Она чувствовала, что приближается к чему-то важному.
И вдруг – замерла.
На экране всплыл файл — один из её собственных, очень ранних психологических профилей, составленный для крупной энергетической компании, которую впоследствии поглотил российский гигант.
Её выводы о «незначительных» угрозах были переписаны.
Не ошибка, а фальсификация.
Руководство ЦРУ, конкретно — Новак, изменило её выводы, которые указывали на потенциальные риски, чтобы оправдать отказ от действий, что привело к катастрофическим последствиям и финансовым потерям для США.
— Нет… — выдохнула Аня, её голос был едва слышен. — Это… это невозможно.
Она поправила очки, её взгляд напрягся.
— Они… они переписали мой собственный анализ. Это… это не… это не ошибка. Это… — её голос стал тише, почти неразборчивым, — …это фальсификация. Прямая. Как они могли? Как… как я могла не заметить?
Дыхание участилось, в груди поднялась волна стыда, обжигающего, как кислота, и ярости. Её «слепое пятно» – некритичное доверие к данным – было использовано против неё.
— Иррационально. Абсурд.
Аня отдёрнула руки от клавиатуры, будто коснулась раскалённого металла. Её взгляд перешёл на личный ноутбук, стоявший рядом, где она открыла файлы своего тайного проекта — старинные тексты по криптографии.
— Всё… всё не соответствует. Всё.
Она начала теребить ручку, затем переключилась на символы на экране. Её пальцы ритмично стучали по клавишам, перебирая незнакомые буквы, пытаясь найти в их строгой логике утешение, порядок, которого не было в её профессиональной жизни. Тихо, почти шёпотом, она проговаривала символы на забытом диалекте.
«Должен быть… должен быть другой. Другой ключ. Другой… порядок».
Едва уловимый, но навязчивый привкус горечи на языке. Привкус обмана.
Квартира Хлои в Лондоне походила на поле боя: горы пустых кружек, обрывки бумаг, стопки книг. Она сидела за своим помятым ноутбуком, свет монитора мерцал, отбрасывая блики на её напряжённое лицо.
Холод кондиционера забирался под кожу, несмотря на тёплую толстовку, но настоящий холод был внутри, расползаясь по венам, как нарастающая, липкая тревога.
Она пыталась найти способ передать Джеку максимально полную информацию о ЧВК и их планах. Стандартные каналы были скомпрометированы, она это знала.
Хлоя пробовала разные методы, всё более сложные и рискованные, но каждая попытка шифрования и передачи данных наталкивалась на новые, неожиданные барьеры.
— Нет! — вырвалось у неё, и она резко стукнула пальцами по столу. — Это… это абсурд!
Её обычные «дыры» в системе были закрыты и не работали. Её «хлебные крошки», которые она оставила ранее, исчезали, будто кто-то активно «подметал» за ней — не просто крупная ЧВК, а целая государственная структура, способная контролировать глобальный информационный поток.
— Этого не может быть. Они… они не могли закрыть ВСЁ. Ну, то есть… могли. Конечно, — она тяжело вздохнула и закатила глаза. — Ладно. Протокол «Дельта». Нет. Слишком… слишком заметно.
Хлоя откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.
— Чёрт. Что… что теперь?
Её ладонь скользнула по волосам. Цинизм боролся с глубокой, почти наивной верой в то, что правду необходимо раскрыть.
— Только… только не это. Только не… — голос оборвался.
Взгляд упал на старый, пыльный телефон, лежавший рядом с ноутбуком, будто это был последний шанс. Физическая передача данных. Для Хлои, человека цифры, это была крайняя мера, чистое безумие.
— Физический. Нет. Это… это чистое безумие.
Она знала, что Джек не справится без этой информации, он и так был на грани.
В её глазах вспыхнула решимость, и рука сама медленно потянулась к телефону.
— Но… если нет другого пути. Джек… он же… ну, он не справится без этого.
Глава 13
Прогорклый запах масла и старой крови въелся в стены «Мёртвого Якоря». Густой и липкий, он висел в воздухе, смешиваясь с едким духом дешёвого пива и застоявшегося табака, и Джек чувствовал его горький, знакомый до отвращения привкус на языке. Он вжался в тень у самого дальнего стола, где скрипели стулья, а дерево под пальцами было холодным и липким. Единственное окно, затянутое грязной плёнкой, едва пропускало тусклый, серый свет.
Каждый вдох отдавался болью в лёгких, плечо ныло тупой, ноющей болью. Джек принял таблетки час назад, но они лишь притупили остроту, не забрав её. Он чувствовал себя ржавым механизмом, который медленно, со скрежетом, приходит в движение.
Дверь распахнулась, и порыв холодного, пропитанного сыростью ветра ворвался внутрь. Лампочка над барной стойкой качнулась, бросая пляшущие тени. Вошёл Иван «Шрам» Петров — огромный, с тяжёлым, усталым взглядом и глубоким, уродливым шрамом, рассекавшим всю правую щёку. Он оглядел бар, и его глаза на мгновение задержались на Джеке. В каждом движении читалось недоверие и осторожность.
Иван медленно подошёл к столу и сел напротив, не отводя взгляда.
— Бауэр, — голос его был низким и хриплым. — Говорят… ты мёртв. Или… почти. Что тебе надо?
Джек выдохнул. Звук был тяжёлым, почти стоном.
— Информация, — голос был гортанным, едва слышным. Он непроизвольно пошевелил больным плечом. — ЧВК. «Феникс». Структура. Планы.
Иван покачал головой, плотно сжав губы.
— Дорого. И… рискованно. Я не… не хочу проблем. Снова, — его взгляд скользнул по Джеку, безжалостно оценивая слабость и измождённость. В глазах Ивана мелькнуло что-то похожее на сочувствие, но тут же исчезло.
Джек склонил голову, его взгляд стал застывшим, непроницаемым. Он смотрел прямо в глаза Ивану.
— Проблемы… будут у всех, — слова вылетали отрывисто, каждое — как удар. — Если ты… — короткая, плотная пауза, — …не дашь мне это. Сейчас. Понял?
Иван не отвёл взгляда. Несколько долгих секунд между ними висела тяжелая тишина. Скрипнула дверь, кто-то зашёл в бар, но оба мужчины не обратили внимания.
Наконец Иван отвёл взгляд и медленно выдохнул.
— Ладно, — он снова посмотрел на Джека. — Но… они не одни. Там… там есть… другие. Внутри. Не все… согласны с тем, что… что происходит. «Феникс»… он большой. Слишком большой. Много… много рук.
Джек кивнул. Неожиданная информация. Враг оказался не монолитным, что усложняло задачу. Грязь этого места, казалось, въедалась в него. Отвращение, давно забытое, поднималось внутри — к этому миру и к самому себе за то, что он вынужден был опуститься до этого. Но проклятый, неумолимый инстинкт выживания цеплялся за каждую нить. Он презирал себя, но его тело двигалось, его разум искал путь.
— Контакты, — заговорил Джек. — Имена. Места.
Иван кивнул. Достал из кармана смятую пачку сигарет, прикурил и глубоко затянулся.
— Будет. Но ты… ты должен понять. Это… это не по-старому. Не так, как раньше. Они… они как тень.
Джек знал это. Он и сам стал тенью, только более измождённой.
Офис Марка Новака в ЦРУ, обычно безупречный, сейчас напоминал поле боя. Стопки документов громоздились на полированном столе, заслоняя часть монитора. Экраны горели десятками открытых окон, а постоянно вибрирующий телефон на столе настойчиво требовал внимания. За окном – пасмурный, серый Вашингтон, отражавший настроение внутри.
Новак сидел за столом. Его лицо, обычно спокойное и невозмутимое, было напряжено. Он потирал большой палец правой руки о безымянный — его привычный нервный тик. Пронзительно зазвонил телефон, на экране высветился номер Генри Уэллса, могущественного лоббиста. Новак глубоко вдохнул.
— Да, мистер Уэллс, — голос был спокойным, но с едва уловимым напряжением. — Я понимаю. Ситуация… э-э… находится под контролем. Мы… мы работаем над этим.
Из трубки донёсся жёсткий голос Уэллса.
— Под контролем, Новак? Мои клиенты теряют миллиарды. Биржи лихорадит. И этот… этот Бауэр всё ещё на свободе. Это неприемлемо. Вы понимаете, что на кону, Марк?
На лице Новака не дрогнул ни один мускул. Его взгляд затвердел, стал холодным, а голос — чуть тише, но с отчётливой, леденящей угрозой.
— Я. Понимаю. Генри. И я. Обещаю. Это. Будет. Закрыто. Очень. Скоро, — короткая, плотная пауза.
В углу кабинета, чуть в стороне, стоял Агент Томас Грей. Молодой и нервный, он то и дело потирал большой палец правой руки о безымянный, держа планшет. На одном из мониторов перед ним, незаметно для Новака, была открыта вкладка его личного, давно заброшенного блога – «Тайные Переплетения», где он когда-то анонимно писал о теориях заговоров и корпоративной коррупции. Он быстро смахнул вкладку, когда Новак повернулся в его сторону, но в его глазах мелькнула искра сомнения.
— Сэр… — голос Грея был чуть запинающимся. — Поступают новые данные из… из европейского сектора. Там… там какие-то аномалии в… в энергетических потоках…
Новак, не глядя на Грея, отмахнулся.
— Не сейчас, Томас. Сфокусируйтесь на Бауэре. Он – приоритет. Остальное – шум.
Грей нервно кивнул. Он знал, что должен следовать приказу, но эти чёртовы аномалии не давали ему покоя. Он чувствовал, что за этим «шумом» скрывается что-то гораздо более масштабное, чем беглый агент. Новак, казалось, был слеп к этому или предпочитал быть слепым.
Марк Новак верил, что его действия, какими бы грязными они ни были, служили «высшему благу»: защите интересов США, стабильности. Но постоянное давление заставляло его идти на компромиссы, которые разъедали его изнутри. Он обещал Уэллсу «закрыть» дело и сделает это любой ценой. Он уже жертвовал людьми и сделает это снова. Он чувствовал, как становится частью той самой системы, которую, возможно, когда-то хотел улучшить. Он верил, что управляет игрой, но глубоко внутри, под слоями самообмана, знал, что сам является лишь фигурой на чужой доске. Больше всего на свете он боялся потерять контроль.
Навязчивый, монотонный гул кондиционера висел над головой Хлои, лишь усиливая ощущение клаустрофобии и её собственного внутреннего кипения. Её рабочее место в банке, обычно стерильное и упорядоченное, теперь выглядело как эпицентр цифрового урагана: десятки открытых окон с кодом, графиками, новостными лентами. Разбросанные стикеры, исписанные непонятными сокращениями, напоминали о её личной анархии в этом царстве корпоративной униформы.