Вопли за спиной немедленно стихли, будто кто-то выключил звук. Боря обернулся. Она. Конечно, она. Заброшка. Засосало. Все случилось вовремя, но Общага сильней, пока он внутри. Стоило шагнуть за порог, и его засосало прямо внутрь проклятого дома. Из него не доносилось ни звука, дым, что клубился на лестнице, не выходил из окон. Ничем не воняло. Снаружи он выглядел абсолютно пустым и тихим.
Боря схватился за телефон. Ни намека на Сеть. Время – ноль часов, ноль минут.
Он понимал, что уйти не получится. Интересно, как именно не получится? Он пересек двор и двинулся по переулку к каналу. Шел не больше минуты, затем кто-то щелкнул выключателем, свет на мгновение погас, а когда включился – Боря опять стоял в заброшке, у окна той же комнаты, язык чесался, мужчина на табуретке надевал на шею веревку.
– Н-не надо этого д-делать, – произнес Боря, но висельник снова спрыгнул и задрыгал ногами.
– Пятиминутки, – раздался за спиной знакомый хриплый голос. – Мы убегаем, сдыхаем, просто ждем. Потом по местам – и снова пятиминутка. Жрать, спать – не хочется, в сортир тоже. И то плюс. Вечная жизнь, ипт!
Тамара с наслаждением курила, прислонившись к дверному косяку.
– Хорошо, кусок сиги на полу нашла, – добавила она, помахав сигаретой. – Каждые пять минут сига тоже возвращается.
Они вышли в коридор, потому что Евсейка снова обгадился.
– В-временная п-петля? – спросил Боря. – А т-тварь?
Тамара затянулась и подозрительно сощурила выцветшие глаза:
– Спокойный ты…
– Что с т-тварью?
– Ползает тут по стенам, – Тамара пожала плечами. – Только она одна каждый раз в разные места попадает. Никогда не знаешь где. Иногда жжет нас. Иногда не жжет. Цепляется к кому-то одному – не убежишь.
– Привет.
За спиной у Бори давешняя пухлая девушка зябко ежилась в платье. Она неуверенно протянула руку и коснулась кончиками пальцев его плеча, не веря, что он настоящий.
– Надюха. Из-за меня она тут, – сказала Тамара. – Я тогда только-только застряла. Думала переночевать здесь и застряла. Не поняла ничего. Выбежала, хотела на помощь позвать. Схватила ее за руку. Будешь выходить – не хватай никого. Ничем не помогут, а тут и так мудачья внутри хватает.
Девушка молча глядела на него большими грустными глазами – печально и в то же время с надеждой. Из дальней комнаты коммуналки повалил дым и раздался душераздирающий вопль. Запахло шашлыком.
– Дурак наш поджарился, – вздохнула Тамара и сплюнула на пол. – Толик. Позавчера с улицы забежал. Сказал, за ним гонится ле… лев… тьфу, ипт.
– Л-левиафан, – подсказал Боря, задумчиво глядя в тот конец коридора. – Т-трогать, значит, т-того, кто здесь з-застрял, нельзя б-было?
– Нельзя. Засосет. А ты трогал? Это Толян тебя?
Для синявки Тамара соображала довольно быстро и трезво. Почему такая прошаренная баба осела на самое дно?
– Я ему объясняла, но у него в башке насрано. Тебя как зовут?
– Б-боря.
– Ну, осваивайся тут, Боря. Перекур опять кончается.
Евсейка в мокрых штанах висел и уже не качался, дурак еще орал в объятиях огненного монстра, когда свет погас, и они вернулись к началу петли.
Пора начинать шевелить мозгами. Два предмета. Такая магия им вполне по силам, и один из них точно прямо тут, в комнате повешенного, но в этот раз поискать его Боре так и не удалось. На руку легла мягкая ладонь.
– Пошли, – шепнула Надя и настойчиво потащила прочь.
В соседней комнате она обняла Борю за плечи и накрыла его губы своими.
– Ой, б-беда! – петухом крикнул Боря, на секунду прервав поцелуй.
– Нам быть здесь целую вечность, – твердо ответила Надя. – Другой у тебя все равно никогда не будет!
Решительно и очень быстро она расстегнула ремень и сунула ледяную руку ему в штаны.
– Ой, б-беда, – повторил Боря, но предпринимать что-либо было уже поздно.
Секундное замешательство на ее лице сменилось ужасом, потом она завизжала и отпрыгнула к стене.
– Кто там?! – заорала Надя, растопырив пальцы и вцепившись второй рукой в свое запястье.
– Л-левиафан, – скромно пожал плечами Боря.
На крики уже бежали соседи – ведь это были новые крики, которых здесь еще не слышали. Первым поспел Толик. В руках он сжимал дрын, похожий на кусок оконной рамы, и с ним бросился на Борю в отчаянной попытке пригвоздить того к стене. Рука в брюках и полные ужаса Надины вопли пробудили в Боре азарт. «Один черт, всплывет», – подумал он и скинул перед соседями личину полностью. Черный язык вылетел из пасти и нанес Толику мощный удар в лицо. Дурака отбросило назад, он выронил свое оружие и упал без чувств, забрызгав пол кровью из носа.
Боря втянул язык обратно и шумно выдохнул. Ух, весело! Ошалевшая от страха Надя все еще трясла рукой, словно ту на глазах разъедала кислота.
– Не п-передумала п-провести вечность с-со мной? – Он с силой обвил языком ее пухлую талию и рванул к себе.
Под истошные вопли девушки все провалились во тьму к началу.
В комнате висельника валялось больше вещей, чем казалось на первый взгляд. Пупс, разломанный стул, вязаная розовая шапка, рваная перчатка, табурет, петля и все, что могло найтись у Евсейки в карманах. А еще, конечно, мусор, бутылки. Это значило, что многие входили сюда уже после пожара. Пили, рисовали граффити на стенах – и не оставались. Не застревали в петле. Петля появилась позже.
– Ты кто такое? – спросила из-за спины Тамара, сверля Борю взглядом.
Глаза ее были холодны, но спокойны. Боря подошел вплотную к Тамаре и вцепился ей в плечи.
– Не б-бойся, – сказал он проникновенно. – Я п-полезный. Я м-мусор ем.
Бабка хищно оскалилась, и ему показалось, что сейчас она обглодает гнилыми зубами его человеческое лицо.
– Есть идея, к-как нам в-выбраться, – он легонько встряхнул ее, чтобы придать вескости словам. – Н-но мне нужно п-подумать. П-поискать.
– Что поискать?
– В-вещь. З-заколдованную в-вещь, которая в-вызвала временную п-петлю. П-помоги, чтобы никто не м-мешал.
С Надей, наверно, покончено, а вот Толик – упрямый шизик, если и отстанет, то через много циклов. Боря смотрел Тамаре в глаза, а та все скалилась, словно он проходил сложную проверку характера в тюремной камере. Толик с новым дрыном был уже на подходе, готовый убить левиафана.
Тамара схватила сломанный стул и, замахнувшись, с неожиданной силой обрушила его на голову дурака.
– Ищи, Боренька, ищи, – прошипела она, выгнув сгорбленную спину, но в этот раз Боря уже не успел найти.
– Надька! – крикнула Тамара в следующей петле, спеша по коридору. – Держи дурня! Дверь!
Боря выдохнул. Пошли дела кое-как.
Вещи, валявшиеся кругом, оказались обычными. Оставался Евсейка и его карманы. Он вешался на крепком анкере – такой не выдернешь. Боре пришлось встать на опустевший табурет, обхватить висящего языком, приподнять и руками вынуть из петли. Евсейка на полу хватался за шею, кашлял, пытался ползти.
Боря ощупывал петлю. Обычная веревка. Да, точно, совершенно обычная веревка.
– К-как так-то?! – воскликнул он.
Это должна была быть петля. Петля веревочная – петля временная, это же очевидно. И все же – не она.
– Иди-ка с-сюда, – он поймал уползающего висельника за полу пиджака и дернул к себе.
Молод, бесцветен, как моль. Выбрит до синевы, в выпаренном костюме-тройке, рубашка новая, а сам весь старомодный, столетней давности, пропах нафталином. Может, костюм не его, а дедовский. К самоубийству подготовился. Произвел бы на чертей хорошее впечатление, если б не застрял. Взгляд отсутствующий. Сколько Боря ни пытался привлечь его внимание или заговорить – ничего не вышло.
– Але! – Боря отвесил ему оплеуху.
Голова висельника мотнулась в сторону, но глаза остались мутными. Боря разжал руку. Освобожденный Евсейка встал на карачки и пополз к перевернутой табуретке, ощупывая руками пол. Он хотел повеситься. Ему нужно было повеситься – только так. Он ничего не видел, не слышал и не понимал, кроме того, что нужно повеситься.
– Нет, с-стой, – Боря сильно толкнул висельника, перевернул его на спину и уселся сверху, обшаривая карманы.
Совершенно новый костюм. Ни ключей, ни документов, ни кошелька. Евсейка слабо сопротивлялся, суча руками перед Бориным лицом, – он не видел противника, просто хотел высвободиться, чтоб побыстрее залезть в петлю. Рукав пиджака задрался, и Боря заметил на запястье часы «Победа» – современные, но стилизованные под ретро. Еще до того, как удалось снять их, Боря понял – это они. Они приманили духа.
«Всегда будь со мной. С любовью, Д.» – гласила гравировка на обратной стороне.
– С-со мной – это на т-том с-свете?
Вопрос остался без ответа. В коридоре слышались приглушенные женские голоса. Пять минут истекли. Может, это первые пять минут, которые Евсейка закончил живым, хоть и глядящим куда-то сквозь ткань реального мира. А может, соседи уже пытались его спасти. Но вот свет померк, и несчастный опять оказался на табурете, с головой, нацеленной в петлю.
– Н-нужно еще в-время! – крикнул Боря.
Второй предмет – не в этой комнате. Точно. Борина пасть работала как металлоискатель для цукумогами. Вибрация от часов должна пройти уже в коридоре, а чтобы почувствовать второй предмет, придется заглянуть в каждый угол четырехэтажки.
Боря вышел в коридор, ощущения немного ослабли, но не пропали. Когда они с Тамарой первый раз бежали по лестнице, то было так же? Он точно не помнил – думал тогда о другом. А когда Надя увела его в соседнюю комнату? Боря спустился на третий этаж, заглянул в одну из квартир – там на горке пепла лежали три сравнительно новых шампура. Такие места привлекают подростков и творческих личностей, которые желают странного, например пилить на скрипке в бомжатнике или приколачивать мошонку к мостовой. Всюду валялись предметы. Обычные – никаких духов. А ощущения не уходили. Не становились ни сильнее, ни слабее, и Боря заподозрил, что его «локатор» сломан, что магия этого места наводит на него помехи.