Только сейчас я обратил внимание, что у Сергея шея вывернута под неестественным углом.
Я только что убил человека.
— Позвольте, тут какая-то о-о-ошибка, — немного заикаясь, произнес ассистент. Я автоматически отметил, что с этого момента эксперимент можно считать несостоявшимся, так как помощникам категорически запрещено вмешиваться в испытание. — Я… не участник эксперимента…
Он робко показал на свой бейдж.
Проигнорировав парня, 523-Y достал из коробки пистолет, который я сам же туда положил, затем подошел к двери и быстро набрал на клавиатуре код блокировки дверей. Повернувшись к нам, он прошелестел лишенным эмоций голосом:
— В соответствии с программой поддержания правопорядка на военном объекте, лицо, уличенное в убийстве, должно понести наказание в виде смертной казни, — он попеременно направил дуло сначала на Ольгу, потом на меня, а потом на Стаса. — Задача: найти и покарать убийцу.
Я запаниковал. Что за бред — мы же не на военном объекте, а в научной лаборатории. Да, мы работаем на военных, но такое обобщение вряд ли уместно. Или нет?
— Начинается фаза сбора первичных данных. Напоминаю вам о персональной ответственности за дачу ложных показаний. Прошу оказывать содействие. Начинаю опрос свидетелей. Ольга Бронникова, вы убили сотрудника Сергея Трухина?
Ольга с трудом держала себя в руках: ее трясло. Как назло, в комнате не имелось ни одного стула, так что усадить ее и успокоить я не мог. Подойти и поддержать ее на глазах у сбрендившей машины я не решался.
Наконец, она тихо прошептала:
— Нет…
— Пожалуйста, громче! — ледяным тоном произнес 523-Y, и мне на мгновение показалось, что в его равнодушные интонации вкрались нотки зловещего торжества. Звучит невероятно, но, кажется, роботу нравилось то, чем он сейчас занимался.
— Нет! — уже громче ответила Ольга. — Это… это же поведенческий эксперимент… Никто не должен был пострадать… Пожалуйста, позовите кого-нибудь… Врача…
— Присутствие посторонних лиц на месте преступления осложнит задачу, — отрезал 523-Y и повернулся ко мне.
— Игорь Пятаков, вы убили сотрудника Трухина?
Я остолбенел. Казалось, этот робот видит меня насквозь. Всего этого не могло произойти со мной. Я невиновен! Нет, формально говоря, я убийца, но это же несчастный случай! В соответствии со своей ролью в эксперименте я намеревался прикинуться невинной овечкой, но что мне делать сейчас, когда этот киборг сверлит меня взглядом, зажав в руке оружие?
Я затравленно посмотрел на своих товарищей по несчастью. Ольга глядела на меня так, будто ждала спасения. Еще утром я многое бы отдал за такой взгляд, но сейчас не собирался корчить из себя героя. Ассистент оказался куда более информативен: сжав губы, он едва заметно помотал головой. Стас видел, что Трухина убил я. И он просил меня скрывать это.
Пока я думал обо всем этом, робот шагнул вперед и приставил дуло пистолета прямо к моему лбу:
— У вас три секунды на ответ. Три… Два…
— Нет!!! — заорал я что есть мочи. — Нет!!! Я… Я ничего не сделал! Отпустите меня… Отпустите…
Получив мой ответ и занеся его в свою проклятую базу данных, робот временно потерял ко мне всякий интерес. Он повернулся к перепуганному ассистенту:
— Станислав Синицын, вы убили сотрудника Трухина?
— Нет. Я же говорил вам… Я не участник эксперимента. Я…
Но робот уже не слушал его. Уставившись в потолок, он произнес:
— Первичный опрос не заставил преступника сознаться. Солгавший отягощает свою вину лжесвидетельствованием. Перехожу к фазе сбора информации.
Робот вновь повернулся к Ольге:
— Расскажите, что вы видели.
Кажется, она уже сумела совладать с собой. А может, надеялась, что чем точнее и обстоятельнее все расскажет, тем быстрее ее отпустят.
— Я пришла сюда для участия в эксперименте вместе с Игорем и… — она кивнула в сторону трупа, — …и с Сергеем. Вот он… — она указала на ассистента… — раздал нам роли. В моей записке говорилось: отвернуться к стене и крепко зажмуриться на одну минуту. Я так и сделала. А потом вошли вы, я повернулась на звук и увидела… увидела…
— Вы можете показать вашу записку?
— Нет. Она самоуничтожилась…
Мне стало дурно. Ольга говорила правду, и мне не в чем было ее упрекнуть, но, если исключить Стаса, ее показания автоматически означали, что я виновен. И что тогда сделает этот механический палач?
Не дав времени на размышления, 523-Y повторил мне свой вопрос:
— Расскажите, что вы видели?
Я уже готовился сдаться, но тут в наш разговор вмешался Стас. Почему-то уставившись в потолок, как до него это делал робот, он скороговоркой произнес:
— 523-Y внештатно перешел в состояние «Преступление на военном объекте». В его программу входит директива исполнения наказания при обнаружении преступника. Вплоть до физического устранения.
Я мысленно поблагодарил Стаса за то, что он не смотрел на меня, пока говорил это. Подняв голову, я понял, к кому он обращался, — под потолком в центре комнаты крепилась черная полусфера камеры наблюдения. Робот докладывал на камеру обстановку, как положено по инструкции. Ассистент же просил о помощи. А еще он предостерег меня: признайся я сейчас в убийстве, особенно после «лжесвидетельствования», я могу лишиться жизни.
Лицо 523-Y исказила гримаса — я никогда не видел такого выражения лица у роботов:
— Не мешайте следствию. Я осведомлен о своих директивах.
Не дожидаясь, пока мне снова приставят оружие ко лбу, я затараторил, повторяя вслед за Ольгой, — ничего другого мне просто не пришло в голову:
— Я… я тоже участник эксперимента… И у меня… Да, я получил такую же записку… Отвернуться к стене и зажмурить глаза. Я зажмурился, услышал шум, я потом вы вошли, и… и все.
Я опустил голову. Если бы у этого дознавателя имелась хоть капля человеческой интуиции, он бы меня уже раскусил. Я вел себя как виновный. Но робот продолжал работать по программе и уже перешел к допросу ассистента:
— Расскажите, что вы видели.
Стас приободрился: у него появился шанс говорить, не рискуя разозлить робота:
— Я сотрудник отдела Контроля Качества. Сопровождал эксперимент по проверке модели 523-Y. Задачей являлась проверка поведенческого функционала в конфликтной ситуации. Я не знал, что в черном ящике и какие задания даны испытуемым… Я вообще недавно работаю, я не знаю всех сценариев. Я раздал реквизит, потом отвернулся, чтобы не влиять на ход эксперимента…
Так, теперь не я один в этой комнате вру… По крайней мере, Стас пытался помочь, выгораживая меня. Кажется, я догадался, каков его план. Он тянул время, надеясь, что подоспеет помощь, и этот вышедший из-под контроля эксперимент остановят, заодно выяснив, кто подменил бутафорское оружие на настоящее.
— Я закрыл глаза… — продолжал Стас… — и услышал легкий хлопок. Потом вы вошли… Я повторяю, применение настоящего оружия в ходе эксперимента запрещено, это какая-то ужасная ошибка…
— Значит, только у вас была возможность подменить пистолет? — процедил 523-Y.
От страха ассистент не смог выдавить из себя ни слова — лишь затравленно посмотрел на меня. Надолго его не хватит, и он скажет правду… Но что я мог сделать?
Наш надзиратель тем временем перестал сверлить ассистента взглядом, отошел к входной двери и встал в позу охранника — ноги расставлены, руки на поясе.
— У виновного есть полчаса, чтобы сдаться, — сказал он, обращаясь сразу ко всем нам. — Потом я перейду к активной фазе допроса.
523-Y опустил голову вниз и, казалось, перестал реагировать на окружающее. Но я-то знал, что он слышит каждый шорох в этой проклятой комнате.
Инстинктивно мы отошли в противоположный угол, сбившись в кучу. Я старался не смотреть на труп на полу, Стас полуразборчиво бормотал что-то вроде «как он смеет!», и лишь Ольга не теряла самообладания.
— Есть только одно объяснение, почему нас до сих пор не вытащили отсюда, — вполголоса сказала она, косясь на робота.
— Какое?.. — еще тише спросил ее Стас.
— Они знают, что тут происходит. Запланировали проверку в боевых условиях. А мы — только расходный материал, как лабораторные крысы.
— Они… они не могли… — выдохнул ассистент, а потом замолчал. Я прочел это в его глазах. Они могли.
— Но какой смысл проводить такой… эксперимент? — спросил я. — Да, 523-Y работает нестабильно в условиях резких изменений эмоционального фона, но это же не повод убивать собственных сотрудников.
— Суть эксперимента была не в этом, — теперь мне пришлось напрячься, чтобы услышать слова Стаса. Он побледнел в тон белых стен лаборатории и прошептал чуть слышно:
— В условиях логической неопределенности 523-Y начинает действовать слишком… усердно. Напористо. Иногда проявляя жестокость.
Это мне не понравилось. Совсем.
— Что этот… образец говорил насчет активной фазы допроса? — спросил я Ольгу.
— Стандартная процедура. При отсутствии результата при первичном сборе данных робот переходит к более эффективным мерам.
— К каким… эффективным?
— На его усмотрение. В сочетании с перекосом поведенческой модели в сторону жестокости нас не ждет ничего хорошего. Если мы… — она скосила глаза на замершего у дверей робота, встала к нему спиной и прошептала одними губами… — если мы не вырубим его.
Мне стало нехорошо. Идея напасть на вооруженную модель 523-Y — это же чистой воды самоубийство. Разве что…
— Мы можем попытаться разбалансировать его матрицу принятия решений, — продолжила она. — Если нам повезет, системный сбой приведет к перезагрузке, и у нас появится несколько секунд, чтобы…
— Это абсурд! — шипя, перебил ее Стас. — Ты даже приблизиться к нему не сможешь! Он будет пытать нас, пока не выполнит задание.
— Мы не можем отдать ему на растерзание одного из нас, — Ольга многозначительно посмотрела на меня. Мне и в голову не пришло возражать — Стаса она не подозревала, значит, виновным остаюсь я. Вот и вся загадка закрытой комнаты.