мой случай. «На выходе усилителей МРТУ-100 применяются лампы 6П3, которые часто выходят из строя из-за пробоя высоким напряжением пространства между экранной и управляющей сеткой». Ну и дальше пара абзацев, как от этого избавиться. Тщательно переписал рецепт на отдельный листочек — потом проверю.
— Вячеслав! — внезапно послышалось от двери. В проеме стояла Евгения. Та самая, которую я так успешно пугал, только появившись здесь. Я улыбнулся — кажется, она меня до сих пор немного боится…
— У Василий Васильевича операция трудная — немного смутившись, она скрестила руки на груди — он просил по возможности подежурить.
— Хорошо, Евгения… — я пощелкал пальцами, вспоминая — Александровна, верно? — получив ответный кивок, я продолжил — передайте Василь Васильевичу, что уже собираю вещи и прибуду в самое ближайшее время.
Та кивнула и испарилась. Интересно, как лечат от фобий внезапно воскресших? И вообще, есть ли такая фобия?
— Ах Женя, Женя, Женечка… — мурлыкал я, собирая журналы — с ней случай был такой…
— А дальше? — поинтересовалась услышавшая меня Хавкина.
— Служила наша Женечка в больнице городской — нарочито фальшиво протянул я — сестринская работница приставлена к врача-а-м..
— На Женечку внимания никто не обращал — я поставил стопку на полку — не может быть, представьте себе, никто не обращал…
— Да вы талант!
— Да нет, так просто в голову что-то пришло — тут же пошел на попятную я. «Карнавальную ночь» уже сняли или нет? Вроде это оттуда…
Сидя на табуретке в предоперационной и листая очередной номер журнала, пытался понять принцип действия радиоприемников. Я был немного горд тем, что нашел на паре схем диод, только в одном месте он был обозван детектором, а в другом селеновым вентилем. Но вообще общий примитивизм схемных решений начал играть мне на руку — блоки с одинаковой функцией обычно использовали одни и те же схемные решения. Правда, меня до сих пор коробило использование гасящих резисторов в приемниках с батарейным питанием, но видимо, по другому тут пока нельзя.
В операционной раздалось шипение и шторка немного качнулась, плюнув в мою сторону жарким и удушливым сквознячком. Мои мысли сразу же переключились на жарищу в операционной. В прошлый раз я сидел на полу и то обливался потом, а хирурги и сестры стоят. А тут как в бане — чем выше, тем жарче… Интересно, а почему кондиционеров нет? Ведь холодильники уже есть, я сам видел.
Хотя… Я посмотрел на стоящие посередине комнаты раковины с кранами. Ведь я живу в мире практического коммунизма. Тут нет счетчиков на воду и электричество. Вернее, есть, но на уровне предприятий всем пофиг. Хочешь — трать киловатт, а хочешь — кубометр воды — никто не почешется, пока не наберешь заметных объемов. А значит, сделать примитивный кондиционер можно прямо сейчас и здесь!
Выходящего из операционной Василий Васильевича я встречал притоптывая ногами в нетерпении, словно конь перед забегом. В этот раз моей помощи не потребовалось, поэтому получив разрешение удалиться, я ломанулся к Михаилу.
— Миш, ты все и всех тут знаешь, поэтому советуй, где достать — я с трудом отдышался и продолжил, загибая пальцы — электрический мотор, пропеллер, радиатор, как на машинах и немного водопроводного шланга.
— А зачем тебе все это? — немного озадачено спросил завхоз.
— Сидел я сейчас в операционной, а там жара. И так надышали, да еще за окном лето уже почти. Вот мне в голову и пришло, как сделать так, чтобы в операционной стало попрохладней. Берем радиатор и подключаем его одним концом к водопроводному крану, а вторым — просто в раковину. Электрический мотор с помощью пропеллера прокачивает через радиатор воздух и вуаля! Если воздух теплее воды, то он остужается. А если холоднее, то наоборот, нагревается.