Она открыла новую, тщательно зашифрованную программу. На экране появились графики. Схемы. Линии, соединяющие точки. Отслеживание. Финансовых потоков. Связанных с Марком Новаком. И его известными связями. Корпорации. Лоббисты. Фонды. Она искала его “остаточный риск”. Искала слабые места в его сети. Ту самую дыру, которую он сам оставил.
Коллеги сидели вокруг. Перекладывали бумаги. Разговаривали о квартальных отчётах. О погоде. Для них это был просто ещё один день. Для Хлои – это была война. И в ней она чувствовала себя по-настоящему живой. Наконец-то.
Она вспомнила гибель своего коллеги из CTU. Как его “устранили” свои же. Как она расследовала это. Тайно. Как эта информация осталась только у неё. Теперь она будет охотиться. За Новаком. Раскрывая его собственные “остаточные риски”.
Хлоя сделала глубокий вдох. Её взгляд горел. Нет. Борьба не окончена. Это лишь начало нового раунда. Невидимой войны.
И она была готова.
Эпилог
Три месяца спустя.
Кабинет был безупречен. Орхидеи в углу всё так же цвели, их экзотическая красота казалась теперь неуместной, почти оскорбительной. Марк Новак сидел за своим пустым, зеркально отполированным столом и смотрел на экран защищённого планшета.
Там, в прямом эфире, шла трансляция закрытых слушаний в Сенате. Председатель комитета, пожилой мужчина с усталым лицом, зачитывал выводы. Голос его был монотонным, лишённым эмоций.
«…нецелевое использование ресурсов агентства… превышение должностных полномочий… введение в заблуждение комитета по разведке…»
Новак не слушал. Он знал эти слова наизусть. Он сам писал подобные отчёты о других. Теперь их писали о нём. Ковач не назвала его имени в своём отёте, нет. Она была слишком умна для этого. Она просто выложила факты. Сухие, неопровержимые. И система, которую он так долго и тщательно выстраивал, начала пожирать саму себя, чтобы избавиться от “репутационных потерь”. От него.
Его большой палец машинально скользнул по безымянному. Привычный жест, который больше не приносил успокоения. Он проиграл. Не террористам. Не русским. Он проиграл сломленному призраку и упрямому аналитику, которая посмела поверить в данные, а не в приказы.
В дверь тихо постучали. Его помощник. С повесткой.
Новак медленно поднялся. В последний раз окинул взглядом свои орхидеи. В его глазах не было ни ярости, ни страха. Только холодная, бездонная пустота.
Комната была маленькой, без окон. Пахло дешёвым кофе и формалином. Единственная мебель — металлический стол и два стула. Аня Ковач сидела на одном из них, идеально прямо. Напротив — двое из отдела внутренней безопасности.
— Ещё раз, агент Ковач, — один из них лениво перелистнул страницу её отчёта. — Вы утверждаете, что действовали на основе “аномальных данных”, которые не были подтверждены вашим непосредственным руководством?
Аня поправила очки. Её руки спокойно лежали на коленях. Где-то глубоко внутри, на самой границе сознания, её мозг начал монотонно перебирать простые числа. Два. Три. Пять. Семь. Одиннадцать. Иррациональный элемент. Её якорь в этом море абсурда.
— Все эмпирические данные, — её голос был ровным, почти академическим, — были представлены в моём финальном отчёте. Мои выводы основаны исключительно на них.
— Ваши выводы, — усмехнулся второй следователь, — привели к международному инциденту и поставили под угрозу карьеру заместителя директора Новака.
Тринадцать. Семнадцать. Девятнадцать.
— Мои выводы, — её взгляд был прямым и холодным, — предотвратили экологическую катастрофу и разоблачили заговор, угрожавший энергетической безопасности Европы.
Она сделала свой выбор. Она стала “остаточным риском”. И теперь система будет пытаться её “оптимизировать”. Она знала это. И была готова.
В тесной съёмной квартире, пропахшей озоном от работающей электроники, Хлоя О’Брайан пила остывший кофе. На экране её нового, собранного из нескольких частей ноутбука, светилась сложная диаграмма. Сеть. Финансовые потоки, оффшорные компании, подставные лица. Всё это вело к активам, тайно связанным с Марком Новаком.
Она нашла его “главный секрет”. Ту самую старую операцию, ту подделку отчёта. Дыру в его броне.
Тихо завибрировал телефон. Сообщение от племянника: “Тётя Хлоя, я не могу решить эту задачу по тригонометрии. Это абсурд!”.
Хлоя на мгновение улыбнулась. Устало, но искренне. Пальцы быстро набрали ответ, объясняя решение. Затем вернулись к работе. К своей невидимой войне. Борьба не окончена. Она просто сменила поле боя. И теперь охотником была она.
Солнце било в глаза. Воздух был сухим, горячим, пах солью, пылью и цветущей бугенвиллией. Резкий контраст с сырым холодом Балтики.
В маленькой, обшарпанной комнате над таверной сидел Джек Бауэр. На столе перед ним лежали разобранные детали старого морского хронометра. Он медленно, почти медитативно, протирал крошечную шестерёнку кусочком промасленной ткани. Его руки всё ещё дрожали, но уже не так сильно.
Боль никуда не ушла. Она стала частью его, как тень. Но здесь, в этом слепящем свете, она казалась чуть менее острой.
Он не знал, что стало с Новаком. Не знал, что сделала Ковач. Ему было всё равно. Он сделал то, что должен был. И снова исчез.
Его взгляд упал на старый, дешёвый телефон, лежавший рядом. Экран внезапно загорелся. Одно сообщение. От Хлои. Оно пришло по тому самому, последнему, экстренному протоколу.
В сообщении было всего одно слово.
Имя.
Джек смотрел на него несколько долгих секунд. Его лицо ничего не выражало. Он не вздохнул. Не выругался.
Он просто медленно, очень аккуратно, отложил детали хронометра. Поднялся. Подошёл к окну и посмотрел на слепящее, безразличное солнце.
Затем повернулся и начал собирать свой единственный рюкзак.