тратегическую беседу. Комфортабельно устроенные офицеры управления (Генерального штаба) просто не видели, в каких ужасных условиях работают офицеры и чиновники (последних было тоже на две смены)… Можно представить, как они в таких условиях передавали депеши государственной важности.
Когда в Барановичах решено было уж под конец все-таки построить специальную аппаратную и приступили к плотничным работам, Данилов сказал, что ему мешает стук топоров… и все было прекращено. Телеграфные чиновники вообще отмечают, что раньше Ставка была барская, несмотря на свой походно-игрушечный тон.
Когда Алексеев пришел в аппаратную и побеседовал с чиновниками и дежурными офицерами, все было поставлено иначе; дали хорошее помещение, светлое, теплое, свободное, установили три смены офицеров и чиновников, устроили общую для чиновников столовую и т. п. Конечно, это все было щелчком Пустовойтенко, который в течение месяца совершенно не поинтересовался жизнью подчиненных ему людей, обслуживающих всю армию.
До Алексеева оперативные телеграммы с фронта поступали только раз в день, после 12 ч ночи, армии же ничего сюда не сообщали. Директива была редкостью, о которой говорили даже телеграфные чиновники.
До него же почти не употреблялся шифр ни к нам, ни от нас, все шло в открытую; гораздо больше было и разговоров по прямому проводу, особенно с Огенкваром, и, конечно, совершенно частного характера. Великий князь Николай Николаевич говорил дважды в день, всегда в одни и те же часы, с Киевом, где жила Анастасия Николаевна.
25-е, понедельник
Иосиф Сигизмунд Александрович Наимский служит по разведке в Бухаресте (по «Нордзюду»).
► Капнист повез подарки императрицы Александры Федоровны. Приехав в штаб VII армии, он потребовал пропуска своего поезда раньше всех; ему сказали, что сначала пойдут снаряды; тогда он пожелал быть принятым Щербачевым. Тот, чувствуя себя нездоровым, никого не принимал. Капнист сказал, что телеграфирует, что VII армия не нуждается в подарках, и уехал, увезя их с собой. Щербачев сообщил обо всем этом Алексееву, прибавив, что его адъютант кричал, возмущался в штабе и т. д. Доверившись письму, Алексеев приказал отчислить Капниста от должности адъютанта, выразив Кондзеровскому желание устроить его при складе подарков. Несмотря на приказание Алексеева вернуть поезд подарков в VII армию, Капнист послал туда только один оставшийся вагон.
► Когда-то на Северо-Западном фронте Алексеев приказал по телефону полковнику Амбургеру, ведавшему передвижением войск и грузов, экстренно подвезти куда-то и какие-то орудия. Тот заявил, что это невозможно, так как движение не позволит нарушить себя без вреда для дела. Алексеев спокойно ответил ему: «Ну, хорошо. Если батарея не придет в срок, вы будете повешены»… Батарея была на месте на полтора часа раньше назначенного времени. И все это сказано было тихо, без шума.
► Московский старообрядческий архиепископ Мелетий просит назначить в каждую армию по одному старообрядческому священнику; сейчас их всего трое, а на Кавказе ни одного.
► Алексеев телеграфировал главнокомандующим фронтами, чтобы они подтвердили командующим армиями и командирам корпусов, что нельзя делать без разбора эвакуации жителей в трехверстной и шире полосе по фронту; чтобы они помнили ст. 415 полевого управления войск, то есть 1) выселяли бы только отдельных лиц, пребывание которых в районе своей части считают неудобным, 2) сплошное выселение допускали бы в исключительных случаях, и то с согласия главнокомандующего фронтом, 3) давали бы срок для приготовления к выезду, ликвидации и хранению имущества, 4) оплачивали бы убытки по ст. 11 Правил о местностях, объявленных на военном положении.
► Очевидно, Ставка еще побудет в Могилеве: наши дома подкрашиваются снаружи, для царя делают асфальтовую дорожку в церковь, очень тщательно чистят его садик…
► Сегодня в 5 ч 30 мин дня приехал царь.
► Куропаткин на днях просил Алексеева устроить телеграфный разговор о впечатлениях осмотра им своего фронта. Разговор был в 9 вечера. Куропаткин нашел настроение войск отличным, но жалуется на недостаток тяжелых снарядов, мяса и сена. Алексеев успокоил его, сказав, что как раз сегодня вызваны из всей армии токари, которые нужны для артиллерийских заказов… А какая дубовая голова сняла всех токарей с фабрик и заводов? Конечно, идиотски слепой мобилизационный отдел Главного штаба, руководимый «моментами».
26-е, вторник
Сегодня перед завтраком царь просил губернатора Явленского ускорить работы по асфальтовой дорожке, сказав, что их надо сделать из его собственных сумм. Губернатор ответил, что городская дума решила сделать это от себя в память его пребывания в городе; Николай ответил, что сам думал сделать эту память думе.
► Сегодня Беляев телеграфировал Алексееву: «Необходимые распоряжения по принятому мероприятию (об объявлении на военном положении города Мариуполя. – М. Л.) сделаны с принятием мер сохранения тайны. Ввиду того что, по установленному порядку, высочайшее повеление об объявлении местностей на военном положении провозглашается указом Правительствующему сенату и принимая во внимание, что таковое мероприятие налагает целый ряд новых обязанностей и полномочий на подлежащих должностных лиц администрации и увеличивает ответственность населения, прошу ваше высочество не отказать сообщить, каким порядком было испрошено упоминаемое в телеграмме вашей высочайшее соизволение 22 апреля, на тот случай, если бы Совет министров, до сведения которого доводится о принятой мере, признал необходимым объявить установление таковой меры указом, не распубликовывая его во всеобщее сведение в целях сохранения тайны».
► Болховитинов сообщил Алексееву, что в числе военных инженеров, командированных с фронта в Кавказскую армию, оказался полковник Смирнов из VII строительной партии по укреплению тылового района Юго-Западного фронта. Великий князь Николай Николаевич не нашел возможным предоставить ему должность на Кавказе и приказал откомандировать его обратно. «Если вашему высочеству угодно будет знать причины, то испрашиваю указания, и тогда великий князь сообщит их вашему высочеству особым письмом».
► Покотило телеграфирует Алексееву: «Сейчас получил предложение от генерал-адъютанта Куропаткина должности главного начальника снабжений. Я с радостью согласился, считая себя счастливым. Телеграфировал генералу Куропаткину, военному министру и усердно прошу ваше высочество всеподданнейше ходатайствовать, если благоугодно будет меня на эту должность, то должность войскового атамана считать вакантной. Для пользы дела считаю безусловно необходимым не оставлять на Дону временного заместителя, а назначить нового постоянного атамана, полного хозяина дела[74]. Явите милость, не откажите мне телеграфировать».
► Сегодня впервые дежурил при царе новый флигель-адъютант князь Игорь Константинович. Молодой, с виду симпатичный юноша. Держит себя относительно офицеров очень вежливо, а к старшим в чине почтительно. Воейков его третирует: не встает, когда тот, еще издалека держа руку у козырька, подходит к скамейке, где он сидит, между тем как все остальные сидящие, и в их числе Граббе, конечно, встают. Штакельберг, подходя, также здоровается сначала с Воейковым, а потом уже с Игорем. Очевидно, Константинович не в особенной чести.
► Стокгольмский посланник Нелидов доносит: «Я не придаю непосредственно угрожающего значения агитации по поводу Аландских островов. Но, с одной стороны, она указывает на военные планы Германии в сторону Финского побережья, с другой же – она направлена против Валленберга. Шансы активистов и Луциуса (германский посол в Швейцарии. – М. Л.) на удаление Валленберга малы, но если это тем не менее случится, то тогда положение следовало бы безусловно считать весьма ненадежным и даже опасным. Полагаю, что нам все-таки необходимо принять меры защиты в озерной Финляндии и на берегах Белого моря, между Кандалакшей и Колой, так как я осведомлен, что есть удобопроходимые пути между Ботникой и Белым морем на Рованиеми. Там неприятель, конечно, может подвигаться лишь малыми отрядами и без больших тяжестей, но шведские войска именно к такого рода маневрам приучены и нарочито способны. Только отнюдь не следует сосредоточивать наших войск в Северной Финляндии. Военный агент разделяет мою точку зрения».
► Сиверс сообщил великому князю Александру Михайловичу, что войска продолжают расстреливать свои аэропланы, совершенно не будучи знакомы с нашими аппаратами, – то есть свидетельствует о том сплошном незнании авиационного дела, на которое я уже указывал. Сегодня Александр Михайлович донес об этом Алексееву и высказал мнение, что если за 22 месяца войны войска не научились распознавать своих аппаратов от чужих, то теперь уже поздно устанавливать какие-либо особые опознавательные знаки, тем более что, пока их изучат, будут продолжать расстреливать; да установление их не имело бы значения еще и потому, что немцы сейчас же стали бы применять точно такие же знаки… Словом, получилось заколдованное кольцо романовского идиотизма.
Александр Михайлович телеграфировал также: «В доказательство интенсивности работы авиаотрядов доношу, что за январь-март 1916 г. выполнено 3624 ч разведки, что равняется 330 000 верст, между тем как в то же время 1915 г. сделано 2408 ч и 220 000 верст…» Он, несчастный, и не понимает, что все эти цифры дуты и не имеют никакого значения, если это все обожаемые им петли и круги…
► Роман Александрович Емельянов как-то прикосновенен к тереховскому делу по партизанскому разрушению в немецком тылу.
27-е, среда
Все наши полковники Генерального штаба по старшинству, кончая Корсуном (Базаров, Носков, Стахович, Кудрявцев, Корсун), сейчас уже могли бы командовать полками, но… не хотят. Один Пиковский ждет своей очереди (за Ассановичем и Щепетовым), говоря, что не хочет, чтобы после войны кто-нибудь смел ему сказать, что он прятался в штабе, что он мирный командир своей будущей дивизии, да Александров вот-вот на днях ждет бумаги о комплектовании полка второй бригады, предназначенной во Францию. Это – два человека с чувством долга.