искусство.
Каждая нить, которую она вытягивала, вела к следующей, от аномальных транзакций, что сначала казались ошибкой, к запутанной сети оффшорных компаний, чьи метастазы расползались по всему миру.
Паутина стягивалась.
Крупная Частная Военная Компания. Название «Волчья Стая» промелькнуло на экране. Они были известны своими жестокими и безлично эффективными операциями в Восточной Европе и Африке. Их теневые финансовые потоки и заказчики вели к одному из крупнейших российских энергетических гигантов.
Всё было слишком очевидно.
Это не сбой, не случайность, а тщательно спланированный и преднамеренный саботаж.
Низкий, постоянный гул серверных стоек, который обычно сливался с фоном, теперь казался хищным урчанием бездушной, гигантской силы. Она пыталась разоблачить её, и этот гул, словно хищник, уже крался за ней.
Но это было не всё. Скрытый протокол, интегрированный в транзакции ЧВК, — «Мёртвый выключатель» (Dead man’s switch). Если операция в Клайпеде провалится, он активирует широкомасштабную кибератаку на региональную энергетическую сеть, не связанную напрямую с портом.
Ещё больший хаос, чтобы отвлечь, чтобы продемонстрировать возможности. Многоуровневая, безжалостная игра.
На очень короткое мгновение на её лице промелькнуло нечто, похожее на улыбку интеллектуального триумфа. Головоломка была решена, и разум требовал ещё.
Но это чувство мгновенно замерло, сменившись холодным ужасом и отвращением. Внутри всё похолодело. Она была гением, но её гений вёл её в самые тёмные уголки человеческой алчности.
— Это абсурд, — голос Хлои был хриплым от напряжения и холодного кофе, её слова растворились в пустоте офиса. — Чистый абсурд.
Ржавчина. Её едкий, приторно-металлический запах въелся в кожу Джека и пропитал одежду, его вкус ощущался на языке, будто медленная коррозия внутри.
Тело ломило, каждый удар молотка по заклёпке отзывался в мышцах и костях. Он старался не выделяться, будучи лишь ещё одним силуэтом на ржавеющих верфях Гданьска.
Обеденный перерыв.
Он сидел на перевёрнутом ведре и медленно жевал чёрствый хлеб, наблюдая.
Патруль местной полиции, трое — слишком много для рутинного обхода. Они шли прямо к нему.
Тяжёлые ботинки гулко стучали по металлическому настилу.
— Пан Бауэр? — Голос был молодым и слишком настороженным.
Джек поднял взгляд. Его красные, усталые глаза были слишком внимательными.
— Да.
— Ваши документы, пожалуйста.
Джек протянул помятый паспорт. Полицейский изучал его слишком долго.
— Вы… были замечены вчера недалеко от Старого города. Какова цель вашего визита?
— Работа, — голос Джека был низким и натянутым.
— А… ваши контакты? С кем вы… э-э… общались?
Странные, слишком конкретные вопросы и слишком цепкие взгляды. Напряжение нарастало. Это был не обыск и не просто проверка, а что-то личное, направленное.
— Я ни с кем не общаюсь, — оборвал Джек.
Полицейский наклонился ближе, его глаза были слишком близко.
— Мы слышали… вы были в прошлом очень… активны. Не так ли?
Долгая пауза. По затылку Джека прошёл неприятный холодок.
— Я не знаю, о чём вы.
— Конечно, — полицейский выпрямился с пустой улыбкой. — Просто… будьте осторожны в нашем городе, пан Бауэр.
Они ушли, их шаги удалялись.
По спине пробежал холодок. Паранойя, да, но это было слишком реально. Напряжение нарастало, предвещая беду.
После смены тело ломило, каждая кость и каждый сустав.
Он побрёл в бар «Старая Верфь» в поисках подобия покоя.
Стас, владелец бара, сидел за стойкой и протирал стакан, его лицо было маской усталости и меланхолии. Он отставил стакан и достал из-под стойки небольшой, поношенный, старинный латунный морской компас с гравировкой.
Он открыл его. Под стеклом была пожелтевшая фотография улыбающейся молодой женщины на фоне старых верфей. Стас осторожно, почтительно погладил стекло большим пальцем, его взгляд затуманился воспоминаниями. Глубокий, медленный выдох, полный усталости.
Он закрыл компас, спрятал его обратно и сбросил невидимый груз.
Затем он поднял голову и, увидев Джека, поставил перед ним стакан пива, не спрашивая.
— Пан Бауэр. Ты… ты не выглядишь хорошо. Этот… этот воздух здесь, он… он не для таких, как ты. Я… я могу тебе предложить работу. Легче, непыльную.
Голос Джека был низким, натянутым. Он незаметно потирал больное плечо, его глаза сканировали вход в бар и каждый уголок.
— Работа… это… это всё, что мне нужно.
Джек сделал глоток пива. Горечь.
Стас наклонился ближе, его голос стал тише. Он не смотрел на Джека, продолжая вытирать стойку.
— Речь не о деньгах. О… — он вытирал несуществующее пятно, его взгляд скользнул по Джеку, затем вернулся к стойке, — …о безопасности. Здесь… здесь неспокойно. Я… я это чувствую. Ты… ты тоже?
Джек смотрел прямо на Стаса мгновение, затем его взгляд снова дёрнулся к двери. Тяжёлый, прерывистый кашель вырвался из груди Джека, и он морщился от боли.
— Я… я не… — с трудом выровнял дыхание, — …я не знаю, о чём ты. Мне просто… мне просто нужна работа.
Он оборвал разговор, не желая признавать паранойю или уязвимость.
Стас тяжело выдохнул.
— Как знаешь. Но это… это не просто работа. Это… это для тех, кто понимает. Старые… старые времена возвращаются. И… и не всегда… приносят радость.
Глаза Джека сузились, он лишь слегка качнул головой, сжав челюсти.
— Мне… мне просто нужна работа. Где мы встретимся?
Он проигнорировал философские нотки, сосредоточившись на немедленной, практической необходимости.
Резкий, почти стерильный запах дезинфицирующих средств исходил от нового оборудования во временном штабе, что резко контрастировало с влажным, затхлым воздухом Гданьска.
Аня Ковач в безупречном деловом костюме была воплощением порядка и контроля. Несмотря на усталость от перелёта, она руководила развёртыванием оборудования.
Арендованная квартира была превращена в оперативный штаб ЦРУ. Её команда двигалась быстро и слаженно, устанавливая камеры наблюдения, перехватчики связи и разворачивая карты Гданьска с тепловыми картами возможных перемещений Джека.
Ковач просматривала отчёты, её взгляд был цепким и аналитическим. Она уверенно двигалась по комнате, отдавая чёткие, лаконичные приказы.
— Нам нужны все маршруты общественного транспорта за последние сорок восемь часов и записи с уличных камер в радиусе пяти километров от места его… э-э… предположительного нахождения.
Голос её был ровным и спокойным.
Она чувствовала прилив интеллектуального удовлетворения. Её аналитические модели начинали предсказывать вероятные маршруты и места его нахождения с пугающей точностью.
Она почти улыбнулась. «Призрак» Бауэра обретал очертания на её схемах.
Идеальный кейс.
Но, глядя на зернистые изображения грязных улиц Гданьска, на которых мелькали фигуры, она испытала мимолётное, почти иррациональное чувство дискомфорта. Этот «профиль», сухой, научный и совершенный, но всё же живой человек — Джек Бауэр — казался слишком грязным и непредсказуемым, чтобы вписаться в её идеальные рамки.
Её академическая уверенность столкнулась с предчувствием, что реальность всегда сложнее теории.
Её напарник, мужчина с морщинистым лицом, наклонился к ней.
— Мы его получим, Ковач. Он не может скрываться вечно. Никто не может.
Ковач кивнула.
— Мы его получим. Его паттерны… они очевидны, — голос звучал убеждённо, но её взгляд на мгновение задержался на одной из камер, показывающей ржавеющий портовый кран, словно она пыталась понять нечто, что не вписывалось в её алгоритмы.
Глава 3
Едкий, почти больничный запах от вентиляционных систем въелся в волосы, в кожу, в самую одежду, но Хлоя давно его не замечала. Она чувствовала лишь низкий, постоянный гул серверов, пульсирующий через пол где-то глубоко внизу — невидимое, но ощутимое сердце финансового мира.
Её пальцы отбивали по клавиатуре сложный, нервный ритм. Экран помятого, обклеенного стикерами ноутбука светился в стерильной полутьме офиса, бросая бледный свет на её сосредоточенное лицо. Новые слои данных открывались один за другим. Она проникала за протоколы безопасности новых, извращенно сложных систем, используя старые, почти забытые приемы, которым её учили в CTU и которые теперь казались почти аналоговыми, примитивными, но они работали.
И то, что она увидела, было не просто саботажем.
Это была долгосрочная, смертельная петля.
— Чёрт.
Пальцы застучали по столу громче, отчаяннее.
— Это… не просто игра. Не просто саботаж. Они… они хотят привязать их навсегда.
Схемы и графики расползались по монитору, словно ядовитая плесень. Цепочки подставных компаний тянулись одна за другой, и за каждой стоял российский гигант, за каждой — ЧВК.
План был ясен до ужаса: хаос, а затем — «спасательные» контракты на восстановление и управление на десятилетия. Это была геополитическая ловушка, в которую Европа попадёт добровольно.
— Это… ну, это же абсурд! Как они… как они собираются…
Хлоя сделала глубокий, шипящий вдох. Воздух в легких казался жженым.
Её взгляд скользнул по экрану, мимо чисел и диаграмм, и остановился на лице Джека, словно на снимке из старой, почти забытой жизни.
Она знала, что он сломлен, что он искал покоя.
Но…
Её взгляд упал на старую, почти стёршуюся наклейку CTU на ноутбуке, словно их прошлое, словно надежды.
Но какой ценой? Он же… он же едва держится.
Она боролась с собой, с чувством вины, с пониманием, что только он, его уникальный опыт и безжалостность могли остановить такой сложный, гибридный заговор.
— Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт.
Решение пришло медленно и неотвратимо, как приговор.
Пальцы зависли над клавиатурой, затем быстро набрали знакомую последовательность. Каждое нажатие клавиши — удар молота.