ра в полосатых штанах блестела чужая кровь. Фейт медленно приближался к местам у сáмого ринга. Там он увидел Кэмпбелла — тот читал журнал по баскетболу, увидел другого американского журналиста — тот с беззаботным видом делал пометки в блокноте. Один телевизионщик установил камеру на треножник, а его осветитель, молодой парнишка со жвачкой во рту, время от времени поглядывал на ноги сеньориты в первом ряду.
Фейта снова кто-то позвал — и он обернулся. Вроде бы это была женщина со светлыми волосами — она жестами подзывала его. Боксер в белых шортах снова упал. Капа выскочила у него изо рта, прокатилась по рингу и замерла прямо перед Фейтом. Он хотел встать на колени и поднять ее, но не смог справиться с отвращением и остался стоять, глядя на окровавленное тело боксера, который слушал отсчет арбитра. Не дослушав до девяти, он снова встал. Парень будет драться без капы? Фейт пригнулся и полез за ней, но капы там уже не было. Кто же это ее забрал? Кто, черт подери, эту ебучую капу поднял, если Фейт не двигался и никого рядом с собой не видел?
Бой закончился, и в динамиках заиграла песня из тех, которые Чучо Флорес назвал сонорским джазом. Зрители на самых дешевых местах счастливо заорали и начали подпевать. Три тысячи мексиканцев, забравшихся на самую верхотуру Арены, хором пели эту песню. Фейт хотел посмотреть на них, но весь свет падал на ринг, а верхние ряды оставались в темноте. Песня была какой-то мрачной и вызывающей — гимн проигранной войне, исполненный во тьме. Мрачность его несла отчаяние и напоминала о смерти, но в вызове, который она бросала, чувствовалась чуточка едкого юмора, такого, что существовал исключительно для себя и во снах, сколь бы короткими эти сны не были. Сонорский джаз. На сиденьях внизу тоже подпевали, но немногие. Большинство предпочитало болтать и попивать пивко. По проходу пробежался мальчик в белой рубашке и черных штанах. Чувак, продававший пиво, шел дальше по проходу, напевая песню. Уперев руки в бока, стояла и смеялась женщина — ей что-то рассказывал низенький мужичок с крохотными усами. Он кричал, но его голос едва слышался. А вот мужская компания: эти, похоже, умеют беседовать исключительно движением челюстей, и челюсти говорили о чем-то с презрением или выказывали совершенное равнодушие. Вон кто-то рассматривает пол, улыбается и говорит сам с собой. Все вокруг казались очень счастливыми. И прямо в этот момент на Фейта снизошло что-то вроде откровения: он понял, что практически все, кого он сейчас видит в Арене, считают, что Меролино Фернандес выйдет из схватки победителем. Интересно, на чем основано такое убеждение? Какое-то время ему казалось, что он знает ответ, но мысль ускользнула, как вода из ладоней. Лучше так — ведь тень затаившейся мысли (это была другая дурацкая мысль), возможно, могла бы покончить с ним одним ударом когтистой лапы.
И тут наконец Фейт их заметил. Чучо Флорес показывал ему жестами: иди, мол, садись с нами. Он купил пива и принялся проталкиваться сквозь толпу. Блондинка поцеловала его в щеку. И назвала свое имя, которое он успел забыть. Роса Мендес. Чучо Флорес представил его двоим другим: чуваку, которого он до сих пор ни разу не встречал, его звали Хуан Корона (наверное, это был еще один журналист), и молодой женщине потрясающей красоты — Росе Амальфитано. «А это Чарли Крус, король видео, вы уже знакомы», — сказал Чучо Флорес. Чарли протянул Фейту руку. Он единственный остался сидеть, словно бы не замечая переполоха в Арене. Все они были очень хорошо одеты, словно после боя намеревались пойти на званый ужин. Одно из кресел пустовало, и Фейт сел туда после того, как все разобрали свои пиджаки и куртки. Он спросил, ждут ли они еще кого-нибудь.
— Да, ждали тут одну подружку, — сказал ему Чучо на ухо, — но, похоже, она нас продинамила.
— Если она придет, без проблем, — сказал Фейт, — я встану и уйду.
— Не, ты что, оставайся здесь, друзья мы или не друзья? — заявил Чучо.
Корона спросил, из какой части США он приехал. Нью-Йорк, ответил Фейт. Кем работаешь? Журналистом. После этого у Короны исчерпался английский словарный запас, и больше он ни о чем не спрашивал.
— Ты — первый чернокожий, с которым я знакома, — сказала Роса Мендес.
Чарли Крус перевел это ему. Фейт улыбнулся. Роса Мендес тоже улыбнулась.
— Мне нравится Дензел Вашингтон, — сказала она.
Чарли Крус перевел, и Фейт снова улыбнулся.
— Никогда у меня черных в друзьях не было, — продолжила Роса Мендес, — я их видела только по телевизору и пару раз на улице, но на улице много негров не увидишь…
Чарли Крус сообщил, что Росита — она вот такая, что поделаешь, хороший человек, но чуточку невиннее, чем надо. Фейт не понял, что он имеет в виду под этим «чуточку невиннее».
— В Мексике и вправду мало негров, — сказала Роса Мендес. — Они в основном в Веракрусе все живут. Ты был в Веракрусе?
Чарли Крус все перевел. И сказал: Росита желает знать, был ли ты когда-нибудь в Веракрусе. Нет, никогда там не был, ответил Фейт.
— Я тоже. Я была в нем проездом, мне тогда пятнадцать было, — сказала Роса Мендес, — но я все уже забыла. Словно бы в Веракрусе со мной случилось что-то плохое, и мой мозг все это стер, понимаешь?
На этот раз перевела Роса Амальфитано. Переводя, она не улыбалась, как Чарли Крус, — просто перевела реплику женщины с самым серьезным видом.
— Понятно, — сказал Фейт, хотя ничего не понял.
Роса Мендес смотрела ему в глаза, и он так и не понял: она решила просто поболтать или доверить ему тайну.
— Что-то со мной там точно случилось, — продолжила Роса, — я ведь и вправду ничего не помню. Знаю, что была там недолго, два или три дня, но — никаких воспоминаний не сохранилось. С тобой случалось нечто подобное?
Возможно, да, случалось. Но вместо того чтобы ответить, он спросил ее, нравится ли ей бокс. Роса Амальфитано перевела вопрос, и Роса Мендес ответила, что иногда да, нравится, но только иногда, особенно когда дерется красивый боксер.
— А тебе? — спросил он англоговорящую девушку.
— А мне все равно, — ответила та, — я в первый раз пришла посмотреть.
— В первый раз? — удивился Фейт — хотя сам был в боксе отнюдь не экспертом.
Роса Амальфитано улыбнулась и согласно кивнула. Затем она закурила, а Фейт воспользовался моментом и посмотрел в другую сторону и встретился глазами с Чучо Флоресом, который смотрел на него так, словно дотоле никогда не видел. «Красивая девушка», — сказал стоявший рядом Чарли Крус. Фейт пожаловался на жару. По правому виску Росы Мендес сползала капелька пота. На ней красовалось платье с глубоким декольте — настолько глубоким, что открывало вид на большие груди и кремовый бюстгальтер. «Так выпьем же за Меролино», — сказала она. Чарли Крус, Фейт и Роса Мендес чокнулись своими бутылками пива. Роса Амальфитано присоединилась к тосту с бумажным стаканчиком, где, похоже, была вода, или водка, или текила. Фейт подумал, не спросить ли ее, но тут же решил: нет, задавать такой вопрос — это же дурь несусветная. Женщинам такого класса подобные вопросы не задают. Чучо Флорес и Корона единственные из всех стояли, словно бы до сих пор лелеяли надежду увидеть девушку с пустовавшего сиденья. Роса Мендес спросила, сильно или слишком сильно ему нравится Санта-Тереса. Роса Амальфитано перевела. Фейт не понял вопроса. Амальфитано улыбнулась. У нее была улыбка богини. Пиво ему явно не шло — с каждым глотком оно все больше горчило и нагревалось. Ему очень хотелось попросить глоточек из ее стакана — но нет, этого он бы не сделал никогда…
— Очень или слишком? А какой ответ правильный?
— Думаю, слишком, — ответила Роса Амальфитано.
— В таком случае — слишком, — сказал Фейт.
— Ты корриду видел когда-нибудь? — спросила Роса Мендес.
— Нет.
— А на футбол ходил? А на бейсбол? А на нашу баскетбольную команду — ходил?
— Я смотрю, твою подругу спорт сильно интересует, — проговорил Фейт.
— Не слишком, — ответила Роса Амальфитано, — она просто пытается найти тему для разговора с тобой.
Значит, это только разговор? Ну что ж, значит, она хочет показаться идиоткой или простушкой. Нет, нет, она пытается быть дружелюбной, хотя… что-то тут еще было, что-то еще…
— Нет, никуда не ходил, — сказал Фейт.
— Разве ты не спортивный журналист? — спросила Роса Мендес.
Ах вот оно что. Она не хочет показаться идиоткой или простушкой, да и дружелюбной быть не пытается, просто думает, что я — спортивный журналист и поэтому меня все эти события должны интересовать.
— Я тут временно за спортивного журналиста.
А потом объяснил двум Росам и Чарли Крусу, что был такой спортивный журналист у них в редакции, а потом взял да и умер, а вместо него отправили его, Фейта, чтобы он написал о бое Пикетт—Фернандес.
— А о чем ты пишешь? — спросил Чарли Крус.
— О политике. Я пишу на политические темы, которые затрагивают афроамериканскую общину. На социальные темы тоже пишу.
— Это, наверное, очень интересно, — сказала Мендес.
Фейт наблюдал за губами Росы Амальфитано, пока та переводила. И чувствовал себя очень счастливым.
Бой был коротким. Первым вышел Каунт Пикетт. Ему из вежливости похлопали, послышалось несколько негодующих воплей. Потом вышел Меролино Фернандес. Его приветствовали оглушительной овацией. В первом раунде они присматривались друг к другу. Во втором Пикетт пошел в атаку и меньше чем за минуту нокаутировал своего соперника. Тело Меролино Фернандеса вытянулось на парусине ринга и совсем не шевелилось. Секунданты дотащили его до угла на носилках, но Меролино так и не пришел в себя. Появились санитары и отвезли его в больницу. Каунт Пикетт без особого энтузиазма поднял руку и ушел, окруженный своими людьми. Зрители покидали павильон.
Поели они в месте под названием «Король Тако». У входа висела неоновая вывеска: мальчишка в высокой короне верхом на осле, вставшем на передние ноги с намерением сбросить всадника. А мальчик все не падал и не падал, хотя в одной руке у него было тако, а в другой что-то вроде скипетра или плетки, сразу не поймешь. Внутри было как в «Макдоналдсе», только поэпатажнее. Сиденья стульев не из пластика, а из соломы. Столы деревянные. Пол выложен большими зелеными плитками, на некоторых можно было разглядеть пустынные пейзажи или сценки из жизни Короля Тако. С потолка свисали пиньяты, которые, само собой, отсылали к другим приключениям царственного мальчишки, не расстававшегося со своим ослом. Некоторые сценки выглядели совершенно и по-детски повседневными: вот мальчик, осел и слепая на один глаз старушка, а вот мальчик, осел и колодец или мальчик, осел и котелок с бобами. Другие сценки, напротив, были посвящены событиям невероятным: вот мальчик и осел падают в ущелье, а вот мальчик и осел связаны и лежат на погребальном костре, а на одном даже нарисовали мальчика, приставившего к виску осла пистолет. Похоже, этот Король Тако был вовсе не названием ресторана, а персонажем комикса, которого Фейт никогда не видел. Тем не менее ему все равно казалось, что он в «Макдоналдсе». Может, из-за официантов и официанток? Они все были молодыми и все одеты в военную форму (Чучо Флорес сказал, что они одеты как