— Рад знакомству, мистер Джонс. Если честно, боюсь засыпать. Я часто просыпаюсь от кошмаров… — глаза Брайтмана затуманились, и он крепче сжал ногами увесистый черный чемодан, стоящий под его стулом на полу…
— …Я часто просыпаюсь от кошмаров, которые преследуют меня уже много лет. Мне снится, что Джулия и Питер проваливаются сквозь вычищенные до блеска мостовые Сан-Сити в бездонную дыру, что разверзлась у них под ногами. Иногда я успеваю схватить за руку жену, иногда — сына, но потом они все равно срываются вниз… Или мне снится, что мы празднуем день рождения Питера. Огромный торт с десятком свечей в самом центре стола. Сын собирается задуть их, но я хочу взять фотоаппарат, выхожу в соседнюю комнату, а когда оборачиваюсь, то вижу сквозь прозрачные стены, что гостиная погружена во тьму: целый куб темноты посреди моего дома. Где-то там внутри горят свечи на именинном торте, и я вижу лицо Питера, склонившегося над ними. «Не задувай!» — хочу закричать я, но во сне крикнуть не удается, вы понимаете. Питер задувает свечи, и тут же и он, и Джулия начинают кричать в темноте… А иногда в сновидении мои жена и ребенок стоят вместе со мной в комнате для досмотров. В реальности это запрещено инструкцией, но во сне они там, и на столе стоит огромный черный чемодан. Я не знаю, чей он, и все равно открываю. Чемодан полон темноты. Она выплескивается наружу, как язык пламени, и пожирает мою семью, а потом и меня… И я просыпаюсь, опять и опять…
На самом деле, все произошло иначе. Я находился на работе — тогда еще служил в полиции Сан-Сити. Мне передали сообщение, когда мы вскрывали жилище наркомана, умершего от передозировки — шприц с остатками черной субстанции все еще торчал в его руке, а глаза зияли, как две черные дыры. Я бросился домой. Из патрульного аэрокара увидел, что дом оцеплен полицией, и со всех сторон в него светят мощные прожекторы. Из дверей выносили тела в мешках… Теракт — сказали мне. Террористы запустили эту дрянь через вентиляционные трубы. Весь дом затянуло темнотой. Некоторые выжили, хотя они ничего не помнили, и потом проходили интенсивный курс лечения светотерапией. Моей семье не повезло. Джулию и Питера разорвало на куски…
Брайтман замолчал. Я был уверен, что сейчас мужчина расплачется, но он лишь пододвинул свой чемодан поглубже под стул.
— Я сочувствую вашей потере, — сказал я тихо. Автомат в кафетерии беззвучно доставил на стол поднос с напитками, и я придвинул к Брайтману стакан воды.
— Спасибо. Постойте, вы же никогда не бывали на нашей планете! О, вам стоит увидеть ее хотя бы однажды. Система ZX-237, называемая также Обителью Света, — уникальное место. Благодаря расположению небесных светил, у нас никогда не бывает ночи — иногда свет ярче, иногда слабее, но естественной темноты не наступает.
— Серьезно?
— Такие планеты не редкость, но наша — особенная. Что-то такое есть в ее гравитационном поле — физики это уже объяснили, но мне этого все равно не понять. Давайте так: сожмите ладони, как будто пытаетесь удержать между ними пригоршню воды.
Я подчинился.
— Теперь разожмите пальцы, мистер Джонс. Видите — ничего не произошло. А в Обители Света из ваших пальцев выскользнуло бы облачко темноты — совсем маленькое, почти прозрачное, но все-таки осязаемое — и растаяло бы в воздухе. Темнота у нас как бы… конденсируется… Мы к этому привыкли, так что стараемся не допускать ее накапливания. Освещаем все уголки наших жилищ, будто проветриваем от застоявшегося воздуха. Полупрозрачные стены домов и внутренних перекрытий, светопроницаемые крыши, зеркала, прожекторы — наша столица Сан-Сити похожа на хрустальный дворец. Растения у нас особенные — с полупрозрачными редкими листьями, практически не дающие тени. Даже в закрытые коробки, если таковые приходится использовать, щедро насыпают «светлячков» — такие маленькие светящиеся шарики, вроде упаковочного материала, автоматически подзаряжающиеся на свету. Никаких подземных коммуникаций, тоннелей, подвалов, закрытых ангаров. Мы стараемся всеми силами избегать контактов с тьмой. И на это у нас есть причины. Темнота убивает.
— В каком смысле?
— Некоторые религиозные общины считают, что с тьмой к нам приходят чудовища. Никто их не видел, но факт остается фактом — многие люди, по неосторожности или по злому умыслу попавшие во тьму, погибают жуткой смертью. Иногда обнаруживают только окровавленные останки. Некоторых не находят вовсе. Ученые говорят, что и этому есть научное объяснение, но я-то знаю, что мою семью убил не какой-нибудь физический парадокс, а люди. Несколько лет назад в Сан-Сити стала появляться особая тьма, неестественного происхождения. Она густая, как ракетное топливо, иссиня-черная, устойчивая к свету. В малых дозах ее стали использовать как наркотик — вводят внутривенно или глотают. Эйфория и привыкание наступают мгновенно — вместе со светобоязнью, галлюцинациями, помутнением рассудка. А на нашей яркой планете трудно укрыться от света, мистер Джонс… Один раз мне довелось увидеть жилище наркомана, который скопил целую ванну темноты — в ней наш патруль его и обнаружил. От бедняги мало что осталось. В больших количествах и в ограниченном пространстве темнота детонирует — мгновенно заполняет весь доступный объем. Террористы используют ее в людных местах, в торговых центрах, в многоквартирных домах… Таких, как наш… Неизвестно, кто привозит эту дрянь в Обитель Света, — очевидно, что извне, и космопорт — единственный доступный канал для перевозки. Потому я бросил полицию и пошел в таможню — я хотел отрубить голову змее, ползущей в наш светлый мир…
— Все это очень интересно. Вы, кажется, рассказывали, что та смена стала для вас последней. Почему?
Брайтман отхлебнул из стакана и продолжил свою историю.
— …Я присутствовал на допросе Слимми. Его история похожа на многие такие же — он лишь курьер, своего поставщика не знает, порцию тьмы в тюбике из-под зубной пасты получил на нейтральной территории. Даже если посредника поймают, тот сошлется еще на одного, и так далее… Нам никогда не удавалось дойти до источника заразы.
Я вышел в зал прилета. Моя смена закончилась, и даже если я поймал только одного перевозчика, то все равно чувствовал, что мой долг выполнен. Мне удавалось вылавливать их чаще, чем другим таможенникам, — с тех пор, как во тьме погибла моя семья, я стал… чувствителен к темноте, что ли. Ощущаю ее присутствие, хотя объяснить это не могу. Профессиональное чутье, физический феномен или сверхъестественный дар — какая разница. Я хорошо делаю свою работу и помогаю сделать тоньше поток черной заразы, тянущийся в город. Когда-нибудь эта река иссохнет до конца…
Я шел в толпе, лавируя между обнимающимися родственниками, крикливыми таксистами, осторожно обходя громоздкие чемоданы. Уже возле выхода я ощутил знакомое покалывание. Очень сильное, как будто мимо меня провезли не просто тюбик с тьмой… Примерно такое же ощущение я испытал возле наполненной ванны того наркомана. Я быстро осмотрелся…
Этот человек шел впереди, и не заметить его было трудно: здоровенный, на голову выше меня, при этом чрезмерно тучный, одетый в светлый плащ не по сезону — у нас в Сан-Сити всегда тепло, а в это время года даже жарко. Багажа у него с собой не имелось. Если он и курьер, то тьма, скорее всего, набита под одеждой в светонепроницаемых мешках — и как его пропустили? Я хотел задержать его здесь, но передумал — если он из тех фанатиков, что предпочтут смерть аресту, то может взорвать себя прямо тут, в толпе. Здание космопорта огромное, и тьма рассеется, но тем, кто окажется рядом, не поздоровится.
Я решил проследить за подозреваемым. Толстяк вышел из здания и шмыгнул в аэрокар. Времени на поиск собственной машины на парковке у меня не было, и я последовал за ним на аэротакси…
— Почему же вы просто не вызвали полицию?
Брайтман как-то виновато посмотрел на меня.
— А что у меня было на этого незнакомца кроме догадок, мистер Джонс? Ничего. Признаю, что несколько раз я уже направлял полицию по ложному следу… — он потупил глаза, но продолжил рассказывать.
— …Мне так хотелось поймать «курьера» покрупнее, что несколько раз «сверхчутье» меня подводило — пассажиры, попавшие под мое подозрение, оказались невиновны. В полиции меня еще помнили и сочувствовали, но со временем я получил репутацию эксцентричного экстрасенса-самоучки… Словом, в ответ на мой звонок мне предложили бы вернуться домой и хорошенько выспаться.
Как бы не так.
Аэрокар толстяка опустился на парковку на самой окраине Сан-Сити: когда-то город активно расширялся в этом направлении, но сейчас район мог похвастаться разве что заброшенными стройками и пустыми складами. Там, где обрывалось нагромождение построек, начиналась белая выжженная всеми светилами пустыня, уходящая за горизонт, слепящая глаза, без единого деревца и без малейшего пятнышка тени. Более светлого места в Обители Света и придумать нельзя. Если этот человек и вправду «курьер»… Что он здесь делает?
Я вылез из такси и отправился вслед за ним, стараясь не привлекать внимание. Дома и прохожие вокруг попадались все реже и реже — мне было бы довольно затруднительно оставаться незамеченным, если бы не странная уверенность в том, что преследуемый знает о моем присутствии. Ведет меня в ловушку?
Дома остались позади. Подозреваемый шел через пустое пространство к внушительному отдельно стоящему зданию, похожему на склад, сдающийся в аренду: прозрачные стены позволяли увидеть пустоту внутри. Кроме нас вокруг не было ни души, а из оружия у меня разве что мощный портативный фонарь, с которым я не расстаюсь с тех самых пор как потерял семью…
На подходе к складу толстяк обернулся — я не видел издалека его лица, но казалось, что он улыбается. Поднял руку и помахал мне. Потом повернулся, прошел вперед и скрылся за дверью.
Подойдя ближе, я полагал, что дверь окажется закрытой, но ошибся — она легко подалась, и я шагнул внутрь, ожидая увидеть пустой склад и, возможно, подозреваемого. Вместо этого я… оказался в темноте…