стюм и валят на землю. Падая, она успела заметить Лало на коленях и с пистолетом в руке, а потом услышала грохот и увидела, как из пистолета в руке Лало выскакивает гильза, а потом больше ничего не видела, потому что упала лбом на цементный тротуар. Подруге ее, так и стоявшей на пороге своего дома, открывался лучший обзор, и она начала кричать, а ноги ее приросли к полу, хотя в глубине души какой-то голосок нашептывал, что не надо кричать, надо заскочить в дом и запереться на ключ, а если не выходит, то скорее упасть на пол и скрыться за зарослями гераний. Тихуанец и хуаресец уже пробежали несколько метров и, хотя они задыхались и потели — еще бы, никогда спортом не занимались — продолжали бежать. Что касается горничных, то они, упав на землю, тут же свернулись калачиком и начали молиться или представлять лица близких людей — и закрыли глаза, которые не решились открыть, пока все не кончилось. А вот у Лало Кура возникла проблема: какой из двух головорезов выстрелит первым — тот, что с узи, или тот, что больше напоминает профессионала. Надо было стрелять в профи, но Лало выбрал первого. Пуля ударила в грудь тощего темнокожего чувака, и тот мгновенно упал. Другой незаметно переместился вправо и засомневался. Как так вышло, что этот парнишка вооружен? Как так вышло, что он не сбежал вместе с остальными двумя телохранителями? Пуля профессионала вошла в левое плечо Лало Кура, разорвала сосуды и раздробила кость. Лало почувствовал удар и, не меняя позы, выстрелил в ответ. Профессионал упал лицом вниз, и его второй выстрел не достиг цели. Он был еще жив. Он смотрел на цемент тротуара, на метелки травы, вылезшие на стыках плит, на белый костюм жены Педро Ренхифо, на белые кроссовки мальчишки, который подходил, чтобы сделать контрольный выстрел. Малолетний говнюк, прошептал он. Потом Лало Кура вернулся по своим следам и увидел вдалеке экс-коллег. Тщательно прицелился и выстрелил. Хуаресец сообразил, что по ним стреляют, и прибавил ходу. Они исчезли из виду за первым же поворотом.
Двадцать минут спустя приехала патрульная машина. У жены Педро Ренхифо был разбит лоб, но рана уже не кровоточила, и женщина лично направляла поначалу действия полиции. Сначала сеньора бросилась к подруге, которая пребывала в шоке от ужаса. Потом сообразила, что Лало Кура ранен, и приказала вызвать еще одну скорую, для него — чтобы обоих отвезли в клинику Переса Гутерсона. Но до приезда скорых на место преступления заявились еще полицейские, и некоторые тут же узнали профессионала, который мертвым покоился на тротуаре, — это был агент судебной государственной полиции. Лало Кура уже вели к скорой, когда пара полицейских схватили его за локти, пихнули в машину и увезли в участок номер 1. Жена Педро Ренхифо приехала в клинику и устроила подругу в одну из лучших палат, а потом поинтересовалась состоянием здоровья своего телохранителя, и ей ответили — такой-то не прибыл, сеньора. Тут она потребовала, чтобы немедленно привели медицинский персонал второй скорой, и те подтвердили: да, мол, его задержала полиция. Жена Педро Ренхифо взяла телефон и снова позвонила мужу. Через час в полицейском участке номер 1 появился шеф полиции Санта-Тереса. Рядом шагал Эпифанио, который выглядел так, словно не спал три дня кряду. Оба выглядели до крайности недовольно. Лало они нашли в одной из подземных камер. У паренька на лице живого места не осталось. Допрашивавшие его полицейские желали знать, зачем он прикончил двоих головорезов, но, увидев Педро Негрете, встали навытяжку. Шеф полиции Санта-Тереса присел на один из пустых стульев и махнул Эпифанио. Тот прихватил за шею одного из полицейских, вытащил из-под пиджака нож-наваху и раскроил тому лицо от губ до уха. При этом на костюм его не упало ни капельки крови. Это он тебе рыло уделал? — спросил Эпифанио. Парнишка пожал плечами. Снимите с него наручники, сказал Педро Негрете. Другой полицейский снял наручники, жалостно приговаривая: ай-я-яй-я-яй. На что жалуешься, дружище? — поинтересовался Педро Негрете. Да вот, шеф, обделались мы по полной программе, сказал полицейский. И посадите на стул Пепе, а то он сейчас в обморок упадет, сказал Педро Негрете. Эпифанио и другой полицейский помогли раненому сесть. Как самочувствие? Всё в порядке, шеф, ничего серьезного, просто голова закружилась, ответил тот, роясь в карманах в поисках чего-нибудь, чем заткнуть рану. Педро Негрете подал ему бумажный носовой платок. За что его задержали? — спросил он. Он убил двоих, и один из них — Патрисио Лопес, судейский, ответил другой полицейский. Ах ты ж какая досада, Патрисио Лопес, а почему, кстати, вы считаете, что это был он, а не кто-то из его товарищей? — поинтересовался Педро Негрете. Его товарищи свалили, отозвался другой полицейский. Ах ты какая досада, ну и товарищи у него, покачал головой Педро Негрете. А мой мальчик что сделал? Полицейские ответили, что случилось вот что: Лало Кура начал по ним стрелять. В своих собственных товарищей? Ну да, в своих собственных товарищей, а до этого, получив рану в плечо и безо всякой надобности, он угрохал Патрисио Гомеса и какого-то хмыря с узи. Он, наверное, просто перенервничал, сказал Педро Негрете. Естественно, ответил полицейский с порезанным лицом. И, кроме того, что еще ему оставалось делать? — вздохнул Педро Негрете. Сам Патрисио Гомес пришел за ним, вот он его и укокошил. Святая правда, быстро согласился второй полицейский. Потом они продолжили разговаривать и курить, прерываясь лишь на то, чтобы поменять носовой платок на щеке раненого полицейского. А потом Эпифанио вывел Лало Кура из камеры и довел до двери участка, где его ждала машина Педро Негрете — та же самая, на которой он за ним приехал в Вильявисьосу.
Месяц спустя Педро Негрете приехал на ранчо Педро Ренхифо, что на юго-востоке от Санта-Тереса, и потребовал вернуть Лало Кура. Я тебе его дал, тезка, я и забираю, так он сказал. С чего бы это, тезка? — спросил Педро Ренхифо. А ты, тезка, плохо с ним обращался, сказал Негрете. Вот у тебя ирландец твой есть, опытный парень, и ты Лало с ним оставил, чтобы тот набрался опыту? Нет. Ты его оставил с двумя трусами-перебежчиками. Тут ты прав, тезка, согласился Ренхифо, но мне хочется тебе напомнить: одного из этих перебежчиков я взял к себе по твоей рекомендации. Ну так это правда, я и не отрицаю — как только их найду, тут же исправлю свою ошибку, тезка, сказал Негрете. Но сейчас мы тут сидим, чтобы разобраться с твоей ошибкой, а не моей. Ну так никаких проблем, тезка, надо тебе вернуть мальца — я верну, и Педро Ренхифо послал одного из своих людей найти Лало Кура в домике садовника. Пока они ждали, Педро Негрете спросил, как дела у супруги и детей. Как там скотина. Как идут дела с торговлей продовольствием — Педро Ренхифо занимался этим в Санта-Тереса и других северных городах. Жена моя наслаждается отдыхом в Куэрнаваке, сказал его тезка, детей перевели в другую школу, они теперь в Америке учатся (он специально не сказал, где именно), скотина — сплошная головная боль, а не торговля, а у гипермаркетов есть свои подъемы и свои провалы. Потом Негрете поинтересовался, как там дела с плечом Лало Кура. Все отлично, тезка, последовал ответ. Работой не загружаем, парень целые дни спит и журналы читает. Он здесь счастлив. Это я все знаю, тезка, сказал Негрете, но дело-то вот в чем: его могут в любой момент убить. Да ладно тебе, тезка, рассмеялся Ренхифо, а потом вдруг замолк и побледнел. По дороге обратно в Санта-Тереса Негрете спросил паренька, не хочет ли тот пойти служить в полицию. Лало Кура кивнул. Покинув ранчо, они проехали мимо огромного черного камня. На камне Лало, как ему показалось, увидел ящерицу-хила: та неподвижно сидела и созерцала бескрайний запад. Говорят, этот камень — на самом деле метеорит, сказал Негрете. Над низиной дальше к северу поворачивала река Паредес (с шоссе она виделась гигантским черно-зеленым ковром), торчали кроны деревьев, а над ними вставала туча пыли — скотина Педро Ренхифо приходила сюда на водопой каждый вечер. Но если бы это был метеорит, сказал Негрете, он оставил бы кратер, а где здесь кратер? Когда Лало снова поглядел на черный камень в зеркало заднего вида, ящерицы уже не было.
Первую убитую женщину 1994 года нашли водители грузовиков на съезде с шоссе в Ногалес, прямо посреди пустыни. Водители, оба мексиканцы, работали на фабрике «Кей-Корп» и тем вечером — несмотря на загруженные грузовики и необходимость их вести — решили пойти выпить и поесть в заведение под названием «Эль-Ахо», где одного из водителей, Антонио Вильяс Мартинеса, хорошо знали. Пока они ехали туда, второй, Ригоберто Ресендис, заметил вдруг в пустыне вспышку, которая ослепила его на несколько мгновений. Он решил, что это кто-то так шутит, связался по радио с товарищем, и грузовики остановились. На дороге не было ни души. Вильяс Мартинес попытался убедить Ресендиса, что его ослепил отблеск лежащей на солнце бутылки или осколков стекла, но тот уже увидел метрах в трехстах от шоссе какой-то сверток и направился к нему. Через некоторое время Ресендис свистнул Мартинесу — подходи, мол, и водитель пошел, не забыв проверить, что двери обоих грузовиков хорошенько заперты. Подойдя к месту, он увидел труп: лицо было полностью изувечено, но сомнений не оставалось — это женщина. Внимание первого водителя почему-то привлекла ее обувь: босоножки из выделанной кожи, очень хорошего качества. Мартинес перекрестился. Что будем делать, дружище? — услышал он голос Ресендиса. По тону он сразу понял — вопрос риторический. В полицию сообщим, сказал он. Хорошая идея, сказал Ресендис. На талии покойной он увидел ремень с большой металлической пряжкой. Вот что меня ослепило-то, дружище, сказал он. Да я уж понял, откликнулся Мартинес. Покойная была одета в короткие облегающие шортики и желтую блузку из похожей на шелк материи, с большим черным цветком на груди и таким же, только красным, на спине. Занимавшийся трупом судмедэксперт, к своему удивлению, обнаружил, что под шортиками на женщине все еще надеты белые трусики с бантиками по бокам. Ее изнасиловали анально и вагинально, а смерть наступила в результате многочисленных травм в области головы, плюс ей были нанесены два удара ножом — один в грудь, другой в спину — те стали причиной большой кровопотери, но не являлись смертельными сами по себе. Лицо, как и засвидетельствовали водители грузовиков, опознать не удалось. Примерная дата смерти — между 1 и 6 января 1994 года, хотя, вполне возможно, труп выбросили в пустыне 25 или 26 декабря 1993 года, который уже счастливо окончился.