«Он меня спустил с рук, ну теперь я его спущу!» – сказал Степан своему другу.
Утром 8 февраля Симанович был доставлен в автомобиле к квартиру Штюрмера, где давал объяснения в присутствии Манусевича-Мануйлова. Затем он поехал с ним к Распутину, который подтвердил все слышанное. Тогда же Распутин приказал царице передать все дело Штюрмеру. Это письмо Симанович отвез Вырубовой. В 10 ч вечера Манусевич пригласил Симановича съездить с ним на квартиру своей сожительницы. Там присутствовал также секретарь митрополита Питирима.
9 февраля Манусевич вызвал Симановича к Штюрмеру и получил приказание об обыске в клубе журналистов, куда они и отправились. Записка Илиодора была найдена. Ночью был обыскан и арестован Симанович.
26 февраля Симанович был освобожден, а 1 марта выслан в Тверь.
Хвостов был только членом Государственной думы… Степан торжествовал – он был отмщен. Из кондитерской Балле бывшему министру был прислан торт, на котором красовалась нравоучительная шоколадная надпись: «Не рой другому яму…» Итак, вот сенсационное дело, которое занимало русское общество в течение целого месяца, просачиваясь понемногу на газетные столбцы.
Я сам был свидетелем того возмущения, с которым встречались эзоповские описания деталей этого политического дела, названного кем-то в Думе бульварным романом. «Зачем, перед кем скрывать всю эту мерзость?! Да что же это такое! Страна приносит миллионные живые жертвы, а они вот чем занимаются, вот как живут!..» У некоторых офицеров очень ясное представление о роли Распутина при дворе, и уважения к династии не осталось и следа. В каждом из них глубоко внутри процесс разложения верноподданства или идет, или заканчивается, или уже закончен. Это не значит, что они способны на революционные выступления, еще меньше – на сочувствие истинному демократическому и тем более социалистическому строю, но, во всяком случае, вступаться за Романовых охотников не очень много. Идеал – буржуазная конституция.
Теперь усиленно говорят о замене Распутина иеромонахом Мардарием Уссаковичем, но это – плод досужей фантазии. Мардарий может быть дополнением, но не заменой «святого», – положение последнего слишком прочно, и ни саженный рост, ни красота геркулесовских форм не сравняют его с лохматым нечеловечески страстным гориллой.
5-е, суббота
Гурко (V армия) донес, что может начать операцию не 5-го, а только 8 марта. Алексеев доложил об этом царю с видимым неудовольствием, отметив, что, очевидно, Гурко не принял вовремя нужных мер… Что-то и эта операция начинается шершаво…
► В штаб прибыл еще новый человек, которого скоро, конечно, обрастет целый штат, – инженерный генерал-майор Петр Петрович Залесский; уже говорит о канцелярии в три-четыре комнаты. Характерно, что Залесского не хотят посадить близ дверей в кабинет царя, сказав ему, что слушать доклад никому нельзя, а так как другого места ему у нас нет, то утром он и не будет бывать в штабе.
► Телеграмма генерала Маврина генералу Беляеву от 5 марта: «Требование наштаверх о приостановлении закупок и перевозок лошадей для Румынии было сообщено в Киев и Одессу». В ответ на это генерал Эбелов 4 марта телеграфирует: «В округе было разрешено купить румынским ремонтерам 1000 лошадей, а остальные 7000 в других округах. По донесению свиты контр-адмирала Веселкина, было выпущено через Рени 4773 лошади. Затем, вследствие распоряжения генерала Беляева о выпуске задержанных 30 вагонов с лошадьми в Рени и прибывающих в ближайшие дни, по телеграфному донесению коменданта станции Рени, выпущено еще 750 и прибывает сегодня еще 13 вагонов лошадей. Благоволите срочно телеграфировать, следует ли теперь же реквизировать
прибывающих сегодня в Рени 13 вагонов лошадей или же их переотправить в Румынию, согласно вашему распоряжению о пропуске прибывающих в Рени в ближайшие дни лошадей. Испрашиваю указаний».
► Басни о России, сообщенные недавно в польском краковском Naprzod (15 марта) побили рекорд очень многого вздора и заслуживают быть приведенными дословно.
Svenska Dagbladet, говорит польская газета, приводит военные сообщения, появившиеся в русских газетах в октябре 1915 г.
«Газета, издающаяся в Казанской губернии, в нумере от 15 октября поместила следующее сообщение: „Наша славная армия продолжает победоносно продвигаться вглубь Германии. Германские провинции: Восточная и Западная Пруссия, Познань и Силезия – находятся в наших руках, и его императорское величество приказал ныне начать генеральный штурм последних фортов, прикрывающих Берлин. Английская армия заняла Эссен, ввиду чего Германия лишилась пушечных заводов Круппа. От австрийской армии не осталось уже почти и следа, а венское правительство просит о мире.
Другая русская газета „Сокол“, издающаяся в Алатыре (Симбирской губернии), сообщает: „Война приближается к концу гораздо скорее, чем кто-либо мог предвидеть. Австро-Венгрия положила оружие, а Турция не в силах дальше продолжать борьбу.
Не следует ошибочно истолковывать факт призыва царем под ружье новых контингентов. Они нужны исключительно для несения полицейской службы в обширных территориях, отвоеванных нами от Германии, Австро-Венгрии и Турции.
Сербия не нуждается в какой бы то ни было помощи. Несколько германских и австрийских полков, перешедших Дунай, были быстро изгнаны из границ Сербии. По официальным сообщениям из Петрограда, наша армия в течение 14 месяцев войны взяла в плен свыше 4 000 000 германцев, австрийцев, венгров и турок“.
Выходящая в Петровске (Саратовской губ.) газета „Ведомости44 сообщила, что Австро-Венгрия сдалась на милость России, что германский император бежал со всей своей семьей в Швецию, что фельдмаршал Гинденбург убит еще в августе месяце прошлого года и что германские социалисты, провозгласив республику, приступили к мирным переговорам с союзниками».
Надо ли говорить, что ничего подобного в шведской печати, в частности в Svenska Dagbladet, не было…
6-е, воскресенье
Сегодня Эверт дал телеграмму командующим (I, II, III, IV и X) армий: «Успех атаки сильно укрепленной позиции возможен лишь после хорошей артиллерийской подготовки, когда заграждения разрушены на значительных участках, а прикрытия пулеметов и орудий хотя бы отчасти повреждены и противник подавлен. Поэтому указание за сутки не только времени начала артиллерийской подготовки, но и часа атаки, какое было допущено на днях одним из начальников, считаю неправильным. Атака, произведенная в заранее назначенный час без выяснения результатов артиллерийской подготовки, за редкими исключениями, поведет к большим потерям и неудаче. Сообщите это указание командирам корпусов…» Это ужас: до сих пор эти болваны не могут понять то, что помнит во сне каждый иностранный солдат!
Во II армии, переданной до операции командующему IV армией Рагозе, – Смирнов заболел, – потери за 5 марта: в группе генерала Сирелиуса 2 офицера и 127 нижних чинов, Балуева 56 офицеров и 4230 нижних чинов, Плешкова – 83 офицера и 8842 нижних чина.
Эверт сегодня вечером дал неуместный приказ командующему II армией: «Наступление развивается вяло, без должного руководства начальства, без правильно организованной артиллерийской подготовки и состоит из частных, разрозненных ударов, без своевременной их поддержки. Во II армию я сосредоточил подавляющие силы как пехоты, так и артиллерии, дал столько снарядов, сколько только в силах, и мог рассчитывать, что при надлежащем управлении ударными группами (Плешков, Сирелиус и Балуев. – М. Л.) слабый находящийся против нас противник будет выбит из своих окопов; между тем он не только удержался в течение двух дней, но частично даже переходил в наступление. Потребуйте от начальников групп и командиров корпусов должного управления их войсками. Имея в виду громадное превосходство сил II армии, приказываю проявить должную энергию и активность во всех действиях, как старшими, так и младшими начальниками, и во что бы то ни стало разбить и отбросить противника, так как наступившая ростепель в последующие дни затруднит наше наступление».
Все это легко приказывать, сидя в штабе; такая встреча операции расхолаживает начальников; но, правда, на случай неудачи это – готовое оправдание для самого Эверта… Между тем он сам же, получив донесение из II армии о недостатке 6- и 10-дюймовых снарядов, которыми только и можно пробивать замерзшую землю, просит Алексеева поднять норму вагонов для артиллерийских парков фронта на время операции с 420 до 800 в день, обещая очищать вагоны без задержки.
► На просьбу англичан поддержать их под Багдадом приходится ответить призывом к терпению, потому что пути и способы сообщения в том краю крайне неблагоприятны для нашего похода: пока ничего нельзя подвезти.
► Завтра Крупин, вернувшийся сегодня из Смоленска, едет на Кавказ для сопровождения английского подполковника Сайкса.
► Сегодня Максимович довел до сведения Фредерикса телеграммой просьбу Сухомлинова быть уволенным от службы с правом надеть штатское платье. Фредерикс ответил военному министру, что царь написал на телеграмме: «Уволить теперь же и разрешить носить штатское». «Вопрос о награждении мундиром и пенсией на высочайшее благовоззрение не повергался». Конечно, в приказе 8 марта сказано об увольнении «согласно прошению».
► Алексеев получил на днях небольшую простую деревянную икону, на оборотной стороне которой написано чернилами: «Многострадальному и Богом указанному помощнику царя рабу Божьему Михаилу Васильевичу генералу Алексееву от грешного епископа Варнавы».
► Недавно Алексеев получил милое письмо от японского мальчика, восторгающегося русской армией и выпадающей на нее задачей и просящего хоть открытку в ответ. Алексеев черкнул на открытке с нарисованным казаком, что письмо получил и очень благодарен за внимание.
► Великий князь Сергей Михайлович телеграфировал Куропаткину, что им сделано распоряжение послать на Северный фронт из имеющихся 5000 гранат Новицкого 2000, а из поступающих в начале марта 15 000 – еще 7000.