Следующая пара дней прошла как обычно. Я больше не инспектировал антресоли и нормально спал. Назойливый крысолов не появлялся, и даже с соседкой я не сталкивался на лестничной площадке.
На вечер пятницы мы с Мариной договорились встретиться, так что на работу я пришел в отличном расположении духа. К моему удивлению, никого из коллег не оказалось за компьютером или в курилке. Кабинет шефа пустовал. Из переговорки в конце коридора слышались голоса — неужели я пропустил совещание? Еще вчера никто ничего такого не упоминал!
Я осторожно приоткрыл дверь — и обомлел. У экрана стоял мой «давний знакомый» и хорошо поставленным голосом произносил:
— Как вы видите на этом графике… — он кликнул мышкой и переключил слайд, — …популяция грызунов растет угрожающими темпами. Обычных мер контроля и дезинфекции в условиях современного мегаполиса становится недостаточно! Профилактика и контроль над популяцией крыс позволяет…
Я не стал дальше вслушиваться в его продающий текст и окинул взглядом комнату. В ней не нашлось ни одного свободного стула — кажется, тут находился весь отдел, включая девушку из приемной. На лицах у всех горел неподдельный интерес, как будто крысы имели отношение к продажам. В первом ряду сидел шеф: Игнат Тимофеевич одобрительно кивал через каждую фразу, словно слушал доклад генерального. Обернувшись ко мне, он скорчил недовольную гримасу, мол, опаздываешь — и снова переключился на докладчика. Я замер у стены: покинуть зал на глазах у шефа казалось неудобным, сесть было негде. К счастью, борец с крысами уже перешел на слайд «Вопросы и ответы»:
— Есть ли у кого вопросы?
Вопросы имелись у меня, например, «Какого черта ты тут делаешь?», но вслух произнести это я не решился. Тишину разрядил мой шеф: вскочив и встав рядом с докладчиком, он горячо затряс ему руку:
— Спасибо за интересный рассказ и отлично проделанную работу в офисе. Я лично осмотрел чердак и могу гарантированно заметить… — Игнат Тимофеевич сделал театральную паузу, обведя взглядом присутствующих, — …что никаких крыс у нас нет!
Как по команде, весь зал зааплодировал. Люди задвигались, застучали стульями и стали протискиваться к выходу. Я остался стоять у стены: Игнат Тимофеевич в это время о чем-то говорил с докладчиком. Потом шеф похлопал крысолова по плечу и вышел из зала, шикнув мне по дороге:
— И чтобы больше без опозданий!
Парень, не торопясь, отключал ноутбук от проектора. Подняв глаза, он, словно впервые, увидел меня и широко улыбнулся:
— Вот видите, Евгений Федорович, тема-то очень актуальная. И востребованная! — он выпрямился и, держа ноутбук под мышкой, тоже направился к выходу. Проходя мимо, он поинтересовался:
— Ну как, не надумали еще?
Я покачал головой. Крысолов ободряюще улыбнулся мне, жестом изобразил звонок по телефону, прижав к уху ладонь с оттопыренными указательным пальцем и мизинцем, и вышел из комнаты.
Я остался в переговорке один посреди вразнобой расставленных стульев. На стене ярко-синим пятном пламенел прямоугольник от луча проектора, на доске в углу красовалась коряво нарисованная черным маркером то ли крыса, то ли мышь-переросток. Я сел на ближайший свободный стул — у меня задрожали колени — и набрал номер Марины.
— А что тут такого? — приподняв брови, спросила она. Мы сидели в кофейне, пятничный вечер был в самом разгаре, но настроение у меня становилось хуже некуда. — Ну, ходит по квартирам парень, предлагает услуги дезинфектора.
— Он не только по квартирам ходит, — заметил я. — Сегодня устроил целое представление у меня на работе. Очаровал шефа и даже старушенцию-соседку. Ты бы его видела!
— Нет, правда, Жень, чего ты на него взъелся? — Марина отхлебнула латте с обезжиренным молоком. — Человек, может, помочь тебе хочет. Эти крысы, если им дать волю… Ты знаешь, что популяция грызунов растет угрожающими темпами? Обычных мер дезинфекции в условиях современного мегаполиса становится недостаточно! Профилактика и контроль… Эй, ты чего?
Я встал слишком резко — мой стаканчик перевернулся, залив столик.
— Ты где это слышала?
— Что?
— То, что ты мне только что сказала. Про контроль и профилактику?
— Да ладно, все это знают, — она пожала плечами и принялась вытирать кофейную лужу салфетками. — Если оставить чердаки без контроля, то крысы…
Я сбивчиво пробормотал что-то насчет созвона на выходных и начал медленно отступать к выходу.
— Женя, ты куда? — она приподнялась со стула, будто намереваясь идти со мной.
— Да так… Проверить кое-что на антресолях, — как можно небрежнее сказал я.
— Это дело! — сразу успокоилась Марина и села обратно за столик. — Позвони, когда решишь вопрос с крысами.
Она отхлебнула из стаканчика и уткнулась в смартфон.
Я взбежал на седьмой этаж по лестнице. Мне почудилось, что если я вызову лифт, дверцы откроются и за ними будет стоять мой преследователь-крысолов. Я захлопнул дверь квартиры и, не включая свет, постарался выровнять дыхание. Подождав, пока сердце перестало настойчиво колотиться в груди, я щелкнул выключателем. Света не было.
Чертыхнувшись, я, не снимая обувь, прошел на кухню и нашел в выдвижном ящике фонарь. В тусклом луче моя собственная квартира казалась чужой и необжитой. Словно… чердак.
Я пошел по коридору обратно к входной двери, чтобы проверить пробки, когда почувствовал, как нога скользнула по чему-то мягкому. Я присел и посветил фонариком — на светлых кухонных плитках отчетливо виднелись кучки экскрементов, частично размазанные моими ботинками. Мне не требовалось ждать лабораторного анализа, чтобы заключить, что это крысиное дерьмо.
Я вытащил из кармана мобильник и начал звонить Марине — сам не знаю, почему. Мне просто хотелось услышать знакомый голос. Сеть не ловила.
Стараясь не паниковать, я ощупью прошел в комнату и отыскал трубку стационарного телефона. Гробовая тишина. Я взял телефонную базу, потянул за шнур… и он повис у меня в руке, болтаясь, как крысиный хвост. Конец провода оказался измочален, словно его…
— …погрызли крысы, — сказал кто-то за моей спиной.
Я крутанулся вокруг своей оси и ткнул лучом фонарика в лицо говорящему. Мой старый знакомый. Крысолов.
— Я же вас предупреждал, — доброжелательно и в то же время с укоризной произнес он. — Проблема не решается сама собой, она становится только хуже. Я боюсь, что уже слишком поздно что-то исправлять.
— Что… — у меня как будто кончился словарный запас. Я мог повторять одно бессмысленное слово. — Что?..
— Меня беспокоят крысы на чердаке, — голос крысолова изменился, став более высоким. В луче фонарика его лицо казалось безжизненной маской, на которой горели красные глаза. — На чердаке! — повторил он, постучав по виску.
Кожа на виске, в том месте, где он ткнул пальцем, взбугрилась. Его щеки задвигались, как будто он пережевывал что-то большое, хотя челюсти оставались неподвижными. Потом он приоткрыл рот, словно пытаясь что-то сказать:
— Кры…
Изо рта у него выглянула крысиная морда. Я выронил из рук фонарик, он звякнул об пол, и наступила темнота.
Дверь открылась после третьего звонка.
— А, Жень, это ты! — Марина была в халате, ее мокрые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. В одной руке она держала зубную щетку, а в другой — смартфон. — Ты так быстро убежал сегодня, что я не знала, что и думать.
Я потер лоб. Головная боль никак не проходила, но я должен был улыбаться.
— Добрый вечер! Вас беспокоят крысы на чердаке? — я сделал шаг и вошел в квартиру, закрывая за собой дверь. — С этой проблемой легко справиться!
В левом ухе бога
Мне нравятся истории о неподвижности, где трансформации подвергается сознание героя, а не его физическое тело. Наверное, это космический боди-хоррор. Или новая история Гулливера.
Когда меня что-то укололо в левую лодыжку, я сразу вспомнил двор за домом в детстве. Трава до пояса, старые запущенные деревья… и осиное гнездо в дупле. Я был уверен, что оно мертвое — оттуда не доносилось ни звука. Я долго слушал, но потом решился-таки ткнуть палкой. Наружу вылетела единственная оса, метнулась на меня и укусила в руку. Я не плакал, потому что знал, что поделом.
Сейчас я этого не заслужил. Планета без видимых признаков жизни — до самого горизонта красные скалы, ветер гудит, аварийный посадочный модуль остывает за спиной. Никакого двора, никакой травы до пояса… А вот ощущение от укола — как от укуса осы.
Оболочка костюма уже затянулась, я почесал больное место… Может, все-таки осколок скалы?
В голове помутилось, датчики температуры тела и артериального давления завыли. Я понял, что падаю. Последнее, что я услышал, был звон разбитого стекла в шлеме скафандра.
Я лежу на животе, голова повернута влево. Красный горизонт скособочился под углом. Если смотреть так очень долго, начинает казаться, что сейчас можно соскользнуть под действием силы тяжести. А я лежу здесь слишком долго.
Я парализован. Сквозь разбитое стекло мое лицо обдувает чужеродный ветер, и я вдыхаю бог знает какую смесь химических элементов, микроорганизмов и красной пыли. Если бы местная атмосфера оказалась смертельной, я был бы уже мертв. Но то, что я жив, не дает мне никаких преимуществ.
Аварийная посадка. Никто не знает, что я здесь. Связи нет. Запасы пищи — в модуле, он всего в нескольких метрах, но с таким же успехом мог располагаться на другой планете. Я не могу даже нос почесать. А он чешется… Значит, я все еще чувствую тело. Ощущаю, как затекла шея. Как саднит разбитая в кровь щека. Так почему я не могу двигаться?
Меня что-то укусило… Местная форма жизни? Сильнодействующий токсин? Кто-то жрет меня заживо?
Судя по положению пары местных светил, я здесь уже несколько земных часов. Мочевой пузырь переполнен… Я не могу больше терпеть, да и смысла никакого нет. Чистеньким уже не умру.