16 апреля начальник штаба VI армии донес Янушкевичу, что через Финляндию едут евреи из Германии; надо следить за ними и в Финляндии и в России и ставить на их паспортах штамп: «Вернулся из германского плена».
6 мая генерал-квартирмейстер Ставки Данилов сообщил начальнику гражданской канцелярии штаба Верховного, что не следует пропускать евреев в район военных действий и накладывать на их паспорта указанный штамп.
14 июля утвержден особый журнал Совета министров от 7 июля «об установлении временных правил о выдаче заграничных паспортов и свидетельств на въезд в империю».
25 июля генерал Леонтьев сообщил Данилову, что ныне при получении просьбы кого-либо о выдаче заграничного паспорта гражданские власти района военных действий запрашивают Главное управление Генерального штаба, не имеется ли у него сведений о скомпрометированности этих лиц в сношениях с неприятелем. Такая переписка идет иногда настолько долго, что просители начинают догадываться о наведении о них каких-то справок и поэтому вовремя прячут концы в воду. Поэтому он предполагал, что было бы целесообразнее при получении прошений о выдаче заграничного паспорта немедленно телеграфировать Главному управлению Генерального штаба только имя, отчество, фамилию и звание просителя, что и служило бы знаком особого опроса, а затем не ранее как через три дня со дня отправки такой условной телеграммы беспрепятственно выдавать паспорт; Главное же управление само непосредственно будет уведомлять пограничные пункты о необходимости задержания или обыска следующего за границу лица. Такой порядок надлежало бы практиковать уже не только для района военных действий, но и для всей империи.
1 августа Янушкевич выразил на это свое полное согласие, а 20 августа министр внутренних дел циркулярно уведомил о введении нового порядка всех губернаторов, градоначальников и начальников областей.
8 сентября министр внутренних дел князь Щербатов просил начальника штаба Верховного Алексеева, чтобы при невыдаче паспорта на территории театра военных действий об именах таких лиц сообщалось в министерство. Это было Ставкой одобрено.
Наконец, 9 января Леонтьев сообщил Пустовойтенко, что штаб Юго-Западного фронта ратует за необходимость воспретить выезд за границу всем неприятельским подданным, проживающим в местностях, включенных в театр военных действий, хотя бы они и пользовались правом выезда за границу в силу имеющихся международных соглашений; Департамент полиции запрашивает главное управление штаба, как в таких случаях поступать, а потому и Леонтьев просит Ставку дать свое заключение.
14-е, четверг
На Западном фронте состоит сверх комплекта 36 000 человек, безоружных же за недостатком оружия – 286 000. Если первое, пожалуй, и отрадно, то второе очень грустно.
► Архитектор Лазарев едет теперь в гренадерский корпус, где в бою и произведет опыт с горящей нефтью. На Северном фронте ему не дали сделать все как надо и тоже создали канцелярщину. Наивный человек, он все еще ужасается нашей медленности в деле и поражен спокойствием, с которым военные власти относятся ко всякой новизне в боевом деле…
► После получения чина генерал-лейтенанта Борисов исправно ходит на высочайшие завтраки… Алексеев сказал, что только теперь увидел, как Борисов честолюбив. Довольно часто приглашается к высочайшему завтраку и граф Капнист.
► Министр иностранных дел Сазонов переслал сегодня начальнику штаба вчерашнюю телеграмму нашего посланника в Бухаресте Станислава Альфонсовича Поклевского-Козелла. Немцы очень недовольны продажей Румынией Англии хлеба и пр. Братиано сказал Поклевскому, что главной его целью является продолжение Румынией политики на стороне Четверного согласия. Он отлично сознает, что лучшей для этого гарантией является удержание им власти в своих руках, если же увидит, что его заместители смогут вести такую же политику и вовремя стать на сторону России – а до тех пор так выдержать свою роль в отношении Германии и Австрии, чтобы они не потребовали более решительного заявления румынского «сочувствия» германским планам, – то он готов уйти в отставку и просто наблюдать за дальнейшими шагами своей родины. Король вполне (до 12 января) одобряет его политику. Алексеев находит, что Поклевского, как и нашего военного румынского агента Семенова, Братиано водит за нос. Семенов как-то сообщил, что в Румынии имеется небольшой запас бензина, и высказал мнение, что, если не приобрести его вовремя, он будет куплен немцами. Разумеется, приказано было купить. С тех пор Семенов все покупает и покупает откуда-то появляющийся бензин и наконец доносит, что его так много, что весь не перекупишь… Разумеется, военный коммерсант плохо понимал, что попался на удочку бухарестских спекулянтов.
Бежавший из австрийского плена поручик 2-го Финляндского стрелкового полка Поляков показал, между прочим: «Единственно, что возбуждает недоумение румын, – это деятельность посланника Поклевского-Козелла. Румынский офицер Генерального штаба передавал, что 11 октября, когда в демонстрации интеллигентных классов против немцев были проявлены перед зданием русского посольства русофильские чувства, посланник даже не вышел на балкон, что произвело очень тяжелое впечатление. Вообще, существует мнение, что деятельность посланника носит явно германофильский характер. По словам офицеров, в Румынии обращает на себя внимание холодность отношений между русским посланником и военным агентом полковником Семеновым, который, по мнению румынских офицеров, является действительным представителем русских интересов».
► Сегодня царь уедет и будет в 10 ч утра 15-го в Бобруйске, а в 1 ч 45 мин дня 16-го – в Орше, где и посмотрит казачьи части; в Царское Село он отправится из Орши в 6 ч вечера.
► Приехал главноуполномоченный земского союза князь Г.Е. Львов. Ввиду отъезда царя он не был приглашен к высочайшему столу и обедал с нами в собрании. В продовольственном совещании, под председательством Шуваева, обсуждался вопрос о снабжении всем необходимым общественных учреждений на фронте. В итоге его работы Львов усмотрел общее расположение к земскому союзу, в особенности в чисто военных сферах. Все пришли к единогласному решению, что союзы, в смысле обеспеченности провиантом и продуктами, должны стоять наравне с армией. Это значительно, по его мнению, меняет дело в прежнем их положении. Вообще, Львов поверил всем тем басням, которыми его кормили на совещании, держа камень за пазухой.
► Сделаны распоряжения об аресте германского шпиона Моезера, если он прибудет в Россию.
► Флигель-адъютант полковник Силаев производит хорошее впечатление – простой человек.
► Каждый шаг Николая II заносится на фотографию или фильму кинематографа; он это очень любит и нисколько не стеснен, наоборот, более развязен, чем следует.
► Офицеры Генерального штаба не очень-то лестно отзываются о Брусилове, который, в свою очередь, не жалует их. «Лошадиная морда», «берейтор офицерской школы» – вот их эпитеты к его имени. Каждый выдвинувшийся мимо Академии Генерального штаба испытывает на себе уколы этой жреческой касты. А из них надо назвать Н.И. Иванова, А.А. Брусилова, П.А. Лечицкого. В.Н. Горбатовского и Н.А. Бржозовского.
► Сегодня видел документ, как раз рисующий отношение к делу нашего Генерального штаба, всюду ведающего службой связи… Помощник начальника Новогеоргиевской искровой станции штабс-капитан Федоренко донес 6 января 1916 г.: «По аппарату Морзе передавались диспозиции по правительственной линии нешифрованными; протяжение самой линии было около 80 верст. С появлением аппаратов Юза в штабах корпусов составилось мнение, что эти аппараты универсальны, совершенно не требуют шифрования и, благодаря скорости печатания, позволяют передавать депеши, не стесняясь количеством слов, и самого секретного содержания». И передается по Юзу без шифра буквально все из армий в корпуса и из корпусов в армии. Если считать, что в 70 корпусах стоит 70 аппаратов Юза и 70 же – в армиях на приемке, то «вообще говоря, все сведения проходят приблизительно через 150 аппаратов; считая на каждом аппарате 3 смены юзистов и столько же смен контролеров, видно, что все сведения, передаваемые по аппарату Юза, прочитываются 1000 чиновников. Если только один среди этой тысячи будет шпион, – а это явление нельзя считать невероятным, так как противник и в мирное время средь них, вероятно, имел своих агентов, – то при наличии такого юзиста при штабе корпуса можно объяснить то явление, что многие говорят: „Немцам все известно“».
► Из-за трудностей продовольствия на Кавказский фронт нельзя послать сколько-нибудь значительные пополнения; например, на южном берегу Ванского озера войска по неделям не получают ни крошки хлеба и провианта.
► Барон Штакельберг, исполняющий здесь обязанности директора канцелярии министра двора, около которого, как и около Воейкова, выплясывает Носков, открыто говорил за обедом у царя о «несерьезности» Носкова. Гофмаршал князь Долгоруков считает Щолокова знающим, серьезным офицером…
► Был петроградский митрополит Питирим, приезжавший с каким-то докладом к Николаю. Алексеева он демонстративно не посетил.
► Командующему III армией Леониду Вильгельмовичу Лешу разрешено именоваться по отчеству Павловичем…
► Эверт поднял вопрос, который еще раз показывает, насколько до сих пор у нас не налажен элементарный порядок; в стране канцелярщины его-то, когда надо, конечно, и нет, ибо бумага – беспорядок. «Большое число офицеров отсутствуют с фронта, и местонахождение их неизвестно, так как они давно эвакуированы и потеряли всякую связь с своими частями. Необходимо общее по империи распоряжение вернуть отовсюду эвакуированных офицеров, выздоровевших к настоящему времени и способных нести службу в строю, а о прочих уведомить части, какие офицеры где находятся на излечении; вместе с тем необходимо установить на будущее время порядок, чтобы все лечебные заведения уведомляли части о принятых ими на излечение офицерах». До сих пор никакой регистрации не существует и при старательности почтовой цензуры писем вы можете месяцами не знать, где лежит дорогой вам раненый.