— Поняла, — сказала Настя, — только все равно я тебе не дам, стар ты для меня.
Все засмеялись.
— Нужна ты мне больно, — сказал Будашкин, — это я тебе объясняю, что такое коррупция. Поняли теперь, мужики?
Мужики почесали головы, а один сказал:
— Вот это то, что ты у Настьки просил, раньше это по-другому называлось.
Все опять засмеялись.
— Ладно зубы скалить, — сказал Егорыч, — коррупция — это взятка. Ты мне, я тебе. Не подмажешь — не поедешь. И вот пришла бумага, чтобы мы боролись с теми должностными лицами, кто эту коррупцию насаждает. Иначе урожая нам не видать, а вам от меня кормов.
— Ну, хорошо, — сказал конюх Митрич, — а вот допустим, прихожу я к Будашкину…
— Только без конкретики, говори — к должностному лицу.
— Ну, хорошо, к должностному, неудобно даже эту будку так называть. И говорю: мне бы справку насчет стажу, пенсию оформить. А он говорит: "Ты чего, козел, с пустыми руками пришел". Я тогда на стол бутылку самогона, шмат сала. Он мне справку выписывает. Это как, значит, коррупция или взятка?
— Это магарыч, — сказал Будашкин.
— А магарыч — это не взятка?
Будашкин почесал в затылке и сказал:
— Магарыч — это магарыч.
— Ладно, — встала самая скандальная в нашей деревне тетка Маруся, — а когда я в прошлом году участок у деревни просила под сено, ты чего мне, гад, сказал?
— Кто гад? — возмутился Егорыч.
— Ну не гад, а должностное лицо гадское. Что оно мне, граждане, сказало, это должностное рыло? Оно мне сказало, что с пустыми руками хочешь лучший участок получить? И я тогда этой должностной роже огурцов соленых банку поставила, помидоров маринованных, капусты квашеной и три бутылки самогона. Это коррупция или чего?
Сзади крикнули:
— Это закуска!
Все опять засмеялись.
— Ну, хорошо, — сказала продавщица наша Галя. — А когда некоторые должностные лица приходят ко мне в магазин, пьют чего хотят, едят чего хотят, а потом еще говорят: ложись, Галька, жить будем, а иначе житья тебе не будет. Это коррупция или разврат?
— Ну и чего, легла? — спросил кто-то.
— Шиш им!
— Ну, тогда это не коррупция, а разврат, — сказал кто-то.
И опять покатились.
— А когда мент наш по домам в субботу ходит, наганом трясет и всех опивает и обирает, это чего? — спросила доярка Настя.
— Чего у тебя обирать-то! — возмутился мент. — В прошлый раз, мужики, щей налила, а стакан пожалела, всего только рюмашку и поставила.
Зал возмущенно загудел. Всем стало противно, все-то менту обычно стакан ставили.
— А мешок картошки с меня содрали, когда машину давали за мебелью съездить, — завопила Дарья Кузьминична, — это чего за коррупция?
— Хочу, между прочим, сказать, — встал Будашкин, — что в даче взятки обычно участвуют два лица. Один — кто берет, второй — кто дает, а сроки получают оба. Какие еще есть предложения по коррупции?
Все затихли, и надолго. И тут на свою шею встал фермер Иващенко:
— А я не боюсь обвинений в коррупции, потому что есть еще вымогательство взятки. И когда вы с меня за самую последнюю землю содрали такие деньги, это уж точно называется коррупцией.
— А свидетели есть? — спросил Егорыч.
— Свидетелей нет, — сказал Будашкин.
— Так и запишем. Все слышали, что фермер Иващенко предлагал должностному лицу взятку?
Конечно, всем были глубоко противны и Будашкин, и Егорыч, но ненависть к свободному фермеру все же перетянула, и все закричали:
— Все!
— А кто видел, что мы эту взятку взяли?
— Никто, — сказал Будашкин. — Вот это и есть коррупция. И с нею мы сейчас будем бороться.
В решении собрания так и написали, что абсолютно согласны с борьбой против коррупции в верхних эшелонах власти и полностью поддерживают в этом и президента, и генерального прокурора, и в качестве почина в этой борьбе просим компетентные органы разобраться с фермером Иващенко, при всех признавшегося в нанесении взятки должностным лицам. А в конце добавили: "Чтобы больше не выпендривался". И все расписались.
На следующий день фермер Иващенко притащил Будашкину и Егорычу огромную бутыль самогона и закуски человек на десять. Сели все вместе, позвали мента, продавщицу и Настьку для красоты да напились так, что разорвали старый протокол собрания и написали новый, в котором клялись в любви как к товарищу Ельцину, так и к генеральному прокурору. Обещали все силы бросить на борьбу с коррупцией в высших эшелонах власти. Но просили при этом не путать коррупцию в высших эшелонах власти с магарычом в низших. Потому что магарыч — это дело святое, и если его отменить, то жизнь в стране просто остановится!
1997
КУРОЧКА РЯБА.Подражания
Куриная слепота
Вообще-то, у нас кур уважают, любят их, особенно есть.
И в связи с этим, вот какая история произошла с одной четой супругов. Надо, правда, сразу оговориться, что чета была не очень молодая. Скорее, даже пожилая. Одним словом, он был просто старик, а она помоложе, но тоже старуха.
И вот они, эти старик со старухой, решили на склоне своих лет обогатиться. И ничего лучше не придумали, как купить курицу. Они хотели ее использовать как средство производства. То есть хотели, чтобы она несла им яйца, а они чтобы их продавали и получали прибавочную стоимость почем зря. Другими словами, они, курицыны дети, хотели через эту курицу стать капиталистами и пожить напропалую.
И вот что из этого получилось. Курица эта, не будь дурой, взяла и перепутала что-то в своем обмене веществ и вместо простого снесла им золотое яйцо с 583-й пробой.
Они, эти старик со старухой, обалдели, конечно, от счастья и хотели это золотое яйцо тут же продать, а на вырученные деньги загулять под старость лет, если еще успеют. Но бабка оказалась такая проныра, что предложила деду продать это яйцо не целиком, а по кускам, чтобы выручить побольше денег.
Дед по дурости своей согласился, и стали они это яйцо разбивать. Сначала дед бил-бил — не разбил. Потом баба била-била — не разбила. Тогда позвали они слесаря-водопроводчика Мишку. Мишка прибежал со своим зубилом и раздолбал это яйцо за милую душу на мелкие кусочки.
И дед с бабой стали продавать эти кусочки. Вот тут-то их и накрыли. А почему? Потому что проба-то была только на одном кусочке, а на других кусочках никакой пробы отродясь и не было. Кукиш там был, а не проба. И получилось, что они вместо обогащения получили поражение в правах с конфискацией всего имущества, включая и эту несчастную курицу.
А если бы они, скажем, это яйцо сдали как найденный ими клад, то им по закону четверть яйца отпилили бы и будь здоров — и курица цела, и дед с бабкой сыты. Живи, как говорится, и радуйся, курья твоя голова!
Мишка Рябой
Мишка Рябой жил на Привозе. Об чем может думать человек с кличкой Рябой? Об том же, об чем думает человек с любой кличкой. Об том, чтобы заработать на хорошую жизнь.
У Мишки Рябого было на Привозе свое дело. Нет, это были не лошади, это были куры.
— Моня, — говорила ему жена Маня, — с этих кур мы можем иметь только ничего. Мы с них не разбогатеем.
Но если ему, Мишке Рябому, что-то ударит в голову, можете поверить — шишка от этого удара обязательно останется.
Куры неслись регулярно. Маня продавала яйца, но Мишка ждал, что какая-нибудь из этих проклятых кур снесет-таки золотое яйцо. Ему почему-то так казалось. Он об этом когда-то слышал. В детстве ему рассказывали сказку, а он принял ее всерьез.
Они с женой еле сводили концы с концами, и над ними смеялся весь Привоз. Вместо того чтобы воровать или хотя бы грабить, они с женой высиживали яйца.
— У человека должна быть мечта, — говорил Мишка Рябой, и он верил в свои слова. Он любил жену и хотел ей устроить светлое будущее уже сегодня.
Однажды утром он позвал ее в курятник и согнал с насиженного места рябую, как и его кличка, курицу. В пуху и помете лежало золотое яйцо величиной с куриное.
Маня потеряла сознание и больше не приходила в него до вечера. Мишка отнес золотое яйцо назад ювелиру.
— Ну что, — спросил ювелир, — оно принесло вам счастье?
— У человека должна быть мечта, — упрямо сказал Мишка, — и она должна сбывать-ся.
— Да, — сказал ювелир, — но, к сожалению, мечта одного человека чаще всего сбывается у другого.
Он положил золотое яйцо в футляр и только после революции, когда яйцо реквизировали, понял, что оно было поддельное.
Он недолго смеялся над тем, кто его реквизировал. Наутро ювелира расстреляли за спекуляцию.
Приключения курочки Рябы, происшедшие с ней по заказу Центрального телевидения
СЦЕНАРИЙ Г. ГОРИНА
ПОСТАНОВКА М. ЗАХАРОВА
В массовых сценах заняты артисты Театра им. Ленинского комсомола, войсковые соединения энского военного округа и персонал птицефабрики № 6.
Деревенская изба. На стенах бронзовые бра, под потолком хрустальная люстра. Посреди избы — русская печь, облицованная голландскими изразцами.
Крупным планом клюв и задумчивые глаза курочки Рябы (артист С. Фарада). Курочка многозначительно подмигивает зрителям. В ее взгляде явно проглядывает второй план.
Входит дед (артист О. Янковский). В глазах его боль за судьбы поколений, но в углах глаз добрая усмешка. Дед гладит курочку по шее. Курочка отважно смотрит в глаза деда и кудахчет нечеловеческим голосом. В кудахтанье явно слышен подтекст. Дед опасливо оглядывается по сторонам и тихо произносит:
— Думай, курочка, когда говоришь то, что думаешь.
В бешеном танце в избу влетают монстры, монстрихи, монстрилы и монстрелята (хореография В. Манохина).
С печи слезает бабка (артистка И. Алферова). Подол бабкиного сарафана (автор В. Зайцев) цепляется за печку, обнажая длинные, красивые бабкины ступни. Дед хватает бабку на руки и уносит ее за печку. Оттуда доносятся нечленораздельные звуки. Это бабка с дедом двигают мешки с картошкой. Курочка квохчет, давая понять, что ей не по душе распущенность деда и бабки, и в отместку сносит золотое яйцо в хрустальную вазу. Влетают монстры. Завязывается песенно-танцевальная борьба за яичко. Дед ударяет яйцом по печке. Печка разваливается. Монстры смеются и исчезают. Из-под обломков печки выбегает мышка (артист А. Миронов). Танцует с курочкой Рябой танец страсти. Скучно глядя веселым глазом в камеру, поет: "Я мышка, хвостиком бяк-бяк-бяк, яичко со столика шмяк-шмяк-шмяк". Грациозно спихивает задней ногой яичко со стола.
Яичко падает, пролетая над Копенгагеном, Москвой, и разбивается где-то под Рязанью. Веселые рязанцы танцуют свои испанские танцы. Крупно — плачущие лица деда и бабки. Море слез. Вдали белеет парус, "такой одинокий" (на музыку Г. Гладкова).
Курица смешно клюет деда в то место, где у нормальных людей находится поясница, и кудахчет бабке: "Не горюй, бабуся, сейчас в магазинах полно диетических яиц".
Звучит выстрел — это мышка застрелилась из мышеловки.
Бабка с дедом танцуют в светлое будущее.
Курочка Ряба грустно смотрит им вслед, понимая, что русской народной сказке — конец. А Г. Горин — молодец.
Куриная рябь
Меня разбудил ранний звонок. Часы показывали двенадцать дня. "У кого-то бессонница", — подумал я и взял трубку.
Звонили из журнала "Юность":
— Аркадий Михайлович, вы когда-то очень хорошо написали о Гарри Каспарове, поэтому просим вас написать для нас современный вариант "Курочки Рябы".
С этого все и началось.
Однажды моя половина прибежала домой крайне возбужденная, схватила мою заначку — 6387 руб. 60 коп. — и кинулась вон из квартиры. В воздухе остались обрывки фраз: "Там… в магазине… золотые яйца… дают…".
Я, Аркадий Михайлович Арканов, член СП СССР, имею одного ребенка, не женат, живу в доме, где внизу расположен магазин "Диета". Директор этого магазина регулярно звонит мне и сообщает о том, чего нет в магазине. На этот раз он не позвонил, значит, случилось что-то невероятное.
Медленно, не теряя достоинства, будто боясь расплескать ценную влагу, я пошел в магазин. Там, в отделе "Рыба", продавались золотые яйца. Первыми в очереди стояли какие-то дед и бабка. Им не терпелось поскорее купить яйца. Думаю, они тут же начнут разбивать их на счастье.
За ними стояла мышка, а за ней тянулся огромный хвост. Я пошел вдоль хвоста. Очередь выходила из магазина и тянулась по Садовому кольцу. По пути она проходила сквозь магазин "Мелодия", где я тут же купил замечательного Майлса Дэвиса, несравненного Дэйва Брубека и великолепного Каунта Бейси.
У зала имени великого композитора П. И. Чайковского в очереди стояла моя жена. Она предложила встать с ней рядом, но я не хотел пользоваться протекцией и пошел дальше. Вдогонку неслись обрывки фраз: "Ать… уть… ить… ять…".
У театра так называемой "Сатиры" в очереди стояли А. Ширвиндт, М. Державин и З. Высоковский. Они сделали вид, что не узнали меня. И не поздоровались. Я сделал вид, что узнал их, и поздоровался.
В кафе Дома литераторов, куда привела меня очередь, я взял два кофе и сел за столик. Второй кофе я взял неспроста. Я по натуре мистик и знал, что они появятся, герои моего романа — Вовец и Бориско.
Не прошло и минуты, как они сидели рядом. Мы молчали. Вернее, Вовец говорил, не переставая пить, в том числе и кофе. Бориско от кофе отказался, хотя никто ему и не предлагал. Он взял себе минералку, утверждая, что, если утром попить воды, в желудке начинает бродить. И от этого он, Бориско, получает кайф.
Следуя за очередью, я переместился в ресторан ЦДЛ и заказал Лиде цыпленка табака. Курица оказалась Рябой. По спине у меня поползли мурашки величиной с куриное яйцо. Это Лида принесла счет. Я поднялся в зрительный зал. Очередь шла через сцену. Пришлось выступать. Прочел "Бухгалтеров". Зал, благодарный мне за краткость выступления, устроил овацию. Когда овация кончилась, была осень. Я вышел на улицу. Крупные хлопья снега падали на апрельскую землю, и щедрое июльское солнце высушивало тут же осенние лужи. Начинался XXI век. Женщина, с которой я когда-то целовался по переписке, сказала, что очередь переформирована в демонстрацию по поводу окончания тысячелетия. Я пошел домой. На столе лежало золотое яйцо, сваренное женой вкрутую. Я сел на пол, вспомнил "Южное шоссе" Кортасара, взял в правую руку авторучку и написал этот рассказ левой ногой.
Подавитесь!
И что интересно, что министр яично-куриной промышленности у нас дед, но чувствует себя прекрасно. (Странно, обычно эта фраза всегда проходила. Давайте я ее прочту еще раз, но помедленнее.) И что интересно, что министр яично-куриной промышленности у нас дед, но чувствует себя прекрасно. (Ну и публика!)
Конечно, у него там, за забором, нет никаких проблем. А мы здесь, стоя в очереди, должны решать, что было раньше — курица или яйцо. Раньше? Раньше все бы-ло.
У них там бабки, курки, яйки, а ты себя чувствуешь мышкой, которая стоит в очереди за Жучкой и внучкой.
У них там, за забором, играет музыка, что-то запивают сырыми яйцами и решают, где нам нестись.
А я считаю, что нестись нужно только тогда, когда не можешь идти медленно.
Они там, за забором, веселятся, а мы здесь видим, как оттуда летят кости табака, и хотим спросить: "А не нужны ли вам юмористы?".
Пусть не все, а только сатирики! Пусть не все, а только самые талантливые? Пусть не все, а только один. Такой небольшого роста, но сильно беспомощный. Вы догадываетесь, кто это?
Так вот, если его впустить внутрь, хорошо покормить и прислонить к теплой груди, с ним о многом уже нельзя поговорить:
— Нормально, Жванецкий?
— Отлично, Михаил!
Чушь курячья
Дед бил-бил, не разбил.
Баба била-била, не разбила.
Мышка бежала, хвостиком махнула,
Яичко упало и разбилось.
Дед плачет, баба плачет…
Посмотрим, что тут, в сущности, случилось.
Скандал, как говорится, налицо.
А что стряслось? Всего-то лишь разбилось
Какое-то поганое яйцо.
Позвольте, но они же сами били,
Пытаясь золотишко раздолбать.
Разбив яйцо, об этом позабыли
И почему-то начали рыдать.
Курячья чушь, глупейшая идейка.
Не стоит даже говорить о том.
Бездельник дед, а бабка — прохиндейка,
А мышка — тварь, и серая притом.
Тут автор сказки будто в лужу дунул,
Сознавшись в том, что полный идиот.
Мне возразят: "Ее народ придумал".
Народ? Возможно. Но какой народ?
Десятки лет, а может, даже сотни
Мусолят эту сказку тут и там.
На кой она вообще сдалась сегодня?
Да пусть она идет ко всем курям.
И вдруг я понял, вот что получилось:
Пусть сказка бред, и пусть сюжет не нов.
Она лишь для того на свет явилась,
Чтобы на ней кормился Иванов!