енном воздухе и о том, какие тут страшные бабы. Далее следовала пара сальных шуток. Последнее письмо пришло от девушки из Чукарита, что рядом с Навохоа на юге Соноры, и, как можно было догадаться, в письме этом говорилось о любви. Девушка писала, что будет его, естественно, ждать, что она терпеливая и что, хотя умирает как хочет его видеть, первый шаг должен сделать он, а она никуда не спешит. Похоже на письмо от оставшейся в деревне невесты, сказал Деметрио Агила. Чукарит, пробормотал Гарри Маганья. Абсолютно уверен, сеньор Деметрио, что этот Мигель там родился. А ведь гляди-ка, проговорил Деметрио Агила, я тоже об этом подумал.
Временами Хуан де Дьос Мартинес задумывался о том, как ему хочется узнать больше о жизни директрисы. Например, о ее друзьях. Кто они? Он не был знаком ни с одним, разве что видел пару сотрудников психиатрической больницы, с которыми директриса общалась любезно, но в то же время держа их на расстоянии. А были у нее друзья-то? Хуан думал, что да, были, хотя она никогда о них не говорила. Однажды ночью, после того, как они закончили заниматься любовью, Хуан сказал, что хотел бы узнать больше о ее жизни. Директриса ответила, что он осведомлен о ней, и даже с избытком. Хуан не стал настаивать.
Корова умерла в августе 1994 года. В октябре нашли очередную жертву на новой муниципальной свалке — забитого всякой дрянью оврага длиной в три километра и шириной — в полтора, протянувшегося через низину к югу от оврага Эль-Охито, что рядом со съездом с шоссе на Касас-Неграс; туда каждый день приезжала вереница нагруженных мусором грузовиков. Несмотря на размеры, свалка уже не справлялась с потоком отходов, и поговаривали, что не зря множатся нелегальные свалки — надо сделать новую в окрестностях Касас-Неграс или к западу от этого городка. Покойная была пятнадцати или шестнадцати лет от роду, как заявил судмедэксперт, впрочем, крайнее слово тут осталось за патологоанатомом, который осмотрел ее через три дня и согласился с вердиктом коллеги. Девушку изнасиловали анально и вагинально, а потом задушили. Росту в ней было метр сорок два. Любители покопаться на свалке, которые ее и нашли, сказали, что на ней был лифчик и синяя джинсовая юбка, а еще кроссовки «рибок». Когда приехала полиция, лифчик и юбка уже куда-то испарились. На безымянном пальце было позолоченное кольцо с черным камнем и названием центра изучения английского языка в центре города. Ее сфотографировали, полицейские наведались в этот центр — и напрасно, покойную никто не опознал. Фотографию также опубликовали в «Вестнике Севера» и в «Голосе Соноры» — с тем же результатом. Судебные полицейские Хосе Маркес и Хуан де Дьос Мартинес в течение трех часов допрашивали директора языкового центра и, похоже, дали волю рукам — адвокат директора подал в суд за плохое обращение с подследственным. Иску не дали хода, но обеим сторонам депутат и шеф полиции устроили разнос. Также проинформировали об их поведении и шефа судебной полиции в Эрмосильо. Две недели спустя неопознанный труп передали в анатомический театр медицинского факультета в Университете Санта-Тереса.
Временами Хуан де Дьос Мартинес удивлялся, насколько хорошо умеет трахаться Эльвира Кампос и насколько она ненасытна в постели. Трахается, как в последний раз перед смертью, думал он. Часто хотел сказать ей: не надо так, не надо прикладывать столько усилий, ему достаточно, что она рядом, что до нее можно дотронуться, но директриса в том, что касалось секса, была практична и эффективна. Моя королева, время от времени улещивал ее Хуан де Дьос Мартинес, мое сокровище, моя любовь, а она в темноте говорила «замолчи» и выпивала до капли — что? Его сперму? Его душу? То немногое, что оставалось от его жизни — во всяком случае, он думал, что немного? Они занимались любовью, как она четко оговорила, в полутьме. Он множество раз хотел включить свет и полюбоваться ею, но не хотел противоречить и останавливался. Не включай свет, сказала она как-то, и он подумал — надо же, мысли читает.
В ноябре, на втором этаже строящегося здания, рабочие обнаружили тело женщины примерно тридцати лет, ростом метр пятьдесят, смуглой, с окрашенными в светлый волосами, с двумя золотыми коронками; из одежды на ней были только свитер и шорты. Ее изнасиловали и задушили. Документов при ней не нашли. Здание стояло на улице Алондра, что в Подеста — богатом районе Санта-Тереса. Поэтому рабочие не оставались там спать, как обычно делали на других стройках. По ночам за зданием следил сотрудник частного охранного предприятия. На допросе он признался, что на сменах обычно спал (хотя контракт требовал от него вовсе противоположное), потому что днем работал на фабрике, а иногда оставался на страже всего до двух ночи и потом шел к себе домой на проспект Куаутемока, что в районе Сан-Дамиан. Допрашивали его жестко, занимался этим помощник шефа Эпифанио Галиндо, но с первой минуты было понятно, что охранник говорит правду. Предположили — и не без оснований, — что убитая прибыла в город совсем недавно, и потому где-то должен был лежать чемодан с ее одеждой. В связи с этим осмотрели некоторые пансионы и гостиницы в центре города, но ни в одном не пропадал постоялец. Фотографию опубликовали в городских газетах — безрезультатно: или ее никто не знал, или фотография вышла плохая, или никто не хотел связываться с полицией. Также просмотрели ориентировки на пропавших без вести из других штатов — та же история: ни одна не совпала с портретом убитой из здания на улице Алондра. Только одну вещь они смогли выяснить с точностью (во всяком случае, так думал Эпифанио): девушка была не из этого района, ее задушили и изнасиловали не в этом районе — но тогда зачем избавляться от трупа в богатом районе города, на улицах, которые прочесывают по ночам и полицейские, и сотрудники частных охранных агентств? Зачем отправляться с трупом аж на второй этаж строящегося здания — ведь это рискованно, да и легко можно свалиться с лестниц без перил? Не проще ли выбросить труп в пустыне или рядом со свалкой? Эпифанио думал об этом два дня. Думал, пока ел, пока его товарищи болтали о спорте и бабах, пока вел машину Педро Негрете, пока спал. А потом решил: сколько ни думай, все равно не найдешь подходящего объяснения, — и перестал об этом думать.
Временами Хуану де Дьос Мартинесу хотелось, в особенности по выходным, выйти погулять с директрисой. То есть ему хотелось выйти с ней на публику, пообедать в ресторане где-нибудь в центре, не слишком дорогом и не слишком дешевом, в обычном ресторане, куда ходят обычные пары и где он точно встретится с каким-нибудь знакомым, которому представит директрису самым обычным образом — так, между делом и без пафоса: вот, мол, моя девушка, Эльвира Кампос, врач-психиатр. После обеда они, возможно, пойдут к ней домой заниматься любовью, а потом поспят во время сиесты. А вечером снова поедут куда-нибудь — на ее БМВ или на его «кугаре», в кино или что-нибудь выпить на террасе ресторана или потанцевать — благо, заведений такого толка в Санта-Тереса пруд пруди. Вот, бля, идеальное счастье, думал Хуан де Дьос Мартинес. Эльвира Кампос, напротив, и слышать не хотела о каком-либо выходе на публику. Позвонить на работу — можно, но только не с длинными разговорами. Личные встречи — раз в две недели. Стакан виски или водки «Абсолют» и созерцание ночных пейзажей. Стерильные прощания.
Тем же ноябрем 1994 года обнаружили на пустыре полуобгоревший труп Сильваны Перес Архоны пятнадцати лет от роду. Она была худенькая, смуглая, ростом метр шестьдесят. Черные волосы спускались ниже плеч, хотя, когда труп нашли, половина волос сгорело. Тело обнаружили женщины из района Лас-Флорес, когда развешивали белье на окраине пустыря. Они же и сообщили о нем врачам. За рулем приехавшей скорой сидел дядька лет сорока пяти, а с ним санитар не старше двадцати, похожий на его сына. Когда скорая прибыла, дядька спросил у женщин и у зевак, толпившихся вокруг трупа, знает ли кто-нибудь покойную. Некоторые подошли ближе, заглядывая в лицо, но потом отрицательно покачали головами: нет, мол. Никто ее не знал. Тогда я бы на вашем месте шел к себе домой, друзья, сказал дядька. Потому что полицейские вас всех потащат на допрос. Сказал он это негромко, но к нему прислушались и разошлись. На первый взгляд казалось, что на пустыре никого нет, но санитары хитро улыбались — знали, что народ попрятался, но продолжает наблюдать за ними. Пока парень говорил по радио с полицией, дядька пешком отправился в район Лас-Флорес: там было заведение, где продавали такос, а хозяйка его знала. Он заказал шесть с мясом, три со сметаной, три без сметаны, все шесть остреньких, и две банки кока-колы. Потом расплатился и неспешно отправился к скорой, где парнишка, похожий на его сына, стоял, опершись на брызговик, и читал комикс. Когда полиция приехала, они уже закончили есть и курили. Труп пролежал на пустыре три часа. Судмедэксперт установил, что ее изнасиловали. Причина смерти — два удара ножом в сердце. Затем убийца попытался ее сжечь, чтобы замести следы, но то ли был халтурщиком, то ли ему воду вместо бензина продали, то ли у него крыша поехала. На следующий день следствие установило, что убитую зовут Сильвана Перес Архона; она работала на фабрике в индустриальном парке Хенераль Сепульведа, что находится недалеко от того места, где нашли ее труп. За год до этого Сильвана жила с матерью и четырьмя братьями, которые работали на разных фабриках. Она единственная училась и ходила в среднюю школу «Професор Эмилио Сервантес», что в районе Ломас-дель-Торо. Однако по материальным причинам оставила учебу, и одна из ее сестер нашла для нее работу на фабрике «HorizonW&E», где Сильвана познакомилась с рабочим Карлосом Льяносом тридцати пяти лет; она стала с ним встречаться и в конце концов переехала к нему в дом на улице Прометео. Как говорили его друзья, Льянос был мужчиной обходительным, выпивал немного, без фанатизма, а в часы досуга читал книги, что было крайне необычным и тут же окружило его аурой необыкновенного человека. Мать Сильваны сообщила, что именно это и подкупило ее дочь в Льяносе: до того у нее и постоянного парня-то не было — не считать же за это какие-то робкие поцелуи в школе. Они прожили вместе семь месяцев. Льянос читал, это точно, и иногда они оба садились в крохотной гостиной и обменивались впечатлениями о книгах, но пил он больше, чем читал, и оказался человеком крайне ревнивым и неустойчивым по характеру. Однажды Сильвана, приехав к матери, призналась той, что Льянос ее поколачивает. Временами они целыми днями сидели, обнявшись, мать и дочь, рыдая и не включая свет в комнате. Льяноса задержали безо всяких проблем, и это было первое задержание Лало Кура. Подъехали две полицейские машины, позвонили в дверь, Льянос открыл, его с ходу, ничего не объясняя, избили, надели наручники и увезли в участок, где попытались повесить на него убийство женщины на улице Алондра и также женщины, которую нашли на новой муниципальной свалке, — но тщетно, сама Сильвана Перес служила ему алиби: его видели с ней в эти дни, они с важным видом фланировали по рахитичному парку района Карранса — там была ярмарка, и Карлоса с Сильваной видели даже ее родственники. Что касается ночей, то последнюю неделю он работал в ночную смену на фабрике, что могли подтвердить его товарищи по рабо