Помехи. Голос Ковач был напряжён, но профессионален. — Да, сэр. Мы… мы отслеживаем его.
Новак сделал паузу, продолжая тереть зажим для галстука, его глаза не отрывались от блестящей поверхности. — «Отслеживаем» – это не результат, агент. Репутационные потери растут каждый час. Мы не можем позволить этому… этому человеку… — он сделал акцент на слове «человеку», почти с презрением, как будто говоря о чём-то отвратительном, — …дальше дестабилизировать ситуацию.
— Я… я понимаю, сэр. Но его… его паттерны… они не всегда предсказуемы.
— Предсказуемы, — Новак ответил резче, но всё так же тихо, — или вы недостаточно хорошо их читаете. Мне нужен результат, Ковач. Быстрый. Иначе… иначе последствия будут для всех. Вы меня поняли?
— Поняла, сэр, — тихо, почти шёпотом ответила Ковач.
Новак разъединил связь и положил телефон на стол. Он посмотрел на блестящий зажим.
Тяжёлый выдох, который он тут же подавил.
Глава 8
Холод прополз под тонкую куртку. Где-то на границе Польши и Литвы, на заброшенной автобусной остановке, сумерки уже сгустились над миром, а вязкий и сырой воздух был пропитан запахом гниющей листвы. Дневной свет уходил, тая.
Джек сидел, прислонившись к стене, под ладонью крошился бетон. Он пытался сфокусироваться на расстеленной на коленях карте, но линии расплывались, а мысли путались, сливаясь с гулом его собственного, тяжёлого дыхания с чуть слышным хрипом.
Каждый вдох отзывался под рёбрами, правое плечо пульсировало вязкой, тупой болью, которую не глушили даже анальгетики. Он потёр его, но это было бесполезно.
Откуда-то из-за чернеющей кромки леса пробился слабый, высокий, почти детский крик, который резко оборвался, заглушенный порывом ветра.
Тело напряглось, каждый нерв натянулся. Взгляд пронзил темноту леса, он прислушался, пытаясь определить источник.
Только тишина.
Ветер выл в ушах. Крика, возможно, и не было. Просто ветер. Или…
— Дерьмо.
Ледяной пот выступил на лбу. В ноздри ударил резкий, едкий смрад горелой резины, который ветер принёс с далёкой фермы или свалки. Запах смешался с порохом из его воспоминаний.
Сердце колотилось в груди, отдаваясь в горле. Раз. Два. Три.
Пыль, жёлтая, сухая, африканская. Кровь, сладковатый привкус. Силуэт ребёнка с автоматом, совсем маленький. Джек не убил, отказался, нарушил приказ. А потом… лицо его товарища, застывшее, с пустыми глазами. Плечо пронзила острая вспышка, словно лезвие. Джек сжал виски, пытаясь заглушить хаос нахлынувших воспоминаний. Боль сливалась с каждым нервом, он неконтролируемо задрожал.
— Дерьмо… опять, — голос хрипел, почти неслышный. — Нет… нет. Это… это неправда. Просто ветер.
Он судорожно сжал плечо, мышцы свело.
— Дыши. Дыши, Бауэр, — прохрипел он себе. — Не могу… не могу… остановись. Чёрт.
Он хотел сжаться в комок, исчезнуть, раствориться в осеннем тумане, но старый, притупленный, но живой инстинкт держал его. Джек ненавидел эту слабость, это напоминание о том, что он не машина, а сломленный человек, чья «человечность» стоила жизни другим.
— Нет времени. Нет времени на это дерьмо. Соберись, Бауэр. Просто… просто иди. Двигайся.
Он оттолкнулся от стены и встал. Движения были скованные, колени дрожали, но он пошёл дальше, в темноту.
Низкочастотный гул серверов проникал сквозь стены, он был везде. Стерильный офис банка, холодный, отполированный до блеска, был пронизан этим монотонным рокотом.
Хлоя сидела за своим слегка помятым ноутбуком, его экран светился в полумраке её рабочего места. Пальцы отбивали сложный ритм по клавиатуре, она пыталась пробиться через очередной уровень шифрования данных ЧВК. Это было как попытка продраться сквозь густой лес.
Системное предупреждение вспыхнуло на экране красными, мигающими буквами: «Несанкционированный доступ к чувствительным данным».
Хлоя замерла, только пальцы продолжали стучать быстрее.
Через несколько секунд к её столу подошёл Торн, её начальник. Костюм был безупречен, лицо спокойное и холодное.
— Мисс О’Брайан, — голос Торна был едва слышен, почти шёпот на фоне гула серверов. — Могу я… задать вам вопрос? Ваша активность в системе вызывает некоторые вопросы. Очень… необычные вопросы.
Хлоя не отрывалась от экрана, её пальцы ритмично и всё быстрее стучали по клавиатуре.
— Я выполняю свою работу, мистер Торн. Проверяю аномалии, как и положено. Данные не лгут.
Торн наклонился ближе, понизив голос ещё больше, чтобы не услышали клерки за соседними столами.
— Эти «аномалии»… они касаются файлов, к которым у вас, по идее, не должно быть доступа. И… — он сделал паузу, оценивая её, — …ваша история, мисс О’Брайан, известна. Мы ценим ваш талант, но… стабильность превыше всего. Вы понимаете?
Хлоя резко подняла голову, её взгляд стал острым, в нём горела усталость и раздражение.
— Я понимаю, что система глючит и что кто-то пытается это скрыть. Это… это чистый абсурд! Если вы… если вы не хотите знать правду, то…
Она резко замолчала, прикусив язык. Пальцы начали биться бешеным ритмом по клавиатуре.
— Просто… просто дайте мне работать.
Торн сделал паузу, его губы растянулись в едва заметной, холодной улыбке. Он выпрямился.
— Я вас предупредил, мисс О’Брайан. Не вынуждайте меня принимать… административные меры.
Он отвернулся и ушёл, его шаги были бесшумны на отполированном полу. Остался только гул серверов.
Хлоя быстро свернула одно окно и открыла другое. На экране появился текстовый документ: «Мемуары дедушки Артура - Глава 7
Гул серверов теперь казался Хлое не просто монотонным фоном, а угрожающим рокотом, предвестником неизбежного контроля. Она вернулась к своей работе, пальцы стучали ещё быстрее, словно она спешила закончить, чтобы вернуться к этому личному, хрупкому миру.
Внутри заброшенного склада, возможно, полуразрушенной фермы, пахло гнилой древесиной и сыростью. Ветер свистел сквозь щели в стенах, а сумерки сгущались, едва проникая сквозь разбитые окна.
Ковач и её команда осторожно проникали на территорию, используя тепловизоры и дроны, действуя по тщательно разработанному плану, основанному на её прогнозах. Каждый шаг был выверен и точен.
Но вместо Джека или экстремистов они нашли лишь пустой, холодный склад, полный пыли и паутины. Никого.
— Ковач, зона чиста, — голос оперативника по рации звучал разочарованно. — Никого. Пусто. И следов… м-м… никаких свежих. Только… только крысы.
Ковач теребила ручку, её голос был чуть выше обычного, а взгляд лихорадочно скользил по грязным стенам.
— Это… не соответствует! Наши данные были точны. Его паттерн поведения… он должен был быть здесь! Все переменные учтены!
— Может, он нас просто… обманул, мэм? — спросил оперативник. — Или… или информация была… неточной?
— Нет! — резко, почти с вызовом, ответила она. — Это… это невозможно. Мои модели… они учитывают все переменные!
Она начала быстро ходить по периметру, её взгляд метался по стенам, словно она искала ошибку в самой ситуации, а не в своих расчётах.
— Должен быть… должен быть след. Что-то. Это… это иррационально!
Острый, пронизывающий ветер свистел сквозь щели, словно насмехался над их усилиями, разнося эхо их разочарования.
Ковач замерла посреди склада, её взгляд стал пустым. Она начала тихо, монотонно бормотать, не обращая внимания на оперативников.
— 47.863… 12.001… 5.67… 3.14159… Альфа-бета-гамма-дельта… 10 в минус 9…
Медленно придя в себя, она повернулась к своей команде. Голос стал холодным, но в нём слышалась новая, скрытая решимость.
— Мы… мы продолжим. Но. Мы изменим подход. Ищите любые несоответствия. Каждое отклонение от нормы. Сейчас.
Глава 9
Воздух был сырым и тяжёлым. Слякоть под ногами чавкала, и каждый шаг отправлял холодные брызги на видавшие виды ботинки. Низкое серое небо нависло над голыми, ломаными ветвями деревьев, предвещая лишь бесконечный, безрадостный день.
Вязкий туман цеплялся за всё, заставляя мир вокруг казаться размытым, ненастоящим. Едкий и пронизывающий запах сырой земли и гнили проникал в лёгкие, и Джек чувствовал его на языке.
Он двигался медленно, почти призрачно, и каждый шаг отзывался тупой, ноющей болью в коленях и жжением в правом плече. Он постоянно потирал его, словно пытаясь стереть невидимую, глубоко засевшую рану. Боль, какой бы сильной она ни была, стала привычным фоном. Его дыхание было тяжёлым, прерывистым, каждый выдох превращался в маленькое облачко пара в стылом воздухе.
Инстинкты, притупившиеся, да, но всё ещё живые, брали верх над физическим страданием. Он использовал каждое укрытие: поваленные деревья, густые, колючие кусты, остатки разрушенных каменных стен старой, давно заброшенной фермы. Место пахло забвением.
Он занял позицию на небольшом, заросшем холме, откуда открывался вид на развалины. Из кармана он достал старый, потёртый бинокль с мутными линзами, одна из которых была слегка треснута. Джек привык. Бинокль скользнул по периметру.
Примитивные охранные меры бросались в глаза: пара наспех сколоченных дозорных вышек и ржавая колючая проволока, местами оборванная, больше похожая на декорацию, чем на серьёзную преграду.
Джек изучал движения охранников. Один, прислонившись к покосившейся, облупившейся стене, небрежно курил, и клубы едкого, приторного дыма дешёвого табака медленно таяли в воздухе. Другой разговаривал по телефону; голос был приглушён расстоянием, но по интонациям Джек понял – это не деловой разговор, а праздная, ленивая болтовня. Третий отошёл в сторону, чтобы справить нужду, небрежно оглядываясь по сторонам без тени настоящей настороженности.
Оружие было разномастным и не унифицированным: старые автоматы, охотничьи ружья, не армейские образцы.
Из одного из окон развалин доносилась тихая, но навязчивая мелодия какой-то незамысловатой поп-музыки, приглушённая и искажённая. Это был не фоновый шум радиопереговоров и не гул генератора, который должен был бы питать серьёзное оборудование. Просто музыка. Слишком обычно. Слишком… расслабленно.